† Преп. Платониды, Вриенны, Февронии, Иерии и Фомаиды
Во второй Сирии, иначе в Месопотамии, отшельническая жизнь явилась рано. В горах, соседних с Низибией, называемых Синьджар (у Греков Сигорон), пещеры служили жилищами для отшельников и отшельниц. К числу подвижников принадлежал св. Иаков, епископ Низибийский (314–350 г.), известный как подвигами отшельничества, так великим даром учения. Он уже писал наставления «чадам обета» и «о девстве». Древнейший из мужеских монастырей Низибии находился под управлением пр. Маркелла в 300 г. В то же время тут же была община 50 девственниц.
Основательницей Низибийской общины дев была диаконисса Платонида, и она же была для неё примером Богоугодной жизни. Церковная надпись говорит о ней:
„Платонида, носимая в широте небесной,
Добротами просияла по широте земной”.
Платонида прославилась обителью своею. Устав её был особенный и замечательный. Сёстры принимали пищу раз в день. В пятницу они не должны были заниматься рукоделиями, а с утра до вечера не выходили из дома молитвы; после молитв и пения читалось и объяснялось св. Писание. В Сирской Церкви долго и после того сохранялась любовь к разумению св. Писания. Известно, как много св. Ефрем Сирский занимался объяснением св. Писания. Он же усилил в общинах дев пение св. песней. Так уставила св. Платонида и для своей общины.
По правилам её образовались высокие подвижницы Вриенна, Фомаида, Иерия. Самый же великолепный цветок в этом саду Божием была св. дева Феврония.
Феврония с детства жила в блаженной общине. Она на третьем году жизни отдана была тётке своей блаж. Вриенне, и та надзирала за ней со всей нежной любовью. Красота Февронии была поразительная ещё в детском возрасте. Вриенна принимала все меры для сохранения цветка своего. Едва девочка достигла возраста, допускавшего воздержание, ей приказано было принимать пищу через день. Входя в благочестивые мысли тётки своей и замечая, что здоровье нисколько не страдает от поста, Феврония скоро стала употреблять самое малое количество хлеба и воды. К этому она присоединила жизнь самую тесную: спала на узкой и короткой доске; если тревожили ночью мечты, вставала и читала св. Писание или становилась на молитву.
Когда по смерти Платониды Вриенна стала настоятельницей общины, Февронии приказано было читать по пятницам св. Писание. Поскольку же из города собиралось много посетительниц слушать слово Божие, то Феврония читала за занавесью, чтобы скрыть свою красоту даже и от особ своего пола.
Чтение обыкновенно сопровождалось кратким объяснением, и Феврония так ясно и отчётливо говорила о смысле того или другого отделения Писания, что в целом городе стали говорить об уме толковницы. К этим случаям присоединялись похвалы сестёр добродетелям и красоте Февронии. От того любопытство городских жительниц было раздражено, и они спешили слушать Февронию.
Особенно сильно заинтересована была Февронией Иерия, вдова сенатора, лишившаяся мужа на восьмом месяце замужества. Она была ещё язычница, но искала истину и добро. Рассказы о Февронии воспламенили её желанием – познакомиться с редкой девушкой. Она явилась в обитель; Вриенна встретила её с почестью, приличной её сану; но она бросилась к ногам её и со слезами просила дозволить ей язычнице видеться и поговорить с Февронией; при этом объяснилась она, что родные вынуждают её избрать другого супруга, потому имеет она душевную нужду в совете искренно-доброй души. Вриенна отвечала, что племянница её не может видеться ни с кем; – таково правило жизни её! Я приняла её, говорила настоятельница, от родителей на третьем году её жизни, теперь ей 18 лет и по редкой красоте её она доселе не показывалась никому из светских людей. Иерия со слезами уверяла в чистоте своих намерений. На слёзную, настойчивую просьбу её Вриенна согласилась, но предложено условие: Иерия снимет у свой богатый светский убор и явится в одежде послушницы, так как Феврония никогда не видала светских нарядов. Иерия с радостью приняла условие. Они вошли к девственнице. Феврония, приняв Иерию за странницу-отшельницу, пала к её ногам и обняла её как сестру о Христе. После краткого разговора Феврония начала читать, и Иерия с такою жаждой слушала поучения, что вся ночь прошла в святом упражнении. На следующее утро настоятельнице стоило большего труда убедить Иерию расстаться с Февронией. Нежно обняв свою юную наставницу, Иерия возвратилась к себе. Сообщив родным о небесных поучениях, слышанных ею, она упрашивала их покинуть язычество и принять христианскую веру. Сама она тогда же приняла христианство и стала самой искренней исповедницей Христовой. И родители её, по её убеждению, также были крещены, со всеми домашними их.
