Преподобного Пахомия Великого
Пахомий, за высоту своей жизни получивший наименование Великого, был истинно достойно-избранным сосудом Божией благодати. Обращение его ко Христу совершилось таким образом: родом Египтянин, родившийся в семействе язычников, на 18-м году поступил Пахомий в военную службу – во время войны, бывшей между Константином Великим и Максимином (312 г.). Терпя различные тяготы, сопряжённые с передвижением войск в военное время, новобранец Пахомий был отрадно удивлён, когда встретил необычайно-приветливое обращение со стороны жителей одного Фиваидского города, через который случилось войску проходить.
– Что за жители этого города, которые снабдили нас и пищей, и одеждой, и утешили всяким добрым словом? – спросил молодой воин.
– «Это – христиане, – отвечали ему, – это такие люди, которые всегда милостивы, гостеприимны, не мстительны даже ко врагам своим и всегда служат безвозмездно, ожидая воздаяния только от Единого Бога, Живущего на небесах».
Сильное впечатление произвели на язычника такая встреча и такие отзывы о христианах, совершенно неизвестных ему до того времени... В глубине души своей он решил, что если сохранит его Бог, то по окончании войны он непременно присоединится к христианскому обществу. И действительно, как только он был отпущен, то, возвратясь в своё отечество, он поспешил обратиться к одному священнику в селении Хиновоскии, в Верхней Фиваиде и, получив от него наставление в христианской вере, принял святое крещение и причастился Таин Христовых. В ту же ночь он увидел во сне росу, падающую с неба и наполнившую ладонь правой руки его, и услышал при этом: «Уразумей, Пахомий, что это – знамение благодати, которую ниспосылает тебе Христос» ...
С сердцем, преисполненным новых, неземных чувствований, Пахомий пожелал удалиться от мира. Он отошёл в Фиваидскую пустыню и здесь, под руководством известного по строгости подвижничества отшельника Паламона в продолжение нескольких лет утвердился на иноческом пути. Тогда преуспевшему в духовной жизни Пахомию Господь указал самому быть начальником и руководителем пустынножителей.
Близ горы, где жили Паламон с Пахомием, находилась пустыня, поросшая терновником и дикими травами. Сюда часто приходил Пахомий собирать топливо и среди работы в пустынной глуши, в полном уединении, он особенно любил предаваться молитве. И во время молитвы наполняла сердце его беспредельная любовь к людям, разгорался священный порыв служить для спасения других. Такими чувствами и внушениями подготовлял его Господь для деятельности, предстоящей ему...
Ходя однажды по пустыне, Пахомий отошёл дальше обыкновенного и достиг Тавенны, места, лежащего на берегу Нила, в округе Тентирском. Здесь он остановился и предался молитве; продолжительна и усердна была молитва его и в это время осенило его вдохновение поселиться на этом месте и устроить здесь монастырь... Ангел явился ему в виде схимника и вручил уставы и правила постнического жития.
Пахомий рассказал о своём видении Паламону. Вместе они осмотрели указанное место; старец благословил действовать сообразно бывшему откровению и Пахомий переселился в Тавенну. Не вполне однако же расстались подвижники, они ходили посещать друг друга до самой минуты кончины Паламона на руках ученика своего Пахомия.
С верой предпринял Пахомий устроение монастыря; при самом начале этого дела к нему прибыл брат его Иоанн, чтобы жить вместе, но вскоре между ними произошло разногласие. Иоанну, искавшему в пустыне безмолвия и уединения, не понравились широкие замыслы брата об обширной и многолюдной обители, и он противоречил и препятствовал ему в трудах его; Пахомий же, убеждённый, что действует по указанию Божию, не мог переносить противодейстия со стороны брата и однажды, почувствовав сильное движение гнева в душе своей, готов уже был отвечать брату взаимной укоризной, как вдруг сознал своё увлечение гневом и, затворившись с своей кельи, всю ночь провёл в слезах, скорби, что предался дурному чувству, и с сокрушением взывая к Богу: «Вижу, Господи, что мудрость плотская ещё владычествует во мне... Горе мне, в течение долгой жизни в пустыне не выучившемуся укрощать свой гнев! Как дерзну я руководить других, когда сам себя не умею побеждать?» И с того времени не стал спорить с братом, уступая ему во всём до конца его жизни. По смерти же его приступил к устроению монастыря. Мало по малу к нему стали собираться ученики; пока их было немного, Пахомий принял на себя все заботы о монастыре, чтобы ученики его, свободные от внешних забот, легче сосредоточивались и совершенствовались во внутренней жизни. Пахомий сам приготовлял всё необходимое для трапезы братии и всегда во всём был слугой своих учеников, предоставляя им только отраду делания духовного. Ученики дивились его подвигам, его любви, смирению и сохраняемой среди беспрерывной внешней деятельности собранности духа. Часто выражали они желание разделять их труды, но Пахомий возражал им: «Оставьте меня, разве следует жалеть о воле, который вертит колесо?» Таким образом, примером своим назидал Пахомий своих учеников, как совмещать внешнюю деятельность с созерцательной жизнью.
