Преставление иже во святых отца нашего Феодосия, архиеп. Чернигов., нового чудотворца

Время жизни св. Феодосия Углицкого отделено от нас всего только 200-летним периодом времени. 200 лет – это сравнительно не долгий промежуток времени, и мы, по-видимому, должны обладать обильным материалом для жизнеописания великого новопрославленного святителя. Но нс так на самом деле. С большим сожалением приходится сознаться, что, не смотря на такое недавнее время, мы имеем очень мало сведений о новоявленном Угоднике Божием. Домашняя жизнь его, келейные подвиги, его пастырская деятельность и отношения к окружающей среде – до сих пор остаются мало известными. Всякие усилия открыть какие-либо особенные памятники, которые могли бы приподнять таинственную завесу, скрывающую от нас обстоятельства жизни св. Феодосия Углицкого, и пролить яркий свет на темную область, пока остаются тщетными. Это отчасти и понятно. С одной стороны, необыкновенная скромность и христианское смирение Святителя могли быть причиною того, что так мало дошло до нашего времени памятников, касающихся жизни и деятельности его. Истинное смирение не любит говорить о себе; жизнь и дела Святителя были более внутренние, которые весьма ценны в очах Божиих, хотя и мало оставляют видимых следов в истории человечества. А с другой стороны, известно, что Киевский Выдубицкий и Черниговский Елецкий монастыри, места наиболее продолжительного служения Феодосия Углицкого, пережили в своей истории не мало невзгод, во время которых могло быть потеряно многое из хранившегося в их архивах. Все это служит причиною того, что не только в других областях и местностях России о жизни св. Феодосия доселе почти ничего не известно, но даже в Киевской и Черниговской губерниях, местах его преимущественного служения и деятельности, до сих пор не найдено более или менее подробных сведений о ней.

О происхождении святителя Феодосия, о его первоначальной жизни можно сказать лишь кое-что на основании предположений и косвенных соображений. Ни год его рождения, ни имя, нареченное ему при святом крещении, ни место родины – не могут быть указаны определенно. С достаточною вероятностью время его рождения можно отнести к началу тридцатых годов ΧVΙΙ столетия. Относительно места его родины существует несколько различных предположений. Одни, основываясь на фамилии, думали, что Святитель происходил из г. Углича. Другие, приняв во внимание то, что в Чернигове жили родственники св. Феодосия и он имел там собственный дом, место родины его относили к г. Чернигову. Третьи, введенные в заблуждение одним документом, родину его приурочивают к селу Семешкову (Стародубского уезда, Черниговской губернии). Четвертое мнение, полагающее родину св. Феодосия в Киеве, высказывается некоторыми на том основании, что он проходил здесь бо́льшую часть своего служения и здесь жили его родственники. Пятое мнение, основанное на существующем народном предании, которое засвидетельствовали даже высшие иерархические лица, – место родины Святителя относит к м. Уланову (Литинского уезда, Каменец-Подольской губернии). Наконец, некоторые думают, что он родился в Украйне, по правую сторону Днепра – именно в той части Малороссии, которая в ХVII веке находилась под владычеством Польши. Последнее указание принадлежит преосвященному Филарету (Гумилевскому), архиепископу Черниговскому. Его же повторил и другой биограф Святителя, A.Н. Ханенко, в своем очерке о св. Феодосии. Хотя последнее определение места родины отличается общим характером, но оно заслуживает наибольшего вероятия, в виду той обстоятельности обследования всех касающихся до дела документов, которая была свойственна преосвященному Филарету. Указание на польскую Украину, как на место родины св. Феодосия, имеет для нас большое значение, и именно потому, что в этой местности, начиная со времени введения Польшею унии. (1596 г.), православие подвергалось сильному гонению со стороны польского правительства и католического духовенства.

По происхождению своему св. Феодосий принадлежал к дворянской фамилии Углецких, или вернее – Углицких; об этом свидетельствует его фамильный дворянский акт, в котором сказано, что Феодосий Углицкий прибыл из-за Днепра в Черниговскую губернию с родным племянником своим (сыном сестры) – Василием Полоницким. Фамилия Углицкий не должна вводить нас в заблуждение и относить происхождение св. Феодосия к городу Угличу; по преданию, впрочем весьма темному, эта фамилия была присвоена предку Святителя за оказанное отличие при отражении неприятеля от г. Углича. Родителями святителя Феодосия признаются всеми иерей Никита и жена его Мария. Этими двумя именами начинается синодик Киевского Выдубицкого монастыря, а также и другие поминальные записи рода Святителя, находящиеся в Черниговском Елецком монастыре и Любечском ските. А так как в записях родов епископов обыкновенно вначале всегда писались имена родителей, то и можно с достаточною достоверностью думать, что иерей Никита и Мария – именно н были родителями св. Феодосия. Из тех же поминальных записей в синодиках видно, что в роде Святителя было весьма много лиц духовного звания и даже иноческого чина. Таким образом, он по своему происхождению принадлежал к одному из тех благочестивых древних дворянских родов, которые скромное духовное служение предпочитали всякому мирскому служению.

Священнический сан отца св. Феодосия говорит нам многое. В XVII в. в Малороссии белое духовенство, не смотря на высоту своего звания, много терпело лишений, так как находилось в большой зависимости от прихожан и, главный образом, от богатых и влиятельных землевладельцев. Сельское духовенство жило исключительно сборами с прихожан, и эти сборы ставили священников едва ли не на ряду с бедняками. В Малороссии в прежнее время многие из лиц дворянского сословия шли в священнослужители, и даже существовал как бы обычай, что в многочисленной семье один из сыновей вступал в духовное звание. Но этот порядок, со времени учреждения унии и в особенности в период кровавых гонений, воздвигнутых Польшей на православие при королях Сигизмунде, Владиславе и Казимире, уже был нарушен, и случаи перехода дворян в духовное звание сделались редкими. Если же иногда и случалось, что дворянин, пользующийся привилегиями, избирал тяжелую пастырскую и священно-служительскую деятельность, то только лишь призвание к подвигам благочестия и сознание святости избранного дела побуждали его вступать в духовное звание. Следовательно, вступление в духовное звание Никиты Углицкого дает нам основание считать его за человека, исполненного глубокого благочестия и жаждущего вступить в борьбу за охранение православной веры. Родители св. Феодосия, по сохранившемуся преданию, отличались искренним благочестием, были люди «богобоязненной жизни» и своих детей старались воспитывать в духе православной Церкви. В среде родственников их также преобладали лица духовного звания. Таким образом, та среда, в которой должен был получить воспитание Феодосий, была самая лучшая и благоприятная. Бдительный надзор благочестивых родителей и общее высоко нравственное влияние всех окружающих лиц весьма благоприятно отразились на молодой восприимчивой душе Феодосия и дали соответствующие плоды. Дитя, по природе своей кроткое и послушное, с ранних лет возгорелось пламенною любовию к Богу и храму Божию. Мы можем считать, что еще в домашней среде и в раннем детстве св. Феодосий получил задатки того высокого благочестия, которыми украшалась вся последующая его жизнь.

