† Преставление св. Фотия, митрополита Московского

После кончины св. Киприана († 16 сент. 1406 г.) более двух лет прошло, пока прибыл в Россию новый митрополит. В. кн. Василий Дмитриевич смиренно предоставил патриарху и собору дело о новом митрополите России. Витовт, в. кн. Литовский, отправил в Константинополь Феодосия, епископа Полоцкого, с настойчивой просьбой как о посвящении его в митрополита, так и о том, чтобы он был отдельным Литовским митрополитом. Давнее желание властителей юго-запада России иметь особого митрополита в этот раз обнаружилось в резком виде оттого, что Витовт и в. кн. Василий вели в это время войну между собой. П. Матфей не признал нужным на сей раз отступать от древнего обычая и отправил в звании митрополита всей России известного ему с лучшей стороны Фотия.

О жизни своей до отправления в Россию вот что пишет блаж. Фотий в предсмертном своём завещании: «с юного возраста желал я жить для добродетели; потому удержался я от приятностей брака, не прельстили меня почести мира и не желал я временной славы человеческой. Счастье земное представлял я в виде корабля, который, не видя того, что позади его, встречает впереди себя только препятствия и стеснение. Одного желал я, об одном заботился – представить бессмертную душу мою чистой Богу и Владыке моему. Как только расстался я с миром, под покровом благодати Божией устремлял я мысли и душу мою к светлым небесным селениям; меня просветили наставления святого старца Акакия, великого, равного древним великим отцам, которого уважали царь, патриарх и святители. Я ещё отроком был, когда поручил себя сему святому наставнику; душа моя ещё не знала тогда зла, и я с юных лет, под его руководством и наставлениями, напечатлевал в душе моей образ благочестия. Великий святитель любил меня и всегда беседовал со мной, как с любимым сыном, укреплял меня верой, хранил чистоту тела моего, наполнил ум мой полезными познаниями, наставил, как мне жить, как мне быть мёртвым для мира. И я желал жить не в связи с призрачными образами временной жизни, а стремился душой созерцать чистые, святые, светлые предметы той жизни. И вот встретился я бедный с неожиданным несчастием. По воле святого старца, великого между святителями, кир Акакия, прибыл я из Мореи в Константинополь, и державный император Мануил возложил на меня тяжесть, чтобы принял я великий степень святительский; Богу известно, что собор долго принуждал меня к тому, но не мог я избавиться; святейший патриарх кир Матфей с собором определил, и я отправился в святейшую митрополию Русскую». По этим словам видно, что не легко было бл. Фотию расставаться с Востоком. В утешение душе своей он взял близких к нему иером. Пахомия из Болгар, с которым жил он у блаж. Акакия, и Патрикия. И в Морее, и в Константинополе он заставил любить себя. Из Константинополя поддерживал дружеские сношения с ним самый образованный муж своего времени, благочестивый учитель Константинопольской Церкви, иер. Иосиф Вриенний. Патриарх в настольной грамоте одобрял Фотия, как весьма способного наставника в вере и благочестии. Монемвасийская Церковь, где ревностно исполнял он благие распоряжения архипастыря её Акакия, поминала его в молитвах, как «возрастившего её своими трудами и украсившего своими приношениями». Так как в Морее много было и Славян во время блаж. Фотия, то если не успел он коротко узнать язык их, в чём сознаётся сам, по крайней мере дух и обычаи Славян были ему известны, что, конечно, не мало значило для служения его в Церкви Русской.