Пахомий заботился не об одних своих учениках: узнав, что многие окрестные пастухи лишены счастья слышать слово Божие и причащаться св. Таин, он с согласия епископа Тентирийского выстроил для них церковь. Сам приходил к ним, чтобы наставлять их, и делал это так применительно к их сердечному пониманию, что даже многие язычники вразумлялись его беседами и принимали крещение в веру Христову.
Слава Пахомия распространялась и привлекала к нему множество учеников. Тогда Пахомий, положивший основание монашескому общежитию, составил строгий монастырский устав, по которому монахи должны были жить в одном монастыре под начальством настоятеля, называвшегося аввой, т. е. отцом, или архимандритом, занимаясь молитвой и работой (земледелием, плетением корзин и циновок). Этот устав сделался впоследствии образцом уставов для других монастырей. Он был написан на Египетском языке, и в 404 году переведён блаженным Иеронимом на Латинский язык по верному Греческому списку.
Главными правилами для братии по этому уставу были: безусловное послушание и нестяжательность; при этом – труд, сопровождаемый молитвой. Во время работы иноки должны были соблюдать молчание; таким образом и при общежитии каждый мог вместе с тем быть и уединённым и безрассеянно держать в уме своём молитву. Поступая в монастырь, никто не должен был делать никакого денежного взноса и должен был отречься от всякой собственности; для содержания же обители все должны были одинаково трудиться. В скором времени пожелавших подчиниться руководству Пахомия было так много, что их пришлось расселить по нескольким монастырям (некоторые из прежде основанных монастырей поступили также под его управление): в каждом из них был особый настоятель; общим же руководителем и образцом для всех был Пахомий. Всякий вечер перед молитвой на ночь он беседовал с иноками и деятельно, неуклонно вёл их по пути совершенствования.
Общество Тавеннское состояло из девяти отдельных общежитий, в которых было до 7,000 монахов.
На другом берегу Нила основал Пахомий женский монастырь; это случилось по следующему поводу. У Пахомия была в мире сестра, которая, слыша рассказы о чудной жизни своего брата, пожелала видеть и посетить его в Тавенне; узнав о прибытии её, он послал через привратника сказать ей, что он – жив и чтобы она не оскорбилась решением его уклониться от свидания с ней, но что если она хочет подражать его жизни, то он займётся построением особой кельи для неё... Поражена была сестра подвижника этим неожиданным предложением, но вместе с тем и тронуто было сердце её и загорелось желанием последовать совету брата. Тогда, избрав место для обители, называвшееся Мен, Пахомий велел братиям построить ей келью и не большую обитель вдали от мужского монастыря и постриг сестру свою в инокини. Когда собрались вокруг неё другие отшельницы, то Пахомий и им дал почти одинаковый с своим монастырём устав, и таким образом был основателем общежития и для инокинь.
В непродолжительном времени сестра его сделалась достойной духовной матерью для вверившихся ей инокинь. Слава о подвигах Тавеннских инокинь распространилась, дошла до Запада и в Риме пробудила решимость на подвиги девства даже в знатнейших женщинах, как напр. богатая вдова Маркея (о которой писал блаженный Иероним).
О монахах же Тавеннских Кассиан говорит: «хотя их было так много под руководством одного начальника, но они так покорны были ему в продолжение всей жизни, как и один здесь (на Западе) не был бы в продолжение даже немногого времени». И «эта покорность и послушание – таковы, что мы в своих монастырях не видывали никого, кто бы мог подражать им в течение только одного года».
Одним из главных занятий Тавеннских монахов было рукоделие. Между ними были всякого рода ремесленники, нужные для содержания общества. Занятия их, по словам Палладия, состояли в том, что «один возделывал землю, другой работал в саду, кто – на кузнице, на мельнице, в кожевне; иные ходили плотничать в мастерскую, иные валяли сукна, другие плели разного рода и величины корзины».
Для перевозки товаров и для привоза из Александрии у общества Тавеннского было своих два судна. – Иногда начальник водил нескольких монахов на острова Нила и на гору, чтобы собирать тростник для делания циновок и корзин, или рубить деревья, или чтобы запастись травами, которые солили для пищи иноков, и в таких трудах они проводили до 15 дней.
В Тавенне строго соблюдалось гостеприимство. Проходивших клириков или монахов принимали почтительно, обмывали им ноги, помещали в приёмных домах, устроенных близ ворот монастырских. Православным из них позволялось присутствовать и при Богослужении.
«Пахомий принимал в монастырь и детей, с той целью, чтобы дать им воспитание в духе христианского благочестия». «Мы должны иметь особенное попечение о детях, – говорил преподобный, – так повелел нам Господь: тогда можем надеяться, что Он будет милостив и к нашим душам».