Воспитание, полученное им в доме своих родителей, послужило самой благоприятной почвой для всхода и дальнейшего роста тех семян, которые были посеяны в душе и разуме будущего Святителя Церкви Русской.

Об отроческих и юношеских годах св. Феодосия, его образовании, также не сохранилось определенных сведений. Несомненно, он еще в родительской семье получил первоначальное образование, научившись читать и писать. Но, как видно, священник Никита Углицкий не хотел ограничиваться только одним элементарным обучением сына. Когда сын его достиг надлежащего возраста, он определил его в славившуюся тогда Киево-Братскую коллегию, находившуюся при Киевском Богоявленском монастыре. Это было, надо полагать, в конце сороковых годов XVII-го столетия.

Глубоко нравственное влияние Киево-братской коллегии и монастыря, проникшее молодую душу сии. Феодосия, не осталось бесплодным. Оно сообщило особый характер и направление всей жизни и деятельности его. В нем мало-помалу развилось то истинно-христианское направление, которое впоследствии было украшением всей жизни его, – и он, быть может еще на школьной скамье почувствовал искреннее влечение к строгой монашеской жизни. Еще в Богоявленском училище своим благонравием, благочестием, смиренною набожностью, прилежанием и способностями св. Феодосий обратил на себя внимание наставника и ректора своего Лазаря Барановича, почему впоследствии архиепископ Лазарь в одном из писем называл Феодосия, по обычному его своеобразному выражению, «овцою Христова стада, научившеюся покорности у покорного барана». Опытная мудрость и духовная прозорливость Лазаря Барановича уже тогда предвидела в этом юном питомце истинного последователя евангельского учения и «благокрасование православной Церкви». Св. Феодосий не мог долго противиться своему искреннему влечению к монашеской жизни. Если не во время своего обучения в Киево-братской коллегии, то – во всяком случае – в скором времени по выходе из нее он, «вменив вся тщету быти за превосходящее разумение Христа Иисуса Господа и Его ради всех отщетившись» (Иоил. 3:8), оставил «красная» мира cего и принял монашеское пострижение. Так представляют дело все сохранившиеся исторические свидетельства, в которых св. Феодосий называется то «от юности в иноческом чину добре пожившим», то «из юностных лет монашеским житием в добродетелех украшенным». Итак, в самых молодых летах этот подвижник Христов оставляет суетный, многомятежный мир и принимает монашество в Киевской Лавре с именем Феодосия (мирское имя его неизвестно), в честь великого подвижника и первооснователя монашеского жития в России Феодосия Печерского. С этого времени начинается строго-подвижническая жизнь святителя Феодосия, которая вскоре приобрела ему известность не только в иноческом мире, но и среди мирян.

С принятием иночества, в конце пятидесятых годов XVII в. начинается служебная деятельность св. Феодосия Углицкого. Его служение и деятельность совпадают с тем смутным состоянием, в каком находилась Малороссия со времени своего присоединения к московскому государству и в каком она продолжала оставаться почти вплоть до конца ХVII-го столетия.

Свое служение св. Феодосий начал с низшей иерархической степени. Смирение и примерная жизнь молодого подвижника обратили на себя внимание бывшего тогда Киевского митрополита Дионисия Балабана, и последний поставил его архидиаконом Киево-Софийского собора. Сохранился один письменный памятник, в котором действительно говорится, что «Феодосий Углицкий в юности своей многочестно архидиаконствовал при престоле Киевском митрополитанском».

Киево-Софийский Собор

Посвящение св. Феодосия в архидиакона могло быть не позже 1658 года, хотя, по всей вероятности, состоялось раньше, так как в этом году митрополит Дионисий Балабан удалился из Киева в Чигирин. Самый род первоначальной служебной деятельности образованного инока и место, занятое им, указывают на его глубокое, искреннее смирение, побуждавшее его укрываться от мирских почестей. Дальнейшая служба св. Феодосия совершенно подтверждает такое заключение. Вероятно, шумная жизнь в г. Киеве не удовлетворяла внутреннему влечению скромного инока к уединению и желанию пребывать в постоянном молитвенном общении с Богом. Поэтому, св. Феодосий, влекомый любовию к подвигам благочестия и уединения, оставляет Киев и поселяется в отдаленном и небольшом Крупицком монастыре, возле местечка Батурина (ныне в Черниговской губернии). Монастырь издавна славился строгостию иноческой жизни, но в половине XVII в. подвергся немалому опустошению от поляков и наводнивших Малороссию иезуитов и доминиканцев. Здесь-то и началась деятельность св. Феодосия по благоустроению монастырей, доставившая ему потом большую известность. В Крупицком монастыре мы видим его уже в сане иеромонаха.

Как ни скрывался образованный и деятельный инок от мира, все-таки и он не мог остаться незамеченным со стороны высшего духовного начальства. Вскоре, именно в начале шестидесятых годов XVII в. (вероятно, около 1661 г.), иеромонах Феодосий был назначен игуменом Корсунского монастыря Киевской епархии (в Киевском уезде). Новое назначение святителя Феодосия должно было вполне удовлетворить внутреннему влечению его. Корсунский монастырь, находившийся на острове р. Роси, вдали от мирских жилищ, и отличавшийся живописностию своего местоположения, как нельзя более соответствовал стремлению его игумена к уединению и подвигам благочестия вдали от мирской суеты. Можно думать, что вся деятельность образованного игумена Феодосия была направлена на внутреннее благоустроение Корсунского монастыря, почему внешних проявлений и не сохранила нам история, от которой большею частию остаются сокрытыми дела внутреннего благочестия и подвижнической жизни.