Сент. 1-го 1409 г. бл. Фотий прибыл в Киев. Так как на юго-западе жаловались на то, что не видят у себя митрополита, то Фотий пробыл там более 7 месяцев, лично осматривая положение дел и решая жалобы на нарушения порядка. Особенно же пустынно-любивой душе его отрадно было видеть пещеры подвижников Божиих и здесь просить помощи новому служению своему у небожителей – пещерных. Наконец отправился он в Москву. Накануне Пасхи (22 апр. 1410 г.) И в. князь и всё духовенство Московское далеко за городом встретили Фотия. Много горького досталось видеть Фотию в Москве. После нашествия Едигея (в дек. 1408 г.) все города России от Рязани до Ростова и от Нижнего до Твери и Серпухова были опустошены; кремль Московский спасся, но все посады Москвы сгорели. В доме митрополии, где так долго не было хозяина, Фотий «не нашёл ничего»; даже недвижимые имения митрополии расхищены. Фотий «начал восстановлять церковные имения и доходы митрополии и стал отыскивать, где что пропало, что взято с обидой князьями и боярами, что похищено другими корыстолюбивыми людьми, сёла, волости, доходы, пошлины, принадлежащие дому Пречистой Богородицы». Собрав возможно точные сведения о положении имуществ митрополии, он обратился с просьбой к в. князю о защите Церкви от своеволия людей. «Молю благочестие твоё, сын мой, писал он, утверди твоей грамотой принесённое в дар Церкви Божией, огради все её обычные права, укрепи её пошлины». Затем отправился он осмотреть другой кафедральный град у своей митрополии – Владимир. Соборный храм Владимирский незадолго перед тем был расписан лучшими иконописцами Даниилом и Андреем Рублёвыми и известен был богатством своим. Фотий поручил прибывшему с ним Патрикию охранять кафедральный собор и отправился в Святоозерскую пустынь, любимое местопребывание св. Киприана. Но едва выехал он из Владимира, как (3 июля 1410 г.), по наущению Нижегородского кн. Даниила Борисовича, царевич Талыча с толпами татар напал на Владимир. Грабители опустошали и жгли селения и храмы, – ворвались в соборный Владимирский храм, – оборвали св. иконы, требовали у Патрикия скрытых им сокровищ храма, – сосудов и казны. Патрикий, верный своему долгу, не выдавал. Его предали огню, содрали с него кожу, влачили по городу, привязав к лошадиному хвосту, и, замучив до смерти, не вынудили измены. Талыча посылал татар – захватить самого святителя, но бл. Фотий удалился с Пахомием в глухие леса на озеро Синег, что ныне в Покровском уезде. Тихое, безмятежное место напоминало собой пустыню бл. Акакия. Увлечённый прелестью уединения, бл. Фотий устроил здесь храм Рождества Богоматери. Представляя себе волнения и труды служения пастырского, с сокрушением повторял: «думал ли я расстаться с любезным мне молчанием и плачем о грехах моих? И что стало со мной? После такого покоя сколько тревог, волнения, трудов!» Давно миновала опасность со стороны татар, прошло более месяца со времени удаления из Владимира, а пустынно-любивый пастырь не думал оставлять дорогого безмолвия. В. князь прислал к нему с просьбой возвратиться на кафедру. Надобно было ехать в Москву. Государь встретил митрополита с радостью. После беседы о прошлых бедах в. князь передал пастырю приятное известие о желании императора сочетать дочь Московского князя и внуку Витовта с сыном своим. Святитель благословил этот союз, так как он обещал много полезного для св. Церкви. Благожелательному святителю и молитвеннику, вслед затем, как совершился брак, прислан был из Константинополя саккос с шитыми изображениями молодой царственной четы, в. князя, его супруги и самого Фотия; по краям саккоса вышит золотом по-Гречески Символ веры, без прибавления слова: «истинного». Между тем Фотий продолжал преследовать дела об имуществах митрополии. Это возбудило против него сильные неудовольствия; даже в. князь не совсем доволен был этим делом, так как некоторые доходы с спорных земель шли в его казну; а люди услужливые старались клеветами усилить неудовольствие в. князя на митрополита. Злость и неправда осыпали бл. Фотия злоречием. Пастырь, не дорожа ничем земным, заботливый только об исполнении долга своего, в письме к в. князю приводил примеры великих имп. Константина и Феодосия, и учреждение имп. Мануила об имуществах церковных. «Но ныне молчит всё древнее, говорил он далее, и много говорит новое. Меня порицают. Для меня не важно, хвалят ли меня, или бранят. Хула не печалит меня и для похвалы не сделаюсь я хуже. Бранят ли меня, хвалят ли, останусь тем же чем был: ибо я раб Божий, хотя и грешный. Тому, кто во всём предаёт себя воле Божией и всё творит для славы Божией, не на что более смотреть. Тебе же, сын мой, да будет ведомо, что ты человек и царствуешь с Богом над Его избранной паствой; потому должен подвизаться за Его паству и за Его правду против всякого восстания, даже до крови. Знай, сын мой, что ты оскорбляешь Церковь Божию, с насилием отнимая у неё не принадлежащее тебе. Говори же, сын мой, к Церкви Христовой и ко мне, отцу твоему: «согрешил я, отче, прости меня, отселе найдёшь во мне благопокорного сына во всём, чего требует закон; нарушенные права Церкви восстановлю, данное и утверждённое прародителями моими, но потом, в течении многих лет оставленное и обедневшее, возвращу». Вот в чём прошение моё к человеку Божию и великому князю всей России». При такой настойчивости пастырь, хотя и не скоро, хотя и с скорбями, успел возвратить кафедре всё принадлежащее ей, успел приобрести и кое-что вновь то покупкой, то от добровольных приношений. Заботы о делах земных св. пастырь облегчал современными беседами с современными подвижниками благочестия, каковы были преп. Никон Радонежский, Сергий и Павел Обнорские, Дионисий Глушицкий, Ферапонт Можайский. По любви к иноческой жизни Фотий основал вблизи от себя Новинский монастырь на земле, принадлежащей митрополии. По временам же удалялся он в подмосковное Голенищево, любимое св. Киприаном. В 1413 г. Москва обрадована была явлением чудотворной иконы Богоматери на Колоче, и блаж. Фотий встречал св. икону торжественно в Москве. Столь же утешительным событием было обращение к св. вере упорных язычников Мценской страны. Язычники отвергали все увещания, которые предлагались им проповедниками св. веры. «В. кн. Василий Дмитриевич послал войско, а митрополит Фотий священника». Упорные язычники внезапно ослепли. «Устрашённые силой оружия, а ещё более внезапной слепотой, послушались проповеди и жители как самого города, так и его окрестностей были крещены».

