Преподобного Виталия монаха
Братия, если кто из вас уклонится от истины и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасёт душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5:19–20).
Судя по величию заслуги, можно заключить и о значении обязанности: обращать на путь уклонившихся от истины, которую проповедует святой Апостол Иаков. И преданные Богу люди, верные последователи учения Его, не только проповедовали, но и исполняли слова эти. Св. Апостол Павел говорит о себе, что он «для всех сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9:22).
Что было бы в мире, если бы не воздвигал Господь ревнителей спасения душ человеческих? Ими только и сохраняется ещё и преодолевает добро в борьбе с злом, царствующим на земле.
В стремлении восстановить падшего брата состоит чистейшее отражение той Божественной Любви, Которая воплотилась на земле, чтобы спасти мир, и блажен тот, кому в час смертный предстоит воспоминание хотя об единой душе человеческой, которую он удержал от падения, которую исправил от испорченности, которую направил на путь добра! Такое воспоминание – надежнейший и отраднейший спутник при и переходе души в жизнь вечную, и нет при нём места страху и трепету, невольно объемлющему всякую душу в то время, когда смерть открывает перед нею врата в эту неведомую, непостижимую область, – царство вечности.
Блаженны и благословенны послужившие для спасения души ближнего!
Одного из таковых прославляет сегодня Церковь в лице и преподобного Виталия, жившего в конце VI и в начале VII века по Р. Хр.
Долгие годы спасался Виталий в одном уединённом монастыре близ Александрии – в то время, как патриархом в ней был св. Иоанн Милостивый. Наконец, когда ему было уже около 60-ти лет, он решился возвратиться в мир. Для чего? Для того, чтобы посвятить себя необычайному служению человечеству в лице... падших женщин.
Крайняя ли чистота, которую стяжал Виталий в своём многолетнем подвиге воздержания и безмолвного уединения, не могла помириться с мыслью о существовании в мире крайней нечистоты и побуждала его вступить в деятельную борьбу с этим позорным злом на земле... или любовь к человечеству, взлелеянная в нём постоянной молитвой о людях, далёких по разлучению с ними, но всегда близких сердцу по участию к ним истинного подвижника, заговорила в душе Виталия могущественным призывом восстать на спасение погибающих, и он оставил свою пустыню и поселился в Александрии, большом, населённом городе, изобилующем соблазнами всякого рода, как и все города с многочисленным населением. Здесь нанялся он в работники и с трудовым своим заработком в конце каждого дня приходил в один из домов, где люди живут как будто для того, чтобы убивать свою душу и тело под видом увеселений самого возмутительного свойства...
«Остановись! – говорил он, отдавая свой дневной заработок одной из несчастных женщин, погибающих в омуте порока, – сохрани себя в чистоте хотя на один день!» – И сам оставался с ней, становился на молитву и пел священные псалмы. Уходя же, убеждал и умолял женщину никому не говорить об этом.
Таким образом посещал он поочерёдно разных женщин, предававшихся порочной жизни. Оставаясь с ними, призывал он их к покаянию, раскрывал перед ними весь ужас неотвратимого Божьего суда, умилял их вместе с тем представлением неисчерпаемого Божьего милосердия, «всего мира грехами непреодолеваемой благости», незлобия Божия... Дивились необычным речам необычного посетителя эти женщины, из которых многие, может быть, ни у кого добру не научившиеся, сами не ведали того, что творили... И вот, среди неведения одних, среди забвения и заглушения в сердце всяких понятий о добре у других, является перед ними человек, который с любовью предлагает им спасительную правду, говорит им о Боге-Отце, призывающем к спасению детей Своих, молится о них этому общему Отцу Небесному, увлекает их представлением такой жизни, ожидающей раскаявшихся грешников, красота которой ещё никогда не представлялась их понятию...
Отрадная надежда, страх Божий, умиление проникают мало-помалу в омертвевшие среди порочной жизни сердца. Живительное раскаяние впервые находит доступ к ним. Иные из падших впервые постигают необходимость изменить жизнь свою... По мере того, как они вслушиваются в молитвы старца, в них самих пробуждается заглохшая или неведомая до сих пор потребность молиться, а в молитве – смирение, а в смирении – созерцание своей грязи, а в этом сознании – спасительный порыв стряхнуть с себя грязь и жить чисто, честно.
О чистый, любящий старец! Не напрасно он оставил свою пустыню... Не напрасно расточил любовь свою к людям, процветшую в самоотверженном подвижничестве, умудрённую, возвысившуюся до уподобления своему Божественному образцу... Любовь его проникла в душу людей спасительным очищением. Но это пребывало в тайне, пока праведник жил на земле, так как тайные отношения свои к спасаемым он строго запрещал им разглашать.
Но как же судил о нём мир вообще?
Мир возгнушался, презрел посетителя падших созданий, соблазнился о нём и покарал его полнейшим осуждением...
– Старец, бывший отшельник, соблазняет весь город! – донесли о Виталии патриарху. Но патриархом был Иоанн Милостивый... он не поверил клеветникам. Он один, святой, понимал, что подозрение не даёт права на осуждение и что суд над невидимыми побуждениями человеческих действий есть дело Божие, а не человеческое...
Между тем старец Виталий скончался. Народ, войдя в его жилище, увидел его стоящим на коленах, посреди кельи, как на молитве. В руке его нашли свиток, на котором было начертано: «народ Александрийский! Не осуждай никого прежде времени, пока придёт Сам Господь – Судия праведный!» …
Узнав о кончине Виталия, собрались поклониться ему обращённые им к покаянию бывшие порочные женщины. Горько плакали они о своём наставнике, и теперь поведали народу об его высокой добродетели.
– Почему же вы молчали до сих пор об его святости? – спросил их народ.
– Потому что он запрещал нам рассказывать правду о нём, и мы не смели его не послушать...
Но тайна открылась и просияла во век... И да озарится всякая душа примером любви к ближнему преподобного подвижника Виталия!