Между тем Феврония расспрашивала у Фомаиды, занимавшей второе место после Вриенны, кто была посетительница, которая так горячо плакала при объяснении св. Писания? Фомаида призналась, что это вдова сенатора Иерия. Феврония с изумлением заметила, что напрасно не предварили её о том; – в незнании говорила она так доверчиво, как говорят только с сестрой о Христе. Фомаида сказала, что посетительница желала того сама и что ей нельзя было отказать по её значению в обществе.
Иерия часто бывала в общине и, когда Феврония была опасно больна, она прислуживала ей со всем усердием любви, не отходила от неё до её выздоровления.
В таком состоянии была эта святая община, когда император Диоклитиан послал (в 310 г.) в провинцию второй Сирии Лизимаха, сына знаменитого Анфима, и Селения, брата Анфимова, для преследования христиан. Селений был человек в высшей степени жестокий и ненавидевший христиан столько же, как и сам император. Лизимах был совсем другой человек. Мать его христианка на смертном одре завещала ему со всей настойчивостью – покровительствовать христианам. Диоклитиан, очень уважавший Анфима, не хотел по уважению к отцу лишить сына его почётного места, но вместе, подозревая его в благосклонности к христианам, дал место в виде испытания; Селений был назначен более в руководителя, чем в товарища Лизимаху. С ними послан был ещё граф Примус, также родственник их.
Город скоро узнал об ожидавших его ужасах. Низибийцы услышали о жестокостях, совершенных Селением в Месопотамии и Сирии Пальмирской; там Селений истреблял огнём и мечом столько христиан, сколько попадалось в его руки; оставшихся от пламени и железа предавал на растерзание диким зверям. Лизимах терзался от этих жестокостей. Он не раз говорил наедине Примусу: тебе известно, что мать моя была христианка и сильно склоняла к своей вере; я удержался лишь из боязни прогневить императора и отца, но на смертном одре я дал ей слово не предавать смерти ни одного христианина и обращаться с ними дружелюбно. Но что делает дядя с христианами, попадающимися в его руки? Умоляю тебя – не предавай их ему, а сколько можешь, помогай тому, чтобы спасались они бегством. Примус склонился на сторону добрых чувств, сдерживал преследование и давал знать христианским общинам, чтобы бежали, кто куда может.
Мучители приближались к Низибии. При вести о их близости, пресвитеры, отшельники, сам епископ скрылись, где кто мог. Инокини монастыря Вриенны хотели последовать примеру их и просили её дозволения. «Враг далеко, говорила Вриенна, вы ещё не видели его, и уже хотите бежать. Борьба не началась, а вы уже падаете духом. Бедные дети мои! будьте тверды. Останемся здесь, – примем смерть из любви к Тому, Кто за нас пострадал и умер».
Увещание матери на первый раз подействовало на сестёр общины, но потом одна из сестёр сильно смутила их, и они трепетали грубых воинов. Настоятельница дозволила им скрыться. Они уговаривали и Февронию бежать вместе с ними, но св. девственница лежала больной и предала себя воле Божией.
Настоятельница, оставшись с Февронией и Фомаидой, молила Господа с воплем и слезами о защите. Фомаида успокаивала её надеждами на Господа, Который, если не найдёт нужным избавить от смерти, подаст силы и крепость пострадать для славы имени Его и для вечного блаженства. Вриенна несколько успокоилась. Но, смотря на больную племянницу, она опять заскорбела. Феврония спрашивала, о чём скорбит она? «О тебе тоска её, сказала Фомаида: смотря на молодость и представляя жестокость мучителей, наша мать не может не содрогаться». «Прошу вас, отвечала Феврония, молиться за меня грешную, дабы Бог обратил милостивый взор Свой на меня; уповаю, что Он не откажет в помощи Своей при ваших молитвах».