Для блаж. святителя пришло время тяжкое. Витовт, созвав себе подвластных князей Русских, объявил, что надобно отказать Фотию в управлении Литовскими церквами и иметь особого митрополита. По общему решению послали просить у императора и патриарха особого митрополита. Император и п. Евфимий не нашли нужным исполнять желания Витовта, и Григорий Цамвлак, которого желали видеть митрополитом, возвратился ни с чем. Витовт созвал епископов и архимандритов своей области и предложил им своё желание и отказ Востока. Духовные, как говорит Витовт, согласились с тем, что «вследствие дальности митрополита от их епархий выходит много беспорядков и что они могут без патриарха посвятить митрополита». По летописям духовенство долго не соглашалось с желанием Витовта и указывало на правило церковное (4 Всел. Соб. пр. 12); но ему грозили бедствиями Церкви и силой вынудили согласие. Подтверждением верности летописного известия служит то, что после совещаний Витовт снова послал в Константинополь прежнюю просьбу свою. Отправляя послов в марте 1415 г., он требовал прислать ответ не позже 15 августа, прибавляя, что иначе будет избран и посвящён митрополит местными епископами. Когда из Константинополя не прислали ответа и в начале ноября, то 14 ноября возведён был на степень митрополита Литовской России Григорий. Епископы Литовско-Русские обнародовали два послания, одно к Фотию, другое ко всей Русской Церкви. В первом они объявляют, что при первом посещении Киева Фотием, они заметили в нём действия, противные церковным правилам, а после услышали о поступке, подвергающем его извержению; но они не хотят наносить ему бесчестия и только отказываются от повиновения ему. Во втором они оправдывают поставление Григория в митрополита: указывают на невыгоды, какие терпела Киевская Церковь от пребывания митрополита в Москве, – на примеры поставления митр. Илариона и Климента, на правило Апостольское и наконец на незаконность произволов императора. – Витовт издал от себя грамоту, где высказывал резкие жалобы на императора, патриарха и Фотия, и говорил, что он действовал согласно с волей князей и только для чести Русской Церкви. Блаж. Фотий желал отвратить собиравшееся несчастие личным объяснением с Витовтом, но обобранный на границе Литвы, принуждён был возвратиться в Москву. Пастырю России нельзя было не подать голоса своего о столь важном событии, каково разделение митрополии. Блаж. Фотий написал окружное послание. Но ни в этом, ни в других посланиях ни слова не говорит он о своей личности в защиту против обвинений, взведённых на него епископами и Витовтом. Черта замечательная и вполне приличная пастырю! Зато каждый сторонний в праве и должен сказать правду о блаж. Фотии. Витовт писал, будто взяты из Киева в Москву драгоценные утвари, «св. мощи, дски страдания Христова, скипетр Пресв. Богородицы, риза и сандалия Её». Если бы это была правда, то означенные священные предметы известны были бы Москве по летописям и описям Москвы, они конечно сохранились бы до позднего времени; а о них никто и никогда не знал в Москве. Епископы говорят о каких-то поступках Фотия в Киеве, о которых дошли до них сведения. Но по правилам Церкви надлежало потребовать объяснений от обвиняемого и потом уже составлять решение, при том по отношению к митрополиту то и другое надлежало совершать не иначе, как с разрешения патриарха. Без всякого сомнения оскорбительные отзывы Витовта и епископов о Фотии составились на основании слухов, распущенных дурными людьми, бежавшими из Москвы в Литву. «Дурные люди, говорит летопись, составили множество клевет на него; это те домашние его, которые бежали из Москвы к Черниговскому владыке, а оттуда в Литву к Витовту». В окружном послании своём Фотий защищает императора и патриарха, оправдывает единство митрополии древностью его, напоминает епископам Литвы их клятву не принимать иного митрополита, кроме присланного из Царьграда, и приводит одно за другим до 30 правил в подтверждение того, что приемлющий власть незаконно не истинный пастырь и посвящающие себе пастыря самовольно подвергаются отлучению. Это послание, как и всё дело о Григории, рассмотрено было на соборе пастырей, собиравшихся в марте 1416 г. для посвящения Новгородского архипастыря. В защиту блаж. Фотия и всей Московской Церкви в это время совершилось несколько чудес от мощей первого митрополита Москвы св. Петра – а Киев ограблен и предан был огню Татарами. Блаж. Фотий писал в Псков: «не дивитесь случившемуся... Время поставляет слуг своих. Блюдите свою истинную православную веру и обычаи, удаляйте и от слуха вашего неправедные писания нарушающих св. правила. Если же кто из той мятежной страны, из Литвы, перейдёт к вам жить, принимайте их к себе, как православных христиан, удаляющихся неправды».

