Св. преподобномученика Агафангела Есфигменского
Родом из Эны, города во Фракийской области, Агафангел, в мире – Афанасий, получил христианское воспитание в доме строго-православных родителей. По кончине их он поступил в морскую службу; тут имел случай сблизиться по службе с Турками, которые захотели непременно обратить в исламизм смышлёного и очень способного юношу-христианина. Не надеясь достичь этого по доброй воле Афанасия, они однажды неожиданно напали на него, нанесли ему рану и угрожали смертью в случае, если он не отречётся от веры Христовой... Нисколько не подготовленный к такому насилию, юноша растерялся и в надежде, что не замедлит скрыться от Турок и отречься от данного им под ножом обещания, он согласился назвать себя магометанином.
Это происходило в Смирне. – Афанасию не удалось однако же скоро уйти из-под надзора Турок, неусыпно следивших за ним, и только по прошествии довольно долгого времени он мог оставить Смирну и, мучимый угрызениями совести, отправился искать пристанища на Афонской горе. Здесь обошёл он многие монастыри и скиты, исповедовался многим духовным отцам; наконец, по совету одного из них, пришёл в обитель Есфигменскую, где игумен Евфимий исповедал его, узнал всё бывшее с ним, благословил его намерение искупить свой тяжкий грех и, приютив его у себя, назначил ему послушание, которое Афанасий стал проходить с величайшим усердием.
Он не отступил бы, казалось, ни перед какими трудными подвигами, потому что почитал самые трудные из них недостаточными для заглаждения своего несчастного отступничества. Для примирения с своей совестью только одно дело могло быть удовлетворительным для него, это – мученичество... И вот, Афанасий всецело предался мысли о нём и молитве, чтобы Господь дал ему силу загладить таким образом его временное отречение от Него.
Среди подвижнических приготовлений к этому великому делу Афанасий – в 4-ое воскресение Великого поста – был призван к литургии, облечён в иночество с именем Агафангела и удостоен причастия св. животворящих Таин. «С этого времени, – рассказывает о нём иерокирикс Герман, – лицо его сияло каким-то Божественным светом благодати, радость духа его была невыразима, ум постоянно устремлён на небеса, в сердце его возжёгся Божественный огонь, и он с великим усердием стал вдаваться в большие и большие подвиги; наконец, от всего сердца возжелал смерти за Христа».
Видя в Агафангеле непреодолимое желание мученичества, судя его достаточно подготовленным к подвигу и, главное, вразумлённый видением во сне святителя Николая Чудотворца, обещавшего успех в деле покаявшегося юноши, игумен благословил Агафангела готовиться в путь – в Смирну, где он должен был исповедать своё возвращение к вере Христовой – перед теми, кто содействовал его насильственному отречению...
Юноша кипел нетерпением пуститься в путь, но приходилось ещё ждать корабля. Наконец представился случай отплыть в Смирну, где надлежало осуществиться пламенному стремлению сердца, изнывавшего в беспредельном покаянии. «В Фомино воскресение вечером вошли мы в Смирнскую пристань, – продолжает свой рассказ об Агафангеле спутник его Герман, – некоторые из братий нашей обители, жившие тогда в Смирне по нуждам монастырским, узнав о нашем прибытии, встретили и приняли нас с великой радостью. Мы поместились в доме епитропа нашей обители, который, узнав о намерении юноши, радовался, что удостоился принять в дом свой мученика, и ласки его обильно посыпались на нас. Теперь занялись мы окончательными приготовлениями для нашей цели. В четверг утром, когда бывает собрание в Оттоманском судилище, мы облекли Агафангела в Турецкие одежды, и я позволил ему идти с Божией милостью... «Явясь на суд, на вопрос: что ему нужно? Агафангел рассказал историю своего насильственного принятия исламизма, выразил своё добровольное, искреннее отречение от этого ложного учения и на льстивые увещания судьи, надеявшегося образумить юношу, слова которого он находил безумными и. отречения которого он никак не мог допустить, Агафангел отвечал: – «гнушаюсь я и увещаниями, и обещаниями вашими, и вами самими. Христа только моего люблю, Христа моего ищу, Христом моим наслаждаться желаю» ... И на дальнейшие попытки убедить его, отвечал неизменно то же... Тогда судья стал угрожать ему мучительною смертью:
– «Готов я за Христа моего вытерпеть все! Все роды мучений принимаю с величайшею радостью! прошу только не медлить привести в исполнение слова твои... – отвечал Агафангел».
«О блаженный язык, – говорит Герман, передавая эти слова юноши, – скажу и я с Великим Василием: блажен язык, прозвучавший в наши времена такое исповедание, которым очистился воздух, осквернённый нашими грехами! О ум Божественный и твёрдый, который восхвалили лики ангелов! О душа славная, которую прославил Господь славы небесной славой!»