Вриенна и Фомаида со всей нежностью уговаривали её приготовиться к твёрдой борьбе. Они указывали ей, что их схватят враги и предадут смерти, а её красота и молодость заставят предлагать ей разные обольщения – и богатство, и молодого жениха, и жизнь роскошную, лишь бы она отреклась от Христа Господа. Но пусть помнит Феврония, что девство – дорогой дар Господу, обет сохранять девство страшно нарушить, а отрекаться от Христа – ещё страшнее. «Ты всегда была покорной дочерью моей», говорила Вриенна, «ты знаешь, что взяла я тебя с рук кормилицы и, нежно воспитав, берегла чистоту души твоей!.. Утешь же старость мою верностью Господу. Помни, как весело страдали другие за Господа. Ливии отсекли голову, а другую сестру нашу Леонию сожгли; Евтропия на 12 году замучена вместе с матерью. Ты сама восхищалась тем, что Евтропия, тогда как решили пронзить её стрелами, могла убежать, но предпочла страдать за Христа.
Феврония благодарила за наставления, внушавшие ей мужество. «Господу Иисусу посвятила я девство моё», сказала она; «Ему отдам и жизнь мою». Ночь прошла в трогательных беседах.
С восходом солнца город был взволнован. Многие христиане были схвачены и отведены в темницу. Язычники донесли Селению об общине Вриенны. Воины выломали двери, схватили настоятельницу и подняли мечи над её головой; Феврония бросилась к их ногам и умоляла сперва умертвить её, чтобы не видать смерти матери-воспитательницы. Прибыл граф Примус и велел воинам удалиться. Узнав, что отшельницы скрылись, советовал и остальным бежать. Примус, возвратясь из обители, сказал Лизимаху, что в обители остались только две старухи и одна девушка. «Клянусь богами», прибавил он, «девушка – такая красавица, что, если бы не была бедна, лучшей невесты не видать тебе во всю жизнь». Лизимах напомнил, что по наставлению матери не может он деву обета отнимать для себя у её Господа. Он умолял графа спасти жизнь трёх дев.
Воин слышал разговор друзей и передал Селению. Селений тотчас послал захватить в обители Февронию и объявить в городе, что завтра Феврония будет судима.
Воины надели на шею Февронии железное кольцо, сковали её оковами и повели из обители. Вриенна и Фомаида упрашивали взять и их; но те отвечали, что приказано представить в суд одну Февронию. Со слезами ещё раз Вриенна упрашивала Февронию быть твёрдой для Господа.
Все в городе скорбели о том, что схватили дорогую для них наставницу. Особенно же Иерия громко рыдала. Она с большой свитой отправилась в судебную палату; а на дороге узнала Фомаиду и в мирской одежде с ней пришла на место. Явились Селений и Лизимах. Феврония введена с связанными за спиной руками и с железным ошейником. По желанию Селения Лизимах стал делать допросы.
«Свободная ли ты или раба?» был первый вопрос. «Раба», отвечала святая. «Чья же раба?» – «Раба Господа моего Иисуса Христа». «Твоё имя?» – «Я христианка и зовут меня Февронией», отвечала святая.
Селений сказал св. деве: клянусь богами, Феврония, что я не должен бы быть снисходительным к тебе; но твоя красота и скромность берут верх над моим гневом. Слушай же, дочь моя: боги свидетели, что брат мой Анфим и я избрали для Лизимаха невесту богатую и знатную; но я готов соединить твою руку с рукой Лизимаха. Посмотри на него: он молод, красив, знатен, богат; всё состояние моё будет твоим приданым, – детей у меня нет. Император прольёт милости на Лизимаха. Ты будешь самой счастливой женой. Но знай и то, что если не примешь предложения моего, клянусь всеми же богами, – ты не проживёшь долее трёх часов. Выбирай.
«Жених мой, отвечала Феврония, – бессмертен. На Него не променяю никого. Никакие лестные обещания и никакие угрозы не переменят моего решения. Не нужно вам и тратить слов».
Не ожидавший такого твёрдого ответа, гордый Селений приказал сорвать с Февронии одежды её и набросить лохмотья. Сквозь дырявую ветошь видна была нагота Февронии. Селений с хохотом сказал: «не стыдно ли быть в таком виде перед нами?»
«Если ты к этому оскорблению, отвечала Феврония, присоединишь пытки железом и огнём, я готова и на них. Он, Господь мой, столько страдал за меня. Мне ли не терпеть за Него».