Мы видим, что с удалением Киевского митрополита Дионисия и с назначением временным блюстителем Киевского митрополичьего престола Черниговского епископа Лазаря Барановича, в сравнительно весьма короткий период времени (всего 5 лет, 1658–1664 г.), св. Феодосий проходит целый ряд должностей: состоит архидиаконом Киево-Софийского собора, в атом же сане избирается наместником митрополичьего дома, переводится в Крупицкий монастырь в звании иеромонаха, назначается вскоре игуменом Корсунского монастыря и потом очень скоро, как увидим, переводится с званием настоятеля в Киевский Выдубицкий монастырь. Такое быстрое движение св. Феодосия на поприще церковной деятельности, помимо его благочестивой и истинно-подвижнической жизни, служившей примером монашествующей братии, кроме его духовной опытности и способности руководить другими в иноческих подвигах, основывалось также на единомыслии его с епископом Лазарем Барановичем, бывшим наставником и ректором его, в вопросах о народности и государственном устроении Малороссии. По своим политическим убеждениям св. Феодосий принадлежал к той небольшой партии, которая, не смотря ни на какие волнения и смуты, всегда оставалась верною православному русскому Царю и только под его верховной рукою надеялась видеть Малороссию счастливою. Св. Феодосий, как видим, не идет за Дионисием Балабаном к врагам православной веры и народности, а держится убеждений своего бывшего воспитателя Лазаря Барановича, преданного Московскому правительству и склонявшего к этому и других. «Лучше бы, – говорит в одном письме Лазарь Баранович, – аще бы Россия не делилась, но под единым православным монархом была». «Я свои овцы Черниговския, – говорит в другом письме, – с полками тогобочными обратил к Государю». Несомненно, одною из таких покорных овец был и св. Феодосий. Можно указать на один, относящийся ко времени игуменства св. Феодосия в Корсунском Онуфриевском монастыре, факт, в котором некоторым образом обнаружились политические убеждения Святителя. 10 Мая 1663 года скончался удалившийся с Киевской кафедры митрополит Дионисий Балабан, который проводил последние свои дни в Корсунском монастыре. Духовенство польской Украйны, собравшись в Корсунском монастыре, управляемом тогда Феодосием, выбрало на Киевскую митрополию белорусского епископа Иосифа Нелюбовича-Тукальского. Как отнесся к этому избранию св. Феодосий? Хотя новоизбранный митрополит «был православия преславный ревнитель» (по выражению печерского архимандрита Иннокентия Гизеля), но его политические убеждения были не согласны с убеждениями Лазаря Барановича, и Московское правительство не согласилось признать его в звании митрополита. Св. Феодосий предвидел это и, зная, что избрание его породит новые смуты, не изъявил своего согласия подписью на избирательном акте. Еще яснее и определеннее обнаружились политические убеждения Феодосия в последующей деятельности его.

В 1664 году корсунский игумен Феодосий был назначен настоятелем Киево-Выдубицкого монастыря, одного из древнейших и важнейших монастырей Киевской епархии, на место скончавшегося игумена Климента Старушича. Сюда требовался теперь настоятель опытный, деятельный и распорядительный. Эта знаменитая обитель незадолго перед тем находилась в руках униатов, вернее – даже в руках поляков-католиков, и была отобрана от них в совершенно разоренном виде. Большая часть иноков рассеялась: никто не хотел идти на житье в неустроенную обитель; монастырские здания находились в упадке, и некоторые монастырские земли несправедливо были захвачены частными лицами. Много пришлось потрудиться новому настоятелю, св. Феодосию, чтобы собрать иноков и привести Выдубицкий Михайловский монастырь к должному внешнему и внутреннему благоустройству. Но св. Феодосий не пал духом и с помощью Божиею в продолжение своего 24-летнего игуменства привел знаменитую древнюю обитель в прежнее благолепие и благоустройство. Прежде всего, при содействии малороссийского гетмана Дорошенко, он постарался закрепить за монастырем прежние его владения, для того, чтобы оградить их на будущее время от притязаний со стороны соседних владельцев, и даже исходатайствовал новые земли для своего монастыря. В 1670 году он выпросил у гетмана Дорошенко универсал (указ), в котором гетман за Выдубицким монастырем укрепил земли – Калиновщизну, Калный луг, Гнилещизну и озеро Глушец со всеми находившимися при нем угодиями, и подарил село Лесники, дозволив получать с него все доходы; при этом он обещает «сурово карати» всякого, кто осмелится причинить какой-либо убыток имуществам Выдубицкого монастыря. Затем, по ходатайству игумена Феодосия, Московскими государями Иоанном и Петром Алексеевичами выдана была Киево-Выдубицкому монастырю от 11 Февраля 1685 года жалованная грамота, которою дозволялось монастырю чрез каждые пять лет присылать в Москву своих чернецов для сбора подаяния и испрошения царской милости; в том же году монастырю дана была особо щедрая царская милостыня.

Заботясь о внешнем благосостоянии своей обители, деятельный игумен не мало приложил старания и к внутреннему благоустроению ее. Известны, прежде всего, его попечения о благочинии и благолепии богослужения в монастыре. Хорошо знакомый с пением, игумен Феодосий образовал в своем монастыре такой прекрасный хор, что он славился не только в Киеве и во всей Малороссии, но сделался известным даже и в Москве. В 1685 г. Киево-Выдубицкий игумен Феодосий, по запросу из Москвы, посылал туда своих певчих, очевидно, в качестве устроителей пения там. С другой стороны, еще с большим усердием св. Феодосий заботился о поддержании подвижнического духа в своей обители. Здесь сам святитель старался быть примером монашеской жизни для своей монастырской братии. Светлая личность подвижника-игумена привлекла их нему много других иноков, искренно желавших вести подвижническую жизнь. С течением времени около святителя Феодосия образовался целый кружок монахов подвижнииков. А так как Киево-Выдубицкий монастырь оказался переполненным братией и посему не представлял полного удобства для строгого исполнения монашеских обетов, то св. Феодосием в 1680 году на острове «Михайловщине принадлежавшем Киево-Выдубицкому монастырю (в Мозырском уезде, Минской губернии), был основан и устроен небольшой скиток. Он предназначался исключительно для лиц, искавших места для уединенной, строго отшельнической жизни. Устроителем скита, по назначенью самого игумена Феодосия, был один из строгих подвижников Выдубицкого монастыря, иеромонах Иов Опалинский. Он же был назначен и наместником новоустроенного скитка. Таким образом, благодаря своему деятельному игумену, знаменитая Киево-Выдубицкая обитель по своему духу подвижничества, по строгому исполнению монастырского устава, благолепию богослужения и внешнему благоустройству пришла в прежнее цветущее состояние.

Ревностная деятельность св. Феодосия по благоустроению монастырей, а всего более его строгая подвижническая жизнь, благочестие, отзывчивость к нуждам ближних снискали ему искреннюю любовь и почитание не только среди монашествующей братии, но и у всех киевлян. Но не мало и страданий пришлось испытать святителю от клеветы и злобы людской.

«В мире скорбни будете» (Ин. 16:33), сказал Господь наш Иисус Христос Своим ученикам, а в лице их и всем будущим ревностным последователям Его учения. Истина этих слов, оправданная многочисленными историческими примерами, оправдалась и в жизни св. Феодосия, этого верного делателя винограда Христова, во время его настоятельства в Выдубицком монастыре.

Кажется, нет более чувствительного и сильного удара для истинно христианской души, как попрание ее заветных идеалов и честного имени, – как оскорбление клеветой ее заветных мыслей и действий, которые она предпринимает ради пользы ближних своих. И такое-то глубокое оскорбление пришлось претерпеть св. Феодосию Углицкому со стороны Мефодия, епископа Мстиславского и Оршанского, еще на первых порах своей деятельности в Выдубицком монастыре. Обратимся прямо к истории, чтобы лучше выяснить этот прискорбный факт. По смерти киевского митрополита Дионисия Балабана (10 Мая 1663 г.), проживавшего в Польской Украйне, Киевская митрополия с 1663 г. и до 1685 г. оставалась без митрополита и ею управляли местоблюстители. Так как митрополичья кафедра была вакантна в это время, то на нее сразу явилось несколько претендентов. В числе их было два епископа – Иосиф Нелюбович-Тукальский и Мефодий, епископ Мстиславский и Оршанский. Оба претендента добивались свободного митрополичьего престола различными средствами: первый – путем выборов и затем через утверждение Константинопольского патриарха, второй – через посредство Московского правительства.