Печальное время разделённой митрополии длилось не долго. Григорий умер в 1419 г.. Свидригайло, выпущенный из темницы (в 1418 г.) друзьями православия и всегда готовый действовать в защиту православных, пугал собой Витовта и заставил его отложить в сторону планы Ягайлы о папизме. Потому вслед за смертью Григория Витовт дал согласие на то, чтобы Фотий снова принял в своё заведование епархии юго-запада. Блаж. Фотий отправился для обозрения юго-западной митрополии. В 1420 г. был он в Новгородке у Витовта и в Мстиславле у кн. Симеона Лугвеня, а в Слуцке крестил сына у кн. Александра. Затем из Киева в 1421 г. был во Львове; праздник Рождества Христова провёл во Владимире Волынском, в день Богоявления прибыл в Вильну. Вероятно, в это время крестил он внука Мамаева кн. Олексу, родоначальника князей Глинских: Олекса крещён был митрополитом в Киеве.

Скорби не преставали теснить попечительного пастыря. Три года сряду (1420–1422) не родился хлеб в России, и цена возвысилась на него до крайности. С 1417 г. моровая язва переходила из одного места в другое, и с 1420 г. начала действовать с возрастающей силой в страшных видах. Святитель рассылал послания и поучения, одно за другим, призывая к покаянию нераскаянных и утешая унывавших. – В этих скорбях святитель утешен был помощью Богоматери: с принесением Чирской иконы Одигитрии во Псков во Пскове утихла (1420 г.) язва, и митрополит благословил праздновать во Пскове, июля в 16 д., Чирской иконе. Спустя два года открыты были мощи пр. Сергия, – как торжество духа над смертью и тлением, и около того же времени прославился чудесами преп. Никита, Переяславский столпник.