– «Бесстыдная девушка! закричал Селений: ты, гордясь красотой твоей, величаешься тем, что выставлена эта красота на показ всем».
«Нет, отвечала Феврония твёрдо, нет, доселе ни одному мужчине не дозволяла я видеть лица моего; теперь же решаюсь терпеть и пытки – только для Господа моего».
– «Хорошо! закричал рассвирепевший Селений. Пусть узнает пытки! Он приказал привязать её между четырьмя столбами и разложить тут же огонь, и в то же время, как будет жечь её огонь, осыпать её градом ударов. Это выполняли с такой зверской жестокостью, что кровь полилась ручьями и тело падало клочками. Многие из зрителей падали без чувств, другие громко требовали прекратить зверство. Но Селений был бесчеловечен. Уже тогда, как сказали, что Феврония умерла, приказал он остановить мучение.
Фомаида лежала без чувств; Иерия громко кричала: «Феврония – наставница моя! тебя отнимают у меня; и Фомаиды лишаюсь я». Страдалица приведена была в чувство водой. Судья сурово сказал: «удачен ли твой первый бой, Феврония? Как находишь ты его?» «Ты можешь сам судить», отвечала Феврония, «жестокость твоя победила ли мою слабость?»
– «Повесить её, сказал мучитель, драть бока её железными когтями и жечь до костей». Палачи принялись за работу. Тело лилось вместе с кровью, огонь проникал до внутренностей. Святая сперва говорила: «Спаситель мой! не покинь меня в страшный час». Потом страдала молча.
Многие из присутствовавших поспешили выйти из судебной палаты. Другие говорили страшному судье, чтобы приказал, по крайней мере, отнять огонь. Селений согласился и потом стал допрашивать мученицу. Феврония не в состоянии была отвечать. Судья велел за дерзость отрезать язык. Но судью остановили. Селений приказал вырвать зубы, и это исполнили.
«Поклонишься ли ты богам?» кричал Селений. Он велел отрезать груди её. Святая молилась: «Господи! Ты видишь, как страдаю; прими душу мою к Себе».
Когда отвязали её от столба, она не могла держаться на ногах и упала.
Старица Вриенна оставалась в обители для молитвы; ей дали знать, как тверда питомица её, и она благодарила Господа.
– «Она умерла», сказал граф Лизимаху, когда Феврония лежала без чувств на земле. «Нет, отвечал тот, она ещё будет бороться за веру, для спасения других, – ты увидишь. Такова христианская твёрдость!»
Иерия, личность много значившая в гражданском быту, сказала Селению, что жестокость его оскорбляет человечество и гражданское приличие. Селений, побледнев от гнева, велел представить её к допросу. «Не отринь и меня, Бог Февронии – наставницы моей! соедини меня с нею», сказала благая Иерия и спешила подойти к судье. Тиран начал было допрашивать Иерию. Но ему сказали, что мучение аристократки слишком опасно, народ и без того взволнован. Оставив Иерию в покое, он велел отсечь Февронии руки и ноги. Исполнили и это.
«Довольно», сказал Лизимах Селению; пойдём обедать. «Нет, пока не увижу последнего вздоха её, не уйду», говорил Селений, и велел отрубить Февронии голову.
Придя к обеду, Селений в ярости бешенства размозжил себе голову о столб. Лизимах, узнав о страшной смерти дяди, просил Примуса устроить почётное погребение страдалицы Февронии. Остатки мученицы собраны и погребены были в обители с почестями. Примус и Лизимах приняли христианство. В честь страдалицы начали строить храм в Низибии, и он освящён был на шестом году после её кончины.
Если славной смертью св. Февронии произведено было сильное действие на сторонних людей и на граждан Низибии; то, понятно, как много значила эта смерть для сподвижниц – сестёр её. В лучших из них, каковыми оказались и во время страшного испытания – блаженная Вриенна, Иерия и Фомаида, смерть Февронии усилила ревность к подвигам благочестия и одушевила надежды на сильную благодать Божию. Блаженная старица Вриенна окончила подвижническую жизнь свою спустя два года, после освящения храма в честь мученицы – питомицы её (318 г.). После неё осталась настоятельницей обители блаженная Фомаида. Пламенная Иерия почила при гробе Февронии. В 322 г. окончила подвиги свои св. Фомаида.