Анафематство 2

Веруя учению святых апостолов, мы исповедуем, что Христос един есть, и, по причине единства, называем его Богом и человеком; единства же ипостасного, как странного и чуждого Ему, не знаем никоим образом ни из божественного Писания, ни из отцов, изъяснявших Писание. А если тот, кто предложил это, разумеет под единством ипостаси то, что тут образовалась средина между плотью и божеством, то мы возражаем ему со всею ревностью и обличаем в богохульстве. Ибо средина необходимо предполагает слияние, а слияние уничтожает особенность того и другого естества. Что переменяется, то перестает быть тем, чем было раньше. А это в высшей степени нелепо сказать о Боге Слове, происшедшем от семени Давида. Должно веровать Господу, который в следующих словах, произнесенных к иудеям, указывает в Себе два естества: «разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю» (Ион. 2:19). Если же произошла средина, то Бог уже – не Бог, и храм указанный – не храм, а и храм представляется Богом и Бог храмом (таков дальнейший смысл средины), и Господь излишне сказал иудеям: «разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю». Должно бы сказать: умертвите Меня, и чрез три дня Я воскресну. Если бы действительно произошла некоторая средина, то с ней и слияние; а вот тут Он показывает, как разрушается храм и восстановляет его Бог. Итак не нужно единство по ипостаси, которое, как мне кажется, предлагают в смысле средины. А довольно называть единство таким единством, которое и показывает самобытность естеств, и научает почитать Христа Богом.

Вот, как ни восстанет против нас необузданными устами этот искусник, старающийся везде найти удобный к тому случай, снова злословит выражение «по ипостаси». Он осуждает его за новость, и утверждает, что сказано странно, не помышляя того, что правдивость выражений, противополагающая истину вымыслам нечестивых еретиков, направлена к тому, чтоб ниспровергнуть то, что они противополагают (ей). Итак в то время, как Несторий повсюду уничтожает рождение Бога Слова телесное, уверяя нас в одном единении достоинств, и говорит, что человек, почтенный двузнаменательным названием сыновства, присоединен к Богу, мы говорим, что соединение произошло ипостасное, опровергая его слова выражением – ипостасное, выражением, означающим не иное что, как то, что естество Слова, или ипостась, (что означает самое Слово), поистине соединилось с естеством человеческим без всякого превращения или изменения, как весьма часто мы говорили, и мыслится и есть единый Христос – Бог и человек. А это, как я думаю, допускает и сам Феодорит, коль скоро он говорит, что Бог неотделен от человеческого естества и что человечество не мыслится без божественности. Итак мы не говорим того, что соединение образа Божия и образа раба исключает ипостась, ни того, что обыкновенный человек, почтенный одним равенством достоинств, присоединен к Слову чрез обитание; но говорим, что сам единородный Сын Божий, чрез восприятие, как я сказал, одной плоти, одушевленной разумною душою, стал истинным человеком так, что пребывает и Богом. Но этот велеречивый человек, привыкший к умствованиям, определил слово – ипостасное в смысле ограничения и отваживается называть и выставлять на вид те несообразности, которые проистекают из этого, как будто мы того не знаем. Может быть ему нравится и услаждает многословие и красноречие, и он ничего другого не имеет в виду, кроме мысли, что может пространно говорить, принимая за истину то, чего никто еще не говорил, чтобы показаться чем-нибудь между неумеющими правильно рассудить: кто безрассудно баснословит и говорит ложь, или кто вступил на правый путь истины и употребляет мудрую и необходимую речь. Признаюсь, я сначала думал, что он понимает смысл глав, а притворяется в незнании и этим угождает кому-нибудь. Теперь я верно знаю, что он действительно не понимает этого.