Но вот и ещё заботы. В начале 1425 г. февраля 29 д. скончался в. кн. Василий Дмитриевич, оставив по себе сына Василия 10 лет и четырёх братьев. Три младшие брата ещё при жизни Василия Дмириевича признали племянника в. князем. Юрий Дмитриевич, князь Галичский и Звенигородский, не скрепил своим согласием духовного завещания, как сделали братья. Лишь только скончался в. князь, в ту же ночь м. Фотий отправил своего боярина в Звенигород – звать Юрия в Москву для определения отношений его к престолу в. князя. Но Юрий не поехал и в Галиче начал собирать полки. Войска в. князя также двинулись. Принуждённый бежать, Юрий просил перемирия. В Москве видели необходимость – укрепить согласие в виде более прочном. И вот по общему голосу святитель Фотий отправился в Галич – убеждать Юрия к полной покорности. Он так спешил выполнить важное поручение, что, не смотря на все просьбы, не остался в Ярославе совершить литургию в день св. Предтечи (24 июня). Юрий принял блаж. Фотия с честью за городом, тогда как собранные из сёл толпы народа расположены были в виду по горе, чтоб испугать Фотия. Митрополит, поняв мысль Юрия, сказал: «сын князь Юрий! не видывал я никогда столько людей в овечьей шерсти». Святитель убеждал прекратить притязания на престол в. князя и заключить вечный мир. Юрий не согласился. Святитель оставил город, не преподав святительского благословения. И губительная болезнь, уже действовавшая в разных местах и в самой Москве, немедля начала свирепствовать в Галиче. Народ пришёл в ужас, и Юрий познал вразумление Божие. Он поспешил за удалившимся святителем и со слезами умолял возвратиться в город; он согласился на мир с тем, чтобы в договоре спор о престоле предоставлен был решению хана. Так стараниями блаж. Фотия остановлены были кровавые междоусобия.

Последние годы блаж. святителя особенно тяжелы были по скорбям от усилившейся страшной заразы в народе. Чадолюбивый архипастырь глубоко сочувствовал страданиям паствы своей. «Богу известно, писал он, как тяжелы были горести мои о разлучении с нами благочестивого вел. князя Василия Дмитриевича. Но затем наступило ещё большее бедствие и мне надобно было плакать и рыдать. А там и ещё впал я в более глубокую скорбь. Жалость ела меня и вместе с пророком исчезали очи мои от слёз о пастве Христовой, от необозримой смертности и опустошения жилищ христианских, постигшего за нашу нераскаянность перед Богом». Так исповедуется блаж. пастырь в предсмертном своём завещании. В посланиях и поучениях своих он выражал те же чувства сострадания и преподавал спасительные утешения. «Господь ищет спасения нашего, а не погибели, писал он во Псков, когда там стала утихать болезнь. Много раз поражая, бережёт Он корень, чтобы могли явиться плоды. Было и у нас такое же посещение Божие в Москве и окрестных городах, в Твери и пр. местах. Благодарим неисследимые пути человеколюбия Божия; не вдруг, не внезапно похищает смерть, но даёт больным христиански умереть, с чистым покаянием, елеосвящением и с причащением св. и животворящего тела Христова и животворящей крови Его. А многие отходят к Богу и в чине великого ангельского образа. Об отходящих с таким приготовлением уповаю я на человеколюбие Божие».

В 1430 году, когда исполнилось 20 лет служения архипастырского в Москве, пришёл вестник с приглашением блаж. Фотия в другой мир. – На Светлой неделе в четверток (20 апреля) после утрени Фотий лёг отдохнуть. Вдруг засиял необыкновенный свет. И святитель увидел перед собой светоносного мужа, с венцем на голове и с посохом в руке. В трепете Фотий спросил: «кто ты и как явился здесь, когда двери заперты?» «Я не из числа людей, отвечал посетитель, но ангел Божий и послан к тебе от Господа Вседержителя Саваофа. Господь повелел сказать тебе слово для утверждения твоего. Внимай себе и стаду твоему. Христос Бог даёт тебе седмицу на рассмотрение жизни твоей и на распоряжение о пастве». Услышав эти слова, святитель в трепете пал к ногам посланника Божия, но он стал невидим. Это видение и слава ангела так потрясли Фотия, что он долго лежал на полу, пока иноки, жившие с ним, не вошли и не положили его на постель. Он молчал и не раскрывал глаз. Потом пришёл в себя и рассказал видение; святитель предоставил себя воле Божией и продолжал вверенное ему служение.

