† В тот же день св. Нонны, матери Григория Богослова

Мать Богослова Григория, блаженная Нонна, была дочь добрых христиан, Фильтата и Горгонии, тетки св. Амфилохия, епископа иконийского. Родители воспитали ее по правилам христианского благочестия. Брачными узами соединили ее с Григорием Арианзским, человеком богатым, владельцем земель и рабов в округах арианзсвон и назианском. Брак был выгодный по земным расчетам, но тяжелый для благочестивой души Нонны. Григорий арианский был язычник, при том улучшенного покроя. Он был последователь секты Верховников (Ипсистариев), чтил Верховного Бога и соблюдал некоторые иудейские обряды, но вместе кланялся огню и светильникам. Благочестивая Нонна много пролила молитв и слез за обращение супруга к святой истине. Послушаем, что говорит об этом сын Нонны, св. Григорий. «Она не потерпела, говорит он, быть в союзе с иноверным и хотя была самая терпеливая и мужественная из жен, но не могла она переносить этого спокойно, чтобы одною половиною быть в соединении с Богом, а другою – частию самой себя – оставаться в отчуждении от Бога. Напротив того, она желала, чтобы к союзу плотскому присоединился и союз духовный. А потому день и ночь припадала к Богу, в посте и со многими слезами просила у Него даровать спасение главе ее, неутомимо действовала на мужа, стараясь приобресть его различными способами: упреками, убеждениями, услугами, отлучениями, а более всего своею жизнию и пламенною ревностию о благочестии, чем всего сильнее склоняется и смягчается сердце, добровольно давая весть себя к добродетели. Ей надобно было как воде пробивать камень беспрерывным падением капли, от времени ожидать успеха в том, о чем старалась, как и оправдало последствие. Об атом просила она, этого ожидала не столько с жаром юных лет, сколько с твердостию веры. И на осязаемое никто не полагался так смело, как она на ожидаемое, по опыту зная щедролюбие Божие. При этом помогал делу спасения рассудок, мало по мало исцелявшийся, а равно и сонные видения, каковые Бог нередко посылает в дар душе, достойной спасения. Какое же это видение? Здесь начинается для меня самая приятная часть повествования. Отцу моему представилось, будто бы (чего никогда прежде не делал, хотя и много раз просила и умоляла о том жена) поет он следующий стих Давида: возвеселихся о рекших мне: в дом Господен пойдем (Пс. 121:1). И пение небывалое, и вместе с песнию является желание! Когда услышала об этом та, которой исполнялось желание: то, пользуясь временем, объясняет видение в самую добрую сторону, в чем была совершенно права; самою радостию обнаруживает величие благодеяния и ускоряет дело спасения, дабы не помешало что-нибудь призванию и не расстроило того, о чем столько старалась. В то время в Никею собиралось множество архиереев противостать бешенству Ария – недавней ереси, раздробившей Божество. Родитель предает себя Богу и проповедникам истины, открывает им свое желание и ищет у них помощи для спасения. Между ними был и знаменитый Леонтий, правивший тогда нашею митрополиею».

Итак, после долгих трудов и молитв св. Нонны супруг ее язычник стал христианином с 325 г. Так как при крещении Григория осязаемо низошла на него благодать Божия и даже без сознания присоединялось нечто из чина священства: то скоро после крещения Григорий посвящен был в священника. И священником Божиим был он около 9 лет. Григорий, озаренный благодатиею Божиею, глубоко понял звание христианина и христианского священника. Потому весь он предался делам нового звания; а заботы об имениях, заботы о доме предоставил супруге своей. Так для благочестивой Нонны начались теперь новые труды. И она трудилась как искренняя христианка.