Иосиф Тукальский, избранный в Корсуни русским духовенством в преемники Дионисию Балабану, не был признан ни гетманом правой стороны, ни русским, ни польским правительством. Вначале все его попытки выхлопотать у Константинопольского патриарха утверждение в Киевского митрополита были неудачны. Вскоре он был захвачен поляками в плен и находился у них более двух лет в заточении. Не желая уступать митрополичьей кафедры никому другому, Тукальский, по освобождении из-под стражи, сошелся с гетманом Дорошенко, который и согласился ходатайствовать за него пред Константинопольским патриархом. В Константинополь был послан Бреславский протопоп Ракуша с просьбою утвердить Иосифа на митрополии Киевской. Ракуше в 1668 г. удалось получить благословение Царьградского патриарха и утверждение Иосифа в звании митрополита. Патриарх в Марте 1668 года выдал грамоту, в которой сказано было, чтобы никто другой, кроме архиепископа Иосифа Тукальского, Киевским митрополитом и архиереем под клятвенным преданием не назывался. Утвердившись таким образом митрополитом на правой (польской) стороне Украйны, под покровительством гетмана Дорошенко, Тукальский домогался получить власть и над левою стороною и сделаться владыкою Киева. Но не смотря на грамоту Константинопольского патриарха Мефодия, – ни Москва, ни Киев, ни вообще сторонники присоединения Малороссии к Московскому государству – Иосифа Тукальского митрополитом не признали. Таким неопределенным положением дел в Киевской митрополии задумал воспользоваться епископ Мстиславский и Оршанский Мефодий, назначенный Московским правительством блюстителем Киевской митрополии. В 1666 году он был вызван в Москву, между прочим для участия в суде над патриархом Никоном. Несомненно, он надеялся возвратиться оттуда в звании Киевского митрополита. Но в Москве Мефодия приняли холодно, так как уже там знали о его разрыве с гетманом левой стороны Брюховецким, и митрополитом Киевским все-таки не сделали. Тогда разгневанный Мефодий, возвратившись в 1667 году в Малороссию, принял другую тактику. Он сблизился с гетманом Брюховецким, выдал за его племянника свою дочь и стал поднимать Брюховецкого против Москвы. А чтобы выиграть время и предупредить всякие доносы в Москву, Мефодий обвинил пред Московским правительством всех архимандритов и настоятелей Киевских монастырей в государственной измене. В это время Феодосий в сане игумена был настоятелем Выдубицкого монастыря в Киеве, – посему обвинение прямо было направлено и против св. Феодосия с тем, чтобы подорвать его авторитет и пред Московским правительством выставить его, как изменника России и православию. Мефодий обвинил Святителя именно в том, что он находится в переписке с изменником России, гетманом Дорошенко, и признает Иосифа Тукальского за истинного митрополита Киевского. Дело приняло серьезный оборот; возбуждено было следствие. Все архимандриты и игумены Киевских монастырей должны были дать свои ответы по сему делу, а сам Мефодий был подвергнут допросу, в котором все замыслы и козни его были обнаружены. Хотя следствие, произведенное Москвою, и выяснило, что все обвинения Мефодия – наглая ложь. и что если кто изменил России, то разве сам Мефодий, однако святителю Феодосию, известному стороннику идеи и проводнику присоединения Малороссии к России, пришлось давать ответ на обвинение в измене русскому государю и православию. Св. Феодосий 20 Сентября 1668 года дал следующее объяснение: когда епископ Мефодий, приехавши в Киев Сентября в 4-ый день, в допросе сказал, а в письме своем написал, будто я с Дорошенком и с митрополитом Тукальским списывался и благословения у него, митрополита, просил, вестимо то боярину и воеводе Киевскому Шереметьеву, как писал до меня Дорошенко и митрополит Тукальский по ризницу и по животину, которые в то время при мне были; и я, ту ризницу и животину отдаючи, отписал Дорошенку и митрополиту одиножды; к Тукальскому писал, яко к архиерею, а не к митрополиту, не именовал его пастырем своим и благословения от него не просил есмь ни на какие дела. Нельзя не обратить внимания на то, как хитро была сплетена клевета!... Виновник ее подыскивает такого рода обвинение, в котором Москва подозревает малороссийское духовенство, и эта клевета могла иметь очень грустные последствия. Если бы св. Феодосий, возвращая «ризницу и животину» Корсунскому монастырю, но предъявил воеводе II. Шереметьеву своих писем, адресованных гетману Дорошенко и Тукальскому, то еще неизвестно, чем бы могло окончиться обвинение. Из ответа св. Феодосия мы можем заключить, что предъявление этих писем Шереметьеву послужило для него достаточно веским оправданием. Тяжело было, конечно, св. Феодосию находиться под подозрением, но по окончании следствия Киевские настоятели монастырей, и между ними св. Феодосий, получили от царя Алексея Михайловича милостивую грамоту, в которой похвалялась их верность России и православию. Уже 17 Ноября того же 1668 года все игумены Киевских монастырей (и св. Феодосий) писали царю благодарственное письмо в таких выражениях: «возрадовахомся и возвеселихомся зело о милости велицей и неизреченной пресветлаго Вашего Царского Величества, яко.... нас граматою своею Государскою жалованною посетити, похваляя нашу верность, и словом своим милостивым, в той же грамате изображенным, обрадовати изволил еси». В письме среди подписей находится и подпись Выдубицкого игумена Феодосия Углицкого. Так окончилось это неприглядное дело. Личность святителя Феодосия, пользовавшаяся столь заслуженным глубоким уважением и доверием в Малороссии, теперь вызвала полное доверие к себе и Московского правительства, которое признало полную невинность св. Феодосия в возведенном на него преступлении. А низкая клевета недостойного епископа привела его самого к погибели. По произведении следствия, еп. Мефодий с поспешностью был отправлен в Москву и отсюда, по окончании следствия, сослан в Новоспасский монастырь, где вскоре и скончался.

Несколько лет спустя после оправдания от клеветы Мефодия, св. Феодосию пришлось вынести новое испытание, и опять таки потому, что св. Феодосий был ревностным и заботливым игуменом своей Выдубицкой обители.

Забота Святителя о монастырях особенно наглядно высказалась во время столкновения Киево-Выдубицкого монастыря с Киево-Печерскою лаврою, – столкновения, возникшего на почве неопределенности границ монастырских и лаврских земельных имуществ.