Спустя 5 месяцев после видения, первосвятитель вместе с великим князем был в Литве у Витовта, по особенным обстоятельствам. Ещё в 1429 году император Сигизмунд предложил на сейме Литовском возвести Витовта в сан короля. Тогда же он, побуждённый просьбами императора Иоанна Палеолога и явными беспорядками западной иерархии, объявил твёрдое намерение заняться делом соединения Церквей и его мысли клонились вовсе не в пользу Римской Церкви. В августе 1430 г. надлежало быть съезду князей и государей в Литве и тогда же Витовту надлежало быть коронованным. Великий князь Московский отправился в Вильну и с ним отправился митр. Фотий, как связанный по званию своему с властителями Москвы и Литвы. Мечта престарелого Витовта не осуществилась. Поляки перехватили послов, посланных императором с короной. Витовт, сражённый скорбью, день ото дня близился к смерти, и она последовала 29 октября 1430 г. Фотий оставался в Вильне почти до самой смерти Витовта. Он виделся потом и с новым великим князем Литвы Свидригайлом, которого все Русские любили за благосклонные расположения его к православию. Без сомнения, к этому-то времени, когда думали решить примирение, между Церквами восточной и западной, блаж. Фотий приготовил сочинения свои об исхождении Святого Духа и о различии Церкви восточной от западной. – Ими он приготовлял как юного государя Московского, так и других своей паствы, к делу о соединении Церквей. И конечно наставлениям блаж. пастыря одолжена была Русская Церковь тем, что молодой великий князь с такой твёрдостью отверг унию Исидора.

Наконец срок, назначенный блаж. Фотию для приготовления к вечности, скончался. Он мирно почил 1 июля 1431 г.. Мощи его обретены в 1471 г..

Святитель оставил после себя множество поучений и посланий. Особенную важность для Церкви некоторые из них получили впоследствии. Таково – послание его в Псков от 12 августа 1419 г. Здесь говорил он Псковичам: «относительно того, что пишете мне об аллилуии на славах, – так говори: «слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков, аминь: аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже» и ещё 2 раза». На это послание указывал ещё в XV веке сочинитель послания «к Афанасию, ктитору великия лавры св. Николы о трегубой аллилуии». «Надлежало бы тебе, отче, послушать, как Самого Христа, кир митрополита Киевского, Московского и всей России, Фотия, что писал он нам в дом Святой Троицы во Псков, прислал грамоту, запечатанную печатью с воплощением Сына Божия в чистой Деве Марии, Богородице, каковая грамота и поныне лежит у Святой Троицы; в ней так написано: аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже». Замечательно, что и в Греческой триоди святителя Фотия άλγαλουια написано трижды. В одном из трёх посланий против стригольников блаж. Фотий писал: «если правила св. Апостолов и Вселенские св. соборы запрещают, даже с угрозой проклятия, священническому чину составлять отдельные собрания: тем более возбраняют они мирянину осмеливаться на что-нибудь подобное. Мирянин не облечён священным саном; он – овца словесная – обязан повиноваться церковному порядку... Пусть говорят хульное на епископа или на священника: не следует отлучаться от общения с ним, пока не произведён будет суд и тот не будет лишён звания». Обращаясь к священникам, говорит: «вразумляйте их со всем вниманием; если не обратятся, отлучайте их от православной веры, чтобы не были они между вами, как плевелы между пшеницей». В другом послании писал: «слышу, что у вас некоторые, нерадя о своём христианском имени, ни во что ставят великое Божие священство и иночество... Христианская вера утвердилась учением и властью Апостолов; та же власть, по заповеди Христовой, даётся святительскому и священническому чину. Священству Божию вручено право прощать грехи. Если те не обратятся, не принимайте от них приношений и отсекайте их, как гнилые члены, от здравого тела – Церкви Христовой». Он же писал: «как небо отстоит от земли, так наш сан выше всякого мирского, так Христово священнодействуемое таинство выше всего в мире. Христос Сам священнодействовал, дав нам тело Своё и кровь Свою в пищу и питие, и завещал через Апостолов творить то же самое. Превыше всего рука священническая: она касается Божественного угля. Приняв человека смрадного и мёртвого, силой благодати Христос сотворил его яко Бога, поручил нам дело, которое принадлежит единому Богу – прощать грехи человеческие».

Из поучений блаж. Фотия назидательны поучения его, говоренные во время общественных бедствий.