Точно также на Нонне особенно лежали труды воспитания детей, которые рождались в это время. У Нонны было два сына: Григорий и Кесарий и дочь Горгония. Первый испрошен был у Бога молитвами матери. По желанию, обыкновенному для многих матерей, иметь сына, Нонна молилась о сыне Богу. И Бог внял усердной ее молитве. Это открыто было ей в видении, в котором она видела образ будущего сына своего и слышала его имя. Благочестивая Нонна при самом рождении посвятила Григория Богу. Как ревностно заботилась она о обращении мужа к св. вере: с такою же ревностию воспитывала она детей своих в христианском благочестии. «Не только сама обладает благочестием, но передает его и детям. Приняв от предков веру угодную Богу, связала этою золотою цепью и рожденных ею». Она нежно любила детей, но Христа выше всего; потому больше всего заботилась, чтобы в детях изобразился Христос. Сын Григорий и в поздние годы своей жизни вспоминал, как мать его рассказывала ему некогда историю принесения Исаака на жертву, стараясь возбудить в душе его пламенное желание исполнить обет, данный прежде сего рождения; как в то же время она вручила ему дорогое сокровище – св. Писание, чтобы он, с самой юности поучаясь в нем, исполнился его духа.

Когда супруг-священник посвящен был в епископа, благочестивая Нонна также посвятила себя более ревностному служению Господу. Блаж. Иероним говорил Иовиниану, хулителю девства; «ты должен сознаться, что не может быть епископом тот, кто в епископстве нажил бы детей; если же нашелся бы такой, то считался бы не супругом, а прелюбодеем. Епископы избираются из девственников или вдовых, или перестают быть супругами, если имеют жен». Таков, прибавляет он, общий закон на Западе и на Востоке. По общему обыкновению, бывшая жена епископа, Нонна, посвящена была в диакониссы. «Нонна перешагнула к алтарю, при нем молясь, чистая жертва взята отселе». В звании диакониссы она много помогала своему епископу в управлении, так что успехи его в трудных случаях приписывали особенно умным мыслям диакониссы.

Прекрасная картина жизни св. Нонны, нарисованная сыном, снята особенно с последних годов ее.

«Она знала, говорит св. Григорий, одно истинное благородство – быть благочестивою и знать, откуда мы произошли и куда пойдем; одно надежное и неотъемлемое богатство – тратить свое имущество для Бога и для нищих, особенно же для обедневших родственников. Удовлетворить только их нуждам, по ее мнению, значило не прекратить бедствие, а напомнить об нем; благодетельствовать же со всею щедростию почитала она делом, которое могло доставить и ей прочную славу, и им совершенное утешение.

Если одни из жен отличаются бережливостию, а другие благочестием, ибо трудно совмещать оба качества: то она превосходила всех тем и другим, и в каждом достигла верха совершенства, и оба умела соединить в одной себе. Попечительностию и неусыпностию, по предписаниям и правилам Соломоновым для жены доблей, так она умножила все в доме, как бы вовсе не знала благочестия. Но и столько была усердна к Богу и ко всему Божественному, как бы нимало не занималась домашними делами. Одно не терпело у ней ущерба от другого, но одно другим взаимно поддерживалось. Укрылось ли от нее какое время и место молитвы? О сем у нее ежедневно была самая первая мысль. Лучше же сказать, кто, приступая к молитве, имел столько упования получить просимое? Кто оказывал такое уважение к руке и лицу священников? Кто так высоко ценил всякий род любомудрой жизни? Кто больше, чем она, изнурял плоть постом и бдением? Кто благоговейнее ее стоял во время всенощных и дневных псалмопений? Кто чаще ее восхвалял девство, хотя сама несла брачные узы? Кто был лучшею заступницею вдов и сирот? Кто в такой мере облегчал бедственное состояние плачущих?. Подлинно жена щедролюбивая! Если бы позволили ей черпать из атлантического или другого обширного моря: и того бы ей недостало. Так велико было в ней желание подавать милостыню. Все имущество, какое у них было и какое присовокупилось впоследствии, почитала она скудным для своего желания. Если бы можно было, в пользу нищих (как не раз слышал я от нее) отдала бы себя и детей».