Киево-Выдубицкий монастырь

Относительно этого случая мы имеем дело безусловно с односторонними и видимо не беспристрастными источниками сведений, и если не отступаемся от намерения коснуться дела, то только потому, что при всей неудовлетворительности указанных источников, они дают возможность усмотреть некоторые черты духовного облика св. Феодосия. Источниками являются письма Лазаря Барановича к Выдубицкому игумену св. Феодосию и к Печерскому архимандриту Иннокентию Гизелю по делу о монастырских землях, оказавшихся спорными между Выдубицким и Печерским монастырями. Ответных писем св. Феодосия не имеется. Письма Лазаря Барановича обличают в авторе неравное отношение к противным в споре сторонам. Баранович всеми мерами вступается за Гизеля и решительно противится желанию св. Феодосия удержать спорную землю за монастырем Выдубицким. Но на чьей же стороне было право? Прочитав все дошедшие до нас по этому делу письма, ответ на поставленный вопрос нельзя дать иначе, как сказав: видимо, право оставалось на стороне Выдубицкого игумена. Если бы было иначе, Барановичу не было бы нужды в правовое дело вносить широковещательные в духе проповеди уговариванья и упреки по адресу Выдубицкого игумена, какими отличаются названные письма; не резоннее ли было и целесообразнее объявить св. Феодосию документальные данные, на коих основана претензия Гизеля, и потребовать от Выдубицкого игумена просто признания и уважения законности. Между тем этого-то и не касается Баранович ни единым штрихом, при всем страстном своем желании и упрямстве в преследовании цели сломить твердость св. Феодосия, упрямстве, доведшем Лазаря до употребления церковной кары в отношении к Выдубидкому игумену. В руках архиепископа Лазаря не было права, но была власть и решимость, по его собственному выражению, «перелезть стену» твердой справедливости, за которой видимо было поставлено св. Феодосием в безопасность дело интересов вверенной его игуменству обители. Из другого письма Барановича видно, что документально обоснованная претензия Выдубицкого монастыря и законного защитника этой претензии игумена, быв поставлена св. Феодосием на почву суда пред лице закона, оказалась для Иннокентия Гизеля «гробом его доброй славы», так что сам Баранович находил, что Гизель в этом деле оказался «лежачим» и что его не следует «бить» только ради того, что подлежавший битью сам лег «пред мощью благородного льва», т. е. закона и правды.

Очевидно, что св. Феодосий действовал во имя долга «быть стеною», ограждающею права вверенного ему монастыря, игуменом не словом, но делом. Желая, во что бы то ни стало добиться исполнения желания Печерского игумена, архиепископ Лазарь, безусловно пристрастный к Иннокентию, решил «перелезть» неприступную стену права Феодосиева с помощью наложения властию архиепископа «запрещения в священнослужении» на Выдубицкого игумена, чтобы таким образом, лишив его временно власти, добиться удовлетворения требованию Гизеля. «Стена в церкви Божией», будем говорить словами писем Барановича о св. Феодосие, – стоявшая незыблемо за права вверенного ей интереса, чуждая, как сама справедливость, всякому лицеприятию, согласилась лучше быть сдвинутою с места властию архиепископского запрещения, чем допустит себя до предпочтения личного интереса делу общественному. Св. Феодосий с тою же прямолинейностию поведения, с какою доселе стоял за правое дело, смирился теперь пред иерархическим правом Барановича и, по собственному свидетельству последнего, подчинился запрещению, так что во все время его «не прикоснулся и к знаку иерейства, епитрахили», и таким образом нравственно исполнил завет Пастыреначальника: «буди верен до смерти, и дам тебе венец жизни», «в малом ты был верен, над многими тя поставлю». Действительно, дело о каком-το куске монастырской земли – дело не важное, малое; но ведь великие качества высокой души равны остаются себе и в больших и в малых делах. Эти-то качества только и имеют вечную ценность в очах Божиих, а не материальные размеры земных деяний человека. Самое поведение св. Феодосия до и после «запрещения» явственно обличает в неправде намеки Барановича, будто бы св. Феодосий действовал по духу гордости, упрямства и склонности сердца к надменным помыслам. Лазарю Барановичу было бы вернее сказать самому себе: «врачу исцелися сам», будь правдивее, нелицеприятнее, отличай личность от должности и, заступаясь за одного ради его славы, не огорчай безвинно другого, как огорчал ты Выдубицкого игумена, пристрастившись к Иннокентию Гизелю и угодничая пред его желанием.

Не видно с полною ясностию из писем Лазаря, чем кончилось тяжебное дело; но, кажется, Печерский игумен указанным способом добился-таки своего. Видно, однако, что, умышленно или неумышленно непонимавший мотивов действования св. Феодосия, Баранович не отвратился от Феодосия после этого дела, но, может быть, из дела яснее понял высокие качества души Выдубицкого игумена: самоотверженную твердость в стоянии за правду, нелицемерное поведение, безропотное послушание законной власти ради ее законности, хотя бы и строптив был ее представитель. Мы говорим, что это видно потому, что впоследствии тот же архиепископ Лазарь приблизил к себе св. Феодосия и ранее своей смерти нарек его своим коадьютором.

Когда Черниговский архиепископ Лазарь был назначен в третий раз (1679) местоблюстителем киевской митрополии, то он сам оставался в Чернигове, а своим наместником (помощником) по управлению митрополией избрал Киево-Выдубицкого игумена Феодосия. В этом звании св. Феодосий состоял с 18 Октября 1678 г. и до 1 Марта 1680 г. Таким образом к концу служения св. Феодосия в звании игумена Киево-Выдубицкого монастыря деятельность его должна была значительно расшириться. Новое служение дало ему возможность оказывать влияние на дела митрополичьей кафедры. Вместе с тем оно было высоким отличием для св. Феодосия, выделявшим его из ряда всех других лиц южнорусского духовенства. Назначение его наместником местоблюстителя Киевской митрополии говорило, с одной стороны, о глубоком уважении, каким пользовался св. Феодосий в Киеве среди других настоятелей монастырей, а с другой стороны – об искреннем расположении к нему Черниговского архипастыря, занимавшего тогда первое место в ряду малороссийского духовенства. Звание наместника, без сомнения, принесло впоследствии великую пользу и самому Киево-Выдубицкому игумену, доставив ему возможность ближе, ознакомиться с состоянием южнорусской церкви. Не без основания можно думать, что игумен Феодосий, как наместник местоблюстителя Киевской митрополии, принимал деятельное участие в управлении этою последнею и вообще в делах южнорусской церкви. По крайней мере, достоверно известно, что он принимал горячее участие в некоторых церковных событиях того времени. Так в 1685 г. он участвовал в качестве первостепенного деятеля в избрании Киевского митрополита. По общему соглашению Киевским митрополитом был избран православный епископ Гедеон, в мире бывший князь Четвертинокий; св. Феодосий, как одно из самых почетных духовных лиц, был представителем посольства, которое собор отправлял к новоизбранному с оповещением об избрании и с приглашением принять престол Киевской митрополии. В том же 1685 году «пречестный и в церкви малороссийской заслуженный» игумен Феодосий вместе с переяславским игуменом Иеронимом Дубиною был послан к царям Иоанну и Петру Алексеевичам и патриарху Иоакиму с просьбою об утверждении избранного Малороссией митрополита. В Москву в то время из Малороссии отправляли избранных людей не только с тем, чтобы они доставили туда то или другое прошение и явились при случае ходатаями по этим прошениям, но и с тою целью, чтобы выставить их пред царем и патриархом, как лиц способных и предназначаемых к высшим должностям. Так смотрели на это и в Москве, и там оба представителя посольства, игумены – Выдубицкий и Переяславский, были приняты, как «люди заслуженные малороссийской церкви». Результатом этого посольства было, как известно, великое дело присоединения южнорусской церкви к Московскому патриаршеству, событие, имевшее самое отрадное последствие для южнорусской церкви.