Истязания начались. Исповедник был связан, заключён в темницу, окован тяжёлой цепью, ноги его забиты в дерево. Слуги, исполнители жестоких приказаний, присоединили и своё лютое обращение: ведя мученика в темницу, они дёргали цепь во все стороны с такой силой, что многим казалось, что голова страдальца отделится от туловища, но юноша выносил всё с терпением и душа его ликовала...
Бог привёл так, что в темнице нашёл Агафангел двух невинно-заключённых христиан. Один из них Николай, человек чисто-христианского настроения, передал потом всё, что видел и слышал от мученика, и также письмо его к Герману. Встретить в такую минуту и в таком месте христиан было великим утешением для предавшего себя на страдания юноши; они всю ночь утешали его, ободряли примерами других мучеников.
На другой день Агафангел в оковах был снова представлен на суд. Подверженный разным испытаниям, он перенёс всё с непоколебимым мужеством и снова был отведён в темницу. Радовался Николай, видя ничем не смущаемую твёрдость исповедника; однако же, при этом передал ему, что, кажется, некто – Хиосец Афанасий, бывший тогда в большой силе, ходатайствует об освобождении его... Но это известие только испугало Агафангела, и он сейчас же написал Афанасию письмо, в котором заклинал его именем Божиим не ходатайствовать за него, но предоставить судиям делать, что хотят; «вместо же напрасного ходатайства, – писал он, – пусть лучше христиане молитвенно ходатайствуют перед Богом об укреплении меня в мученическом подвиге».
Со слезами узнали об этом письме бывшие в то время в Смирне христиане; оно привело им на память то письмо, которое писал Римским христианам св. Игнатий Богоносец, убеждавший их не прибегать ни к какому ходатайству за него, но допустить нечестивых бросить его на съедение зверям... И действительно, в ту ночь все христиане усердно молились о новом мученике. И сам он готовился к страшному испытанию. Среди ночи, забывшись в лёгком сне, вдруг встал и сказал товарищам своего заключения: радуйтесь со мной, братия мои! сегодня прежде 5-го часа меня обезглавят. И после того, как бы горя нетерпением соединиться с Христом, он часто спрашивал: который час? и на ответ всякий раз радостно говорил: ещё три часа! ещё два часа! – Около четырёх часов пришли взять его. Нет слов, чтобы выразить его радость при этом, – свидетельствует Николай, – простившись с друзьями, он быстро устремился к дверям темницы и в оковах был снова представлен на суд. Твёрдость его пребывала неизменной. Не видя никакой возможности отвратить христианина от своей веры, судьи приговорили его к смертной казни. Весть об этом быстро разнеслась повсюду, и несметное множество народа всех наций, всякого возраста, пола и состояния собралось на место казни. Взоры всех были устремлены на ангелоподобное лицо мученика. Он же, углублённый в молитву, казалось, не видит, что вокруг него происходит. Не обратил он никакого внимания и на речи пытавшихся ещё и в эту минуту его поколебать. Преклонив свою голову, он, наконец, спокойно сказал исполнителям казни: «что же вы не делаете своего дела?» Тогда главный из них приказал нанести удар, и глава юноши почти мгновенно отделилась от тела. Это было 19-го апреля, 1819 г. Убиенному за Христа было 19 лет.
Сильное впечатление произвела кончина нового мученика на всех христиан. Единодушно прославляли они имя Господа, дивного во святых Своих. «Враги закоренелые и непримиримые примирялись; раздавались щедрые милостыни; пришли в омерзение бесчестные дома; много лет не видевшие духовника теперь прибегали к нему с тёплыми слезами покаяния; самые вольнодумцы и безбожники были тронуты, и даже магометанский народ с благоговением относился к мученику».
В третий день по совершении казни, пронёсся слух, что останки мученика будут брошены в море. Поэтому все бывшие в пристани корабли, даже консульские всех христианских народов, расположились цепью по всей стороне моря, лежащей к городу, и некоторые из них даже на всякий случай вооружились. Но городские слухи не осуществились. Вместо того, в этот же день поздно вечером Оттоманские стражи взяли с места казни останки Агафангела и доставили их в дом правителя города, а тот передал их за деньги христианам. С неописанной радостью и торжеством приняли их христиане и с благоговением перенесли в храм святого Георгия. При общих слезах и умилении совершив мученическую службу, иерархи сами положили останки мученика в великолепном гробе св. Дима, пострадавшего за 408 лет до этого события.
По совершении этого погребения, Смирнский архиерей собственноручно написал о мученике подробное послание к вселенскому патриарху; патриарх же послал копию с этого письма на Афон.
В 1844-м г., по желанию игумена и братии обители Есфигменской и по согласию архиерея и почётных граждан Смирнских, часть останков нового мученика Агафангела перенесена в ту обитель, где он подвизался в приготовлениях к мученичеству; прочие же части останков (в виде костей) хранятся в сосудохранительнице храма великомученика Георгия.