«Пустое слово не выходило из уст ее и смех изнеженный не играл на щеках ее. В священных собраниях и местах, кроме необходимых и таинственных возглашений, никогда не слышно было ее голоса. Она чествовала святыню молчанием»; никогда не обращалась спиною к досточтимой трапезе; не плевала на пол в Божием храме. Встретясь с язычницею, никогда не слагала руки с рукою, не прикасалась устами к устам, хотя бы встретившаяся отличалась скромностию и была из самых близких; с вкушавшими нечистой и скверной трапезы, не только добровольно, но и по принуждению, не разделяла соли, не могла, вопреки требованию совести, пройти мимо, и даже видеть оскверненного дома; ни слуха, ни языка, которыми принимала и вещала божественное, не оскверняла языческими повествованиями и зрелищными песнями, потому что освященному не прилично все неосвященное. Но и всего удивительнее то, что она, хотя и сильно поражалась горестями, даже чужими, однако же никогда не предавалась плотскому плачу до того, чтобы скорбный глас исторгся прежде благодарения, или слеза упала на вежди, таинственно запечатленные, или при наступления светлого праздника оставалась на ней печальная одежда, хотя неоднократно и многие постигали ее скорби. Ибо душе боголюбивой свойственно подчинять божественному все человеческое. Умолчу о делах еще более сокровенных, которым свидетель один Бог, и о которых знали разве верные рабыни, бывшие в том ее поверенными.

Таковые совершенства частию были уже в ней, а частию приумножались и возрастали постепенно. Как солнце и утренними лучами производит самое приятное действие, но полуденные лучи его теплее, и светлее; так и она, показавши не малые успехи в благочестии с самого начала, воссияла напоследок обильнейшим светом».

Последние годы блаженной Нонны доставили ей ряд печальных событий, очень близких к ей сердцу. В 368 г. умер младший сын ее, Кесарий, молодой человек, подававший блистательные надежды; в следующем году умерла дочь. По известию сына, мужественная старица переносила эти потери с покорностию воле Божией.

В 370 г. старец епископ Григорий участвовал в посвящении великого Василия в епископа кесарийского. Глубокий старец держался только чудом на земле. Блаженная Нонна, которая немногим была моложе своего епископа, также готова была перейти в другую жизнь: но молитвами любящего сына на время удержана была на земле. «Мать моя, говорит сын, всегда была крепка и мужественна, во всю жизнь не чувствовала недугов: но ее постигает болезнь. Из многих страданий, чтобы не умножать слова, наименую самое тяжкое – отвращение от пищи, продолжавшееся многие дни и неизлечиваемое никаким лекарством. Как же питает ее Бог? Не манну ниспосылает, как древле Израилю; не камень разверзает, чтобы и источить воду жаждущим людям; не чрез вранов питает, как Илию; не чрез восхищаемого пророка насыщает как некогда Даниила, томимого гладом в рове. Но каким же образом? Ей представилось, будто бы я, особенно ею любимый (она и во сне не предпочитала мне никого другого), являюсь в ней вдруг ночью с корзиною и самыми белыми хлебами, потом, произнеся над ним молитву и запечатлев их крестным знамением, по введенному у нас обыкновению, подаю ей вкусить, и тем восстановляю и подкрепляю ее силы. И сие ночное видение было для нее чем-то действительно существенным; ибо с сего времени пришла она в себя и стала не безнадежна. А случившееся с нею обнаружилось ясным и очевидным образом. Когда при наступлении дня взошел я к ней рано утром, с первого раза увидел ее в лучшем прежнего положении; потом стал, по обыкновению, спрашивать: как провела ночь, и что ей нужно? Она нимало не медля и речисто сказала: «Сам ты, любезный сын, напитал меня, и потом спрашиваешь о моем здоровье. Ты весьма добр и сострадателен!» В то же время служанки показывали мне знаками, чтобы я не противоречил, но принял слова ее равнодушно, и открытием истины не приводил ее в уныние». В начале 374 г. почил столетний старец епископ. Блаженная Нонна, почти не выходившая после того из храма молитвы, вскоре после его смерти, скончалась на молитве в храме, 5 августа 374 года.