Сам святитель Феодосий весьма сочувствовал этому соединению Малороссийской церкви с Московским патриаршеством, вполне верно оценив своим проницательным умом великие последствия этого события.

Служение св. Феодосия Углицкого в звании игумена Киево-Выдубицкого монастыря продолжалось до 1688 г. В этом последнем году он назначается архимандритом Черниговского Елецкого монастыря на место скончавшегося Иоанникия Голятовского, и теперь вся деятельность Святителя переносится из Киева в Чернигов. Новое назначение св. Феодосия состоялось главным образом по желанию Черниговского архиепископа Лазаря Барановича, который узнал и вполне оценил высокия достоинства личности Киево-Выдубицкого игумена за время своего управления Киевскою митрополиею. Архиепископ Лазарь, очевидно, желал пользоваться сотрудничеством св. Феодосия Углицкого и в Чернигове, как он пользовался его помощью во время заведывания делами Киевской митрополии. В значительной степени сближала архиепископа Лазаря и св. Феодосия Углицкого их одинаковая склонность к подвижнической жизни. Как это видно из сохранившейся между ними переписки, Лазарь Баранович глубоко уважал в святителе Феодосие добродетельную жизнь в, между прочим, его строгое постничество. Что действительно сближение архиепископа Лазаря и св. Феодосия произошло не только на почве одинакового их образования, но и, преимущественно, на почве одинакового их расположения к строго монашеской жизни, это подтверждает и то обстоятельство, что вокруг архиепископа Лазаря в это время собирается целый кружок образованных монахов-подвижников, между которыми выдающееся место занимает святитель Феодосий. Получив в управление Черниговскую Елецкую обитель, св. Феодосий, как человек уже опытный в управлении монастырями, все внимание обратил на благоустроение своей обители. Вся его деятельность по управлению вверенного ему монастыря состояла главным образом в заботах о внешнем и внутреннем благоустроении его.

Елецкий монастырь, еще не успевший оправиться после опустошения его иезуитами и доминиканцами, был в то время весьма беден. Особых земельных имуществ монастырь не имел, – крестьян монастырских также было очень мало, притом же и те не были точно переписаны и неисправно платили монастырю повинности. На эти-то неустройства прежде всего и обратил свое внимание энергичный архимандрит Феодосий и постарался привести в известность количество крестьян, принадлежавших Елецкому монастырю. В конце 1688 года он обратился с письменным заявлением к бывшему в то время Киевскому полковнику Константину Солонине и жаловался ему на то, что многие из монастырских подданных перешли в казацкое подданство. Киевский полковник, давно уважавший св. Феодосия, решил помочь ему и для этого через своего сотника произвел ревизию всех казаков, мещан и других жителей, находящихся в селах: Серединке, Надиновке, Копачеве и Сеножацком. А потом, вместе с представлением подробного списка подданных, он 22-го ноября 1688 г. писал св. Феодосию следующее: «ваша превелебность писал, что и десятка подданных не имеешь, – однако оказалось не так: в Серединке нашлось подданных сорок без одного, в Надиновке больше десятка, в Копачеве семь человек, в Сеножацком пятнадцать, которые повинуются монастырю; этих я, как превелебность ваша пишешь, в подданство себе не привлекал; да не покажется, что они мне какое повиновение оказывали или работы исполняли; также и теперь я их не заставляю ничего делать; подаю вашей превелебности и реестр их, как много в каком селе остается». Вскоре св. Феодосий опять жаловался полковнику Солонине, что некоторые атаманы, Серединский и Надиновский, все-таки хотят привлечь к себе монастырских подданных, и что последние иногда терпят обиды от казаков. Солонина, как показывает другое письмо его к св. Феодосию от 15 декабря 1688 г., устранил притязания атаманов на подданных Елецкого монастыря и оградил последних от обид казаков.

Письма полковника Солонины указывают нам вообще на недостаточное охранение прав владения монастырей в Малороссии, на своеволие казачества, а главнее всего – на неустройство и бедность Елецкой обители, которая, благодаря только ревизии и заступничеству полковника, получает в свое подданство всего около ста человек. Поэтому нет ничего удивительного, что Елецкая обитель, неся известные повинности, поступив в управление св. Феодосия, иногда нуждалась и в хлебе, и в дровах.

Деятельность и заботливость нового настоятеля по устроению благосостояния вверенной ему обители не оскудевают в продолжение всего времени управления ею. Содействие полковника Солонины можно объяснить его особым уважением к личности св. Феодосия, ибо и умерший Иоанникий Голятовский был также заботливым настоятелем.

Воспользовавшись пребыванием гетмана Ивана Мазепы в Чернигове, св. Феодосий обратился к нему с прошением, в котором объяснял «бедность своей обители, как в запасах хлебных, так и в дровах, без какового довольства жить ему с братией трудно, а помочь нечем, так как во владении архимандрии числится очень мало подданных», и просил гетмана дать монастырю село Мощенку, находящееся возле м. Седнева (Черниг. епархии). Гетман Мазепа, вообще не отличавшийся щедростию к духовным лицам и монастырям, только лишь в знак особого личного уважения к св. Феодосию, отдал 10 февраля 1689 г. во владение Елецкого монастыря село Мощенку. Насколько близко к сердцу св. Феодосий принимал интересы своей обители, может свидетельствовать также сохранившееся до нашего времени письмо архимандрита Елецкого монастыря Феодосия Углицкого к Нежинскому протопопу Пучковскому, которое говорит о ревностных заботах его по благоустроению монастырского хозяйства вверенного ему монастыря. Из других документов, копии которых находятся в рукописных книгах Черниговских монастырей, видно, что при святителе Феодосие в продолжение двух-трех лет Елецкая обитель достигла благосостояния, вполне обеспечивающего ее существование. Светлая личность Феодосия обаятельно действовала на благочестивых православных, а уважение к нему побуждало обладавших достатками благотворить Елецкому монастырю. Так, один из числа последних, видя место убогое Пресвятой Богородицы Елецкой Черниговской, отписывает монастырю в вечное владение свою собственную мельницу – «ради отпущения грехов, чтобы там, при святом месте, его тело было погребено и чтобы имена его, жены и детей его были вписаны в субботник». Другой, отсылая к Святителю все универсалы на право владения мельницею, просит его «со всеми жителями монастыря пользоваться (временно) доходами с мельницы, чтобы только его (владельца мельницы) с женою поминали во время бескровной жертвы». Гетман Иван Мазепа также проникается желанием оказать свое благодеяние Елецкому монастырю; почему выдает в 1690 г. апреля 17-го новый универсал, которым дозволялось архимандриту Феодосию Углицкому устроить собственную мельницу на реке Смолянке, сурово приказывая при этом, «чтобы никто из старшин и народа не осмеливался ему, отцу архимандриту, и его послушникам причинять в этом деле какие-либо малейшие препятствия и убытки». Таким образом при св. Феодосие Елецкий монастырь сделался вполне обеспеченным в материальном отношении. Без сомнения, св. Феодосий не упускал из виду и внутреннего благосостояния своей обители, заботясь об утверждении и поддержании в ней истинно монашеской жизни. Его личные подвиги служили самым поучительным примером монашеской жизни для Елецкой братии.