Не щадил трудов своих и мудро управлял Пахомий многочисленной братией, число которых иные полагают до 10,000. Сверх того, ко дню Пасхи, как говорит блаженный Иероним, собиралось до 50,000. – Пахомий имел все качества, нужные для руководителя: высшее призвание, просвещение и чрезвычайные дары благодати. Отличительными чертами его были кротость и снисходительность. Беседа его с учениками была беседа отца с детьми. Когда беседа эта и наставления не достигали желаемой цели, то любовь его к несчастным разгоралась до высшего предела и находила исход только в молитве за них: «Господи! – взывал он всей душой, – Ты повелел любить ближнего, как самого себя; молю Тебя, помилуй этих слепцов! Воззри на них милостивым оком Твоего милосердия, помоги им проникнуться искренним раскаянием, всели в них страх оскорблять Тебя и любовь к своим обязанностям и стремление – в Тебе Одном полагать все своё счастье и надежду!»
Сам Пахомий охотно принимал наставления от кого бы то ни было. Раз в Тавенне он вместе с братией плёл циновки. Мальчик, бывший при этом, сказал, что он не так делает. «Так покажи мне, дитя, – сказал Пахомий, – как надо делать?» Тот указал и Пахомий поблагодарил его.
При всех своих добродетелях преподобный считал себя великим грешником. На власть свою над другими он смотрел не иначе, как на обязанность служить всем, – и не терпел никакого отличия от других для самого себя.
Влияние такого руководителя, служившего вместе с тем и образцом святости, не могло не оказаться в высшей степени благотворным, потому и общество Тавеннских монахов представляло образец достижения духовного совершенствования, – и хотя большая часть иноков была из простых поселян, необразованных и малограмотных, все они тем не менее «были полны мудрости Божественной, которую почерпали в слушании и исполнении Священного Писания и в просвещающем влиянии на них великого Пахомия». – Из монастыря Пахомий многие иноки заняли впоследствии епископские престолы.
Руководя людей ко спасению, Пахомий старался умерять в иных порывы к особенным подвигам, побуждение к которым прозорливо объяснил он в некоторых случаях тщеславием... Так однажды не одобрил он в одном иноке желания мученичества за Христа. Но, когда этот инок, при страхе мучений, отрёкся от Христа, Пахомий не отверг его, обнадёжив его упованием на беспредельное милосердие Искупителя.
Зорко следил опытный в духовном ведении наставник, чтобы чрезвычайные состояния облагодатствованных душ, сверхъестественные дары чудотворения и прозорливости не повредили смирению получивших дары эти, – и сам не смущался, когда исполнялась молитва его о чём-либо: «Для нас – всего полезнее то, что даёт милосердие Божие, – говорил он, – а наши просьбы, хотя и с чистым намерением приносимые, может быть, неприятны Богу».
Невидимое чудо исцеления души Пахомий учил предпочитать видимому чуду исцеления телесного. «Какое чудо выше, – говорил он, – исцелить ли слепого, или просветить помрачённого тьмой идолослужения? Я не знаю высшего чуда, как удержать язык от празднословия, душу от гордости, лености и всех пороков, и заставить человека по милосердию Божию переменить жизнь, исправить худые привычки».
На вопрос, сделанный однажды Пахомию одним иноком относительно видений, он отвечал: «Такому грешнику, как я, не позволено желать иметь видения. Я восстал бы этим против воли Божией и впал бы в обольщение. Но вот самое чудесное видение: если ты увидишь лицо человека, в котором отражается чистота и глубокое смирение сердца; ибо какое лучшее видение, как видеть невидимого Бога обитающим в человеке, как в своём храме?»
Велика была слава монастырей Пахомия при его жизни, и 50 лет спустя иноки Тавеннские ещё отличались строгостью жизни, но со временем исчез в них дух прежнего подвижничества, и прозорливость Пахомия предвидела это... Но когда, однажды, в сокрушении духа молился он, чтобы Господь предупредил и отвратил упадок духовной жизни в основанных им обителях, то его посетило чудное утешение: Иисус Христос явился ему в видении и сказал: «Семя твоё духовное не оскудеет до конца века. А из тех иноков, которые будут после тебя, многие явятся высшими нынешних иноков, потому что без руководителей спасутся; иные спасутся через напасти и скорби и явятся равными великим святым» ...
И действительно, хотя не осталось почти и следа обителей Пахомиевых, но духом иночества проникнутый устав его руководил и руководит поныне благочестивых последователей его пути; и семени, посеянному им, – не истощиться вовек...
Преподобный Пахомий скончался мая 9-го 348 года от заразительной язвы, открывшейся в его монастырях. За два дня до смерти он созвал начальников и строителей монастырей и сказал им: «Чувствую, что конец мой приближается. Помните, что я вам внушал. Будьте добры в молитвах и рассудительны во всех действиях. Не имейте общения с приверженцами Мелетия, Ария, Оригена. Сближайтесь только с теми, которые боятся Бога и могут принести вам пользу и душевное утешение своей беседой. Изберите между вами человека, который правил бы вами по духу Божию».
По желанию братии, он сам однако же назначил в преемники себе Петрония, а любимому своему ученику Феодору поручил попечение о ленивых из братии.
«Муж человеколюбивейший и весьма любезный Богу, так что мог предвидеть будущее и часто беседовал со святыми ангелами...» говорит о преподобном Пахомии Великом его жизнеописатель IV века, писавший со слов его учеников.