† Преподобной Анфусы, старшей, и другой Анфусы, младшей

Старшая Анфуса, оставив родительский дом, подвизалась сперва в пещерах уединённо, переходя из одной в другую; потом, встретив старца, подвижника Сисиния, продолжала подвиги по его советам и столько успела в духовной жизни, что её управлению отдали себя в Мантинее многие девы. К советам её обращались жаждавшие спасения, и не оставались без пользы. Высокая жизнь её приобрела ей уважение и лучших из мирских людей Эллады. Император Константин Копроним настойчиво хотел быть тем, чем впоследствии был Лютер: страхом и обманом вынудил он (в 753 г.) оправдать на соборе магометанское (т. е. глупое) отвращение от св. икон, почитание святых выдавал за суеверие, обеты девства – за извращение природы. Услыхав, что Анфуса в своей обители благоговейно и без страха перед людьми чтит св. иконы и даже уговорила своего брата стать в ряды защитников св. икон, он приказал представить к себе смелую игуменью со всеми её 90 сёстрами. Гордый и развратный деспот потребовал, чтобы отказались они от своего образа мыслей; он думал, что пустынная игуменья легко уступит гордой воле его, как уступали искатели честей его и прохладной жизни. «Христианская совесть», отвечала Анфуса, «не дозволяет выполнить несправедливую царскую волю: поклонение св. иконам – дело святое, оправданное постоянной практикой св. Церкви, а жить для удовлетворения одним скотским потребностям – не значит жить достойно человека; надобно плакать, что и без повелений власти так много несчастных, которые любят грязную жизнь». – Копроним велел бить её бичами без пощады. Воля деспота была исполнена. Копроним отдал приказание отослать игуменью с сёстрами в заточение. В это самое время императрица страшно страдала муками родов. Преподобная сказала вслух всех, что императрица родит двойни, сына и дочь, и указала судьбу двойней. Разрешившаяся двойнями императрица стала чтить пр. Анфусу, как духовную мать, и для её обители сделала много пожертвований. – Блаж. Анфуса скоро предала дух свой Господу, в глубокой старости, в 759 г..

Дочь Копронима, родившаяся по предсказанию св. Анфусы, названа была Анфусой. И по жизни явилась также святой.

«Отец желал, говорит Менолог о младшей Анфусе, выдать дочь замуж; но она отказалась от предложения. По смерти его († 775 г.) получив свободу, роздали имущество: одни расточала на нищих, другие употребляла на построение церквей и монастырей; золотые одежды свои, которые носила, обратила на украшение святынь. Она была матерью для многих сирот: собирая брошенных младенцев, воспитывала и пристраивала их; если иные умирали, поручала их Богу, а которые оставались живы, помещала в дом престарелых. Блаженная царица Ирина (780–802 г.) не раз приглашала её к участию в управлении империей; но она уклонилась от того. Затем пострижена она была в инокиню патриархом Тарасием (784–816 г.) в монастыре св. Евфимии, в том самом, который жалким отцом её «превращён был в арсенал и в общественный нужник».

По другим известиям, святая и тогда ещё, как жила во дворце, под пышной одеждой царевны, носила власяницу, довольствовалась хлебом и водойю и занималась чтением священных книг. Безобразна была жизнь отца её и смерть его была ужасна: он кричал, что горит он и наказывается за хулы на Богоматерь. Жизнь безобразием её, а смерть ужасами её без сомнения более всего расположили царевну вести жизнь благочестивую. Приняв пострижение и став настоятельницей Омонейского монастыря, она, полная смирения и любви, сама носила воду для сестёр и выполняла другие услуги. В столице империи, как и в Тавенне, женская обитель боялась принимать для себя недвижимые имения. «Греческие иноки не имеют рабов, а Латинские имеют», говорил западный Кантерберийский архиепископ. Община дев Анфусы рукоделиями добывала себе хлеб и другое содержание, а царская дочь-игуменья сама служила сёстрам с смиренной любовью. Особенно строго выполняла игуменья Анфуса, в отношении к себе и другим, древнее правило – не выходить из обители в мир, так как иначе душа расстраивается мирскими впечатлениями, да и другим подаётся случай к соблазну. Много значило для блаженной постановление Трулльского собора об этом предмете, а ещё более тот шум, который поднимали против монастырей при отце её. Вселенский Собор постановил: «не долженствует монах или монахиня оставлять свой монастырь и отходити во иный» (пр. 21). Так блаж. Анфуса ни сама не переступала ногой за ограду обители, ни сёстрам не дозволяла являться в миру без самой крайней нужды. Благоговейная настоятельница твёрдо выполняла и другое правило собора: «ни жена в мужеском, ни муж в женском монастыре да не спит»; тем более, что и современный ей собор подтвердил это правило до того, что запретил монаху с монахиней говорить наедине , а в столичной женской обители требовалась особенная осторожность относительно посетителей обители. Блаженная игуменья не допускала в свою обитель и того простодушного обыкновения, которое осудил собор 692 г. В некоторых женских обителях принимавшие иночество наряжались тогда, как невесты, и в таком виде приходили в храм для пострижения. Запрещая это, Констант. собор 692 г. писал: «не следует быть тому, чтобы, по собственному произволению отложившая уже всякую житейскую приятность, возлюбившая жизнь по Боге, утвердившаяся в ней непреклонными мыслями, возвращалась воспоминанием к тому, что уже предано забвению, и от сего явилась бы колеблющеюся, возмущалась бы в душе как от волн потопляющих и бросающих туда и сюда; иногда и проливая слёзы не являет она сердечного сокрушения, а если и упадёт слеза искренности, зрители думают, что это не столько от усердия к монашескому подвигу, сколько от разлуки с миром и с тем, что в мире». – Молитвы св. Анфусы были неусыпные и стояние на бдениях неослабное; слёзы сокрушения постоянно текли из очей её. «Прекрасная ветвь дурного дерева, честная Анфуса отцвела для земной жизни» 12 апр. 811 г. на 57 году её жизни.