Будучи архимандритом Елецкого Черниговского монастыря, святитель Феодосий оказывал важное содействие своему покровителю, архиепископу Лазарю Барановичу, принимая деятельное участие во всех сколько-нибудь важных предприятиях его и во всех выдающихся церковных; событиях того времени. Так, в конце восьмидесятых годов ХVII столетия архимандрит Феодосий содействовал Черниговскому архиепископу Лазарю и Киевскому митрополиту Гедеону в составлении ответа Московскому патриарху Иоакиму, желавшему узнать мнение их о Флорентийском соборе.

Чтобы вполне разъяснить значение запроса Московского патриарха, мы должны коснуться отношений Московской церкви к южнорусской, существовавших в ΧΥΙΙ веке со дня присоединения Малороссии к России.

К этому времени отношения между представителями русской Московской и южнорусской Киевской церквей были несколько обостренными. В Москве высшие духовные лица смотрят подозрительно на Киев и всю южную Русь и даже готовы обвинить ее в измене православию и приверженности к католичеству. Еще с начала XVII столетия, а особенно со времени присоединения Малороссии к Московскому государству, начинает проникать в Москву из Киева и вообще из западной и южной России много выходцев для занятия как светских, так и духовных должностей; некоторые из таких лиц являются даже в роли руководителей просвещения и получают места учителей юношества. На таких выходцев высшее Московское духовенство смотрело подозрительно и неприязненно. Еще в первой четверти 17-го века известный исторический деятель, Авраамий Палицын, писал: «пришельцы из северских и польских городов навыкли от многих еретиков, в Украйне живущих, их злым нравом и обычаем, и в их веру еретическую мнози преступивше от неведения, и во всем с ними закон держаша». Взгляд Палицына был присущ многим в Московском государстве. Они смотрели на Малороссию, как на страну, в которой православие было в значительной степени поколеблено и извращено влиянием католической пропаганды. Этот взгляд имел некоторое основание и помимо действительного совращения иных православных не только в унию, но и в католичество. Весь религиозный быт малороссиян, как-то: богослужение и нравственно-практическая деятельность, особенно в XVII столетии, представлял значительные отличия от религиозного быта великороосов. В то время, как Московское государство загородилось стеной недоверия и подозрительности от всех своих соседей, и самый народ пребывал в одних и тех же формах религиозно-нравственного и гражданского быта, – Малороссия была открыта всевозможным западным влияниям, и малорусский народ жил почти свободно в религиозном и гражданском отношениях. Мало того, конец XVI и начало XVII столетий были временем могучего народного творчества, которое значительно отразилось на церковном пении, церковных обрядах и даже на толковании некоторых вопросов веры. В религиозно-нравственную жизнь народа вошло довольно много элементов, частью зашедших в Украйну из католической Польши и даже из лютеранской Германии, частью выработанных самостоятельно из старого бытового материала. Неудивительно теперь, что в Малороссии существовало в XVII в. много обрядов и обычаев, совершенно неизвестных для Москвы. Южнорусские архиереи допускали посвящение во священники и диаконы нескольких человек на одной литургии, что и обличал сам патриарх Адриан в своей грамоте, выданной Феодосию Углицкому. Священники иногда исповедовали взрослых не порознь каждого, а по четыре человека и более; во время чтения евангелия на литургии покрывали голову епитрахилью (этот обычай существует и по настоящее время); при крещении обливали младенца и одну и ту же воду употребляли для многих младенцев; участвовали в некоторых своеобразных, непризнанных Церковью, свадебных обрядах и проч. Во многих местах народ с особенным уважением относился к излюбленным им криницам или колодцам, ставил над ними кресты, каплички или часовни (что и теперь еще водится), где священники совершали молебны, акафисты и водоосвящения. Были также особенности в форме храмов, в церковном пении, в богослужении и в иконописи. В характере малорусской иконописи этого времени обнаруживается влияние западноевропейской, в частности итальянской, религиозной живописи. Хотя малорусская иконопись стояла тогда довольно высоко в художественном отношении и даже, по замечанию некоторых (Павла Алеппского), она была изящнее великорусской иконописи, но в ней было не мало своеобразных странностей. Была, напр., распространена икона, изображающая младенца Спасителя, спящего на кресте, с изображением вокруг креста символов будущих страданий, – икона коронации Богоматери и др. Эти особенности в религиозном быте малороссов еще не представляли ничего резкого и грубого, ничего такого, что характеризовало бы малоросса склонным к инославию в религиозно-нравственном отношении. Ведь и у Греков, были свои церковные особенности, и там не было строгого единства в церковных обрядах. Были и у великороссов исключительно только им свойственные церковные обряды и особенности религиозно-нравственного быта, как напр. распространение в XVII в. двуперстия, установление обычая иметь каждому в церкви свою собственную икону и почти исключительно ей молился во время богослужения. Даже в XVIII ст. у великороссов попадались иконы странного содержания, в роде поднесенной в 1767 г. императрице Екатерине одним казанским купцом иконы Св. Троицы, на которой был изображен человек об одной голове с тремя лицами и четырьмя глазами. Были и в Великороссии священные колодцы и, кроме того, священные деревья.

В малорусский церковный ритуал и даже в вероучение проникли некоторые черты католичества. Сильная польская окраска малорусской жизни приводила в смущение ревнителей московской старины; смущало их и то, что православные южнорусские архипастыри получали свое образование в западных иезуитских школах. Это обстоятельство, между прочим, восстановило против малорусской церкви некоторых греческих и великорусских духовных лиц. Иерусалимский патриарх Досифей в грамоте, которою в 1686 г. утверждал соединение малорусской церкви с великорусскою, заметил: «в той стране, глаголемая казацкая земля, суть неции, иже в Риме и Польше от латинов паучени и бяху архимандриты, игумены, и прочитают неподобные мудрования в монастырях и носят иезуитские ожерелья. Да будет повелено, дабы по смерти предреченных архимандритов, игуменов и священников, уже от сих, иже ходят учиться в папежския места, архимандритов, игуменов и епископов не поставлять».. Насколько было сильно в Москве подозрение по отношению к православию Малороссии, это доказывает то, что даже состоялось соборное определение перекрещивать тех, кто оскверняет себя сношением с католиками, участвует в их трапезе и молится за папу и проч. Правда, такие подозрения уменьшаются при патриархе Никоне, и даже при нем многие из образованных людей южной России явились ближайшими помощниками в задуманной им великой реформе. Но среди сторонников старого порядка, этих ревнителей уставов «Стоглава» и «Домостроя» и мнимых охранителей святоотеческого предания и православной веры, подозрение и неприязнь к выходцам из южной России не только не ослабляется, а даже переносится на самого патриарха Никона, который обвиняется раскольниками в латинстве.

Действительно, в самом вероучении малорусской церкви существовали некоторые религиозные понятия не в строго православном духе. Одною из крупных особенностей малорусской церкви в вероучении было учение о времени пресуществления Св. Даров. В древнее время западная и восточная церкви вместе веровали, что пресуществление Св. Даров совершается во время произнесения священником молитвы: «ниспосли Духа Твоего Святаго». Но западная церковь, отделившись от восточной, не соблюла этой веры в цельности. С течением времени она стала учить, что хлеб и вино пресуществляются да литургии в тело и кровь Спасителя во время произнесения слов Гослода: «приимите, ядите..., пийте от нея вси»... Молитва священнослужителя при освящении Даров в XIV в. была исключена из латинской литургии. В ΧV столетии на Флорентийском соборе это учение католиками было выдано за учение всей Церкви вселенской. Южнорусская церковь, вследствие близкого соседства и тесного соприкосновения с католической польской церковью, позаимствовала от последней толкование о времени пресуществления Св. Даров. Латинское толкование отразилось я в сочинениях всех известных писателей и укреплено было авторитетом таких лиц, как Петр Могила, Сильвестр Коссов, Лазарь Баранович, Иоанникий Голятовский, Иннокентий Гизель, Симеон Полоцкий и др. В Москве долгое время или не знали об этой южнорусской особенности вероучения, до недостаточности сношений с южной Русью, или не находили возможным поднимать речь и настаивать на устранении этого вероучения, потому что Киевская митрополия была подчинена Константинопольскому патриарху. Со времени же присоединения Малороссии к Московскому государству усилились сношения Москвы с южной и западной Россией. В Москву были вызваны ученые с юга, и теперь обратили серьезное внимание на особенности южнорусского религиозного быта. Конечно, все особенности южнорусской церкви нисколько не говорили о неправославии Малороссии, кровью своих мучеников отстоявшей свое православие, но тем не менее они должны были обнаружиться после политического присоединения Малороссии к России. Подчинение же Малороссии Москве в духовном отношении, после утверждения на Киевской митрополии Гедеона Четвертинского, дало Московскому патриарху возможность прямо и решительно вмешиваться в малорусские духовные дела, а поднявшийся в Москве спор о пресуществлении Св. Даров, в котором высказались латинские взгляды малорусских ученых, еще более побуждал патриарха к этому.

В 1688 году, вскоре после назначения св. Феодосия архимандритом Елецкого монастыря, патриарх Иоаким отправил Киевскому митрополиту Гедеону Четвертинскому, Черниговскому архиепископу Лазарю Барановичу и архимандриту Киево-Печерского монастыря Варлааму Ясинскому – грамоты, в которых требовал от них подробных отзывов о Флорентийском соборе. Вся цель этих грамот состояла в том, чтобы «известитися, аще (православные южной Руси) во всем согласны суть святей восточней Церкви». Патриарх Иоаким, предлагая представителям малорусского духовенства вопрос о Флорентийском соборе, хотел узнать, разделяют ли они постановления этого собора, принявшего латинское учение о пресуществлении Св. Даров. Архиепископ Лазарь получил грамоту от патриарха Иоакима 29 Марта 1688 года. В ней патриарх спрашивал Лазаря Барановича: «коея ради вины Флоренский собор бысть и каковым обычаем начася, и от кого и какия в нем предложения быша, и на чем совершился, и согласен ли бысть Св. Восточной Апостольской Церкви и всем седмым вселенским собором, и всеми четырмя патриархами прият ли есть»? Архиепископ Лазарь ответил скоро. 26-го Мая 1688 года он отправил патриарху Иоакиму письмо, в котором кратко изложил историю Флорентийского собора и уверял патриарха, что он «соборище оное Флоренское отметает, и во единомыслии по преданию святых и богоносных отец седми синодами каноны составленные исповедует». Не без основания можно думать, что св. Феодосий, как богослов своего времени и как человек, бывший в самых близких отношениях с архиепископом Лазарем Барановичем, содействовал ему в составлении ответа Московскому патриарху Иоакиму. Варлаам Ясинский послал патриарху ответ 26-го Июля 1688 года; но так как он сам был болен, то ответ написал собственноручно Димитрий Туптало (митрополит Ростовский). Митрополит Гедеон, прежде чем отправить в Москву свой ответ, созвал в Киеве собор из киевских архимандритов, игуменов и иеромонахов, и вое постановили войти в соглашение по данному вопросу с Черниговским архиепископом Лазарем. Одному из участников собора, игумену Кирилловского монастыря, поручено было списаться с «всечестным архимандритом Черниговским, Феодосием Углицким, егоже бы советом преосвященный архиепископ Черниговский соглашался с ними, каков ответ его будет к его святейшеству о предреченной вещи». Кирилловский игумен два раза писал к архимандриту Феодосию Углицкому, и последний отвечал ему, что преосвященный Лазарь сообщит в Киев о своем ответе. Но архиепископ Лазарь внезапно в конце Мая 1688 года отправил свой ответ в Москву, не входя в соглашение с митрополитом Гедеоном. Феодосий Углицкий, знавший мнение архиепископа Лазаря и даже помогавший ему при ответе, теперь невольно должен был сделаться руководителем в составлении ответа патриарху Иоакиму от митрополита Гедеона. По поручению и просьбе участников собора св. Феодосий даже составляет ответную патриарху грамоту, «доводне показуючи, (что) не имеет быти той собор (Флорентийский) законным, каноническим собором». Строго-православный взгляд архиепископа Лазаря и его сотрудника Феодосия Углицкого, выразившийся в ответных грамотах патриарху Иоакиму, должен был оправдать южнорусскую церковь от обвинения в уклонении от православия и рассеять ложное представление о Малороссии, как стране наполненной ересями. Для нас факт участия св. Феодосия Углицкого в составлении ответной грамоты патриарху Иоакиму по вопросу о Флорентийском соборе имеет то важное значение, что здесь Феодосий Углицкий является, как видный богослов своего времени, руководивший мнением даже целого собора из представителей киевского духовенства.

Елецкий монастырь

Но в Москве не удовлетворяются полученными ответами, потому что они почти не касались волновавшего Москву вопроса о времени пресуществления Св. Даров. Патриарх снова обратился с грамотами к Гедеону, Лазарю и Варлааму и предложил им высказать свой взгляд на учение о пресуществлении Св. Даров и на книгу «Выклад о Церкви святой и о службе» Феодосия Сафоновича, где изложено было латинское учение по данному предмету. Из Киева долго не посылают ответа и патриарх Иоаким даже упрекал за это митр. Гедеона. Когда ответы были получены в Москве, то патриарх не нашел в них полного согласия с принятым в Москве учением о времени пресуществления Св. Даров. Патриарх тогда настоятельно требует, чтобