Евангелист Матфей

Первая четверть XVI века (1510-е годы). Ростов

51,0 × 41,5 × 2,5. Дерево (липа), доска цельная, одна врезная встречная узкая шпонка (утрачена), ковчег, левкас, паволока, темпера.

Происхождение не установлено. Находилась (с 1970-х гг.?) в собрании Lothar A. Mikus (1925–2006, Германия). Приобретена для музея у вдовы коллекционера в 2009 г. Инв. № ЧМ-486.

Раскрыта до поступления в музей, видимо в Германии, повторно – Д. Г. Пейчевым (ГРМ) в 2009–2010 гг. Во время этой реставрации икона было заново раскрыта, открыт авторский фон и позем, довыбраны записи, сделаны новые тонировки.

Вертикальная вставка нового левкаса с тонировками по левому полю фона средника, заходящая на крайнюю левую ножку столика под книгой, небольшие вставки и затонированные выкрошки левкаса на боковой грани самого столика, на скамье, поземе, ноге апостола, крышке книги и нимбе. Красочный слой потерт, особенно личнóе письмо, архитектура левой палаты, столешница, позем и фон на полях.

Икона представляет собой фрагмент Царских врат, которые относились, судя по размерам этого клейма, к наиболее распространенному на Руси композиционному типу – с изображением «Благовещения» в фигурном завершении и образов четырех пишущих евангелистов на створках. Высота Царских врат, видимо, составляла около 150 см. Такой вариант декора сложился не позднее второй четверти XIV в. и использовался наряду с другим, более древним типом украшения врат образами святителей – творцов Литургии. К началу XVI столетия четырехчастная композиция створок алтарных дверей с клеймами стала наиболее устойчивой. Традиционные портреты сидящих и пишущих евангелистов Иоанна, Луки, Марка и Матфея были заимствованы из миниатюр лицевых рукописей, где они открывали каждое из соответствующих Евангелий. Перенесение такой иконографии на Царские врата, открывающие путь к раю (алтарю) через приятие евангельского благовестия, подчеркивало близкую символику этих сцен, чем объясняется сохранение типичных для миниатюрной живописи поз и жестов авторов Евангелий.

Клеймо с изображением апостола Матфея, как правило, размещалось в верхней части правой створки, симметрично образу святого Иоанна Богослова – так было, судя по развернутой влево фигуре, и в данном случае. Сидящий на скамье евангелист, отвлекшись от чтения книги и устремив взгляд в сторону предстоящего, сосредоточенно размышляет, поставив ноги на подставку. На чуть приподнятом колене Матфей придерживает приоткрытую с киноварным обрезом книгу с завершающими буквами строк. Перед ним небольшой столик с наклонной столешницей-аналоем, служащей основой для подставки с раскрытым кодексом, в котором легко читаются слова его Евангелия: «Книг/а родс/тва / Iусъ / Хва /сна /двдва / сна / (а)враа/мва» (парафраз Мф. 1,1: «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова»). Сцена отделена от кулис невысокой стеной и двумя близко сдвинутыми друг к другу палатами с разнонаправленными и выступающими на колоннах портиками.

Иконография клейма восходит к изображению евангелиста Матфея на древнейших вратах этого типа, созданных для Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря (1425–1427). Довольно похоже воспроизводятся поза сидящей крупной фигуры апостола, приближенного к первому плану и держащего полураскрытую книгу, и характер его одеяний; а также стена и палаты, портики с колоннами, подставка-пюпитр; с тем лишь различием, что на подставке лежат не свитки пергамента, а развернутый текст Евангелия. Мастер стремится повторить конструкцию весьма примечательных и известных именно по вратам Троицкого собора архитектурных форм, однако заметно упрощает их, – например, отказывается от сводчатого покрытия правой палаты. При этом все здания уплощаются, теряют объемность и пространственную глубину и, как следствие, конструктивную логику форм. Тем не менее совершенно очевидно, что в основе публикуемого памятника лежал этот или очень близкий ему по происхождению образец.

Общая схема композиции повторяется в ростовских по иконографии и стилю Царских вратах последней четверти XV в. из собрания Г. и Т. Татинцян (США), однако она переносится на сцену с изображением евангелиста Марка, расположенного на месте Троицкого апостола Матфея. Примечательно, что среди более поздних памятников, клеймо с изображением апостола Матфея почти буквально повторяется в Царских вратах 1560-х гг., происходящих из Вознесенской церкви села Марково близ Ростова (ЦМиАР), что лишь подтверждает бытование образца в этих землях вплоть до позднего Средневековья.

Живописные особенности исполнения иконы также позволяет связывать ее с искусством ростовских мастеров, произведения которых свидетельствуют о чрезвычайно широком ареале влияния этого художественного центра. Об этом в первую очередь свидетельствует ее колористическое решение – нежного оттенка светло-зеленый фон с разбеленными зелеными же полями и неяркая палитра, использующая довольно ограниченный набор оттенков.

Основу живописного языка иконы составляет эффектное сочетание плоскостных и неярких по цвету легких кулис, раскрашенных теплыми оттенками коричневых, желтых и розовых тонов, и величаво восседающей за написанием Евангелия весомой объемной фигуры, следующей классическим принципам понимания пластической формы. На сдержанном и мягком по цветовым соотношениям неплотном фоне, украшенном разреженным белильным орнаментом, фигура самого Матфея, написанная пастозными и сгущенными красками – сочной и глубокой малахитово-зеленой, которая поддерживается сложной по составу и необычной по цвету коричнево-зеленой на гиматии, – воспринимается как светящаяся драгоценность. Особенно вещественно яркой она кажется за счет сильных и экспрессивных вспышек светóв, отблесками – в два тона – лежащих поверх одежды и подчеркивающих пластическую выпуклость формы и ее соответствие характеру движений и позы евангелиста.

Яркая и светлая киноварь, вспыхивающая на подушке скамьи, в обрезах Евангелия, на поверхности кровли и колонках палаты лишь усиливает впечатление определенности. Как прямая реминисценция живописи XV в. воспринимаются сложно написанные складки пронизанного легкими скользящими светáми гиматия, каскадом спадающего вниз. Сильная потертость лика все же позволяет отметить типично ростовский теплый колорит и приемы его письма темными охрами, положенными рельефно выступающими и по-разному освещенными участками по зелено-коричневой основе. Завершающие моделировку тонкие и редкие белильные светá лишь оживотворяют и просветляют форму.

Мягкое личнóе письмо задумчивого и созерцательного апостола, маленькие изящные руки и поставленные рядом ступни ног созвучны общему художественному образу. По-видимому, такой смягченный художественный стиль развивался в ростовской земле параллельно с менее эмоционально выраженным, более классичным по духу официальным направлением, в котором сухая графика линий и яркая цветность палитры играла преобладающую роль. В этом отношении характерный пример представляют Царские врата первой трети XVI в. из часовни деревни Поникарово близ Ростова, которые роднит с публикуемым памятником схожесть использованных пигментов и приемов письма весомых и пластически осязаемых фигур, драпировок с усложненым ритмом экспрессивных, скользящих по поверхности легких светóв. Однако в целом Царские врата из собрания Ростовского музея следуют близкому, но несколько иному варианту стиля. Нельзя не заметить определенного сходства публикуемого памятника с целым рядом новгородских икон первой четверти XVI в., происхождение которых связано с пограничными, чаще тверскими, землями. Это, например, деисусная икона «Апостол Петр» из Любытинского района Новгородской области (НГОМЗ) или «Воскресение – Сошествие» во ад из собрания М. Е. Елизаветина (Москва), написанные на нехарактерном для Новгорода сине-зеленом фоне и нетипичными для него приемами. Определенное сходство живописных образов можно обнаружить и в других иконах этого времени, подобных «Рождеству Богородицы» начала XVI в. из Солотчинского монастыря близ Рязани (РИАМЗ).

На фоне отмеченных памятников ростовского круга публикуемая икона представляется созданной ранее – в середине первой четверти XVI столетия.

Опубл.: Музей русской иконы. Восточнохристианское искусство от истоков до наших дней. Каталог собрания. Том. I: Памятники античного, раннехристианского, византийского и древнерусского искусства III–XVII веков / Под ред. И. А. Шалиной. М., 2010. Кат. № 9. С. 86–89 (текст И.А. Шалиной).

Икона хранится в Музее Русской иконы.

Прочитать подробнее об этой иконе можно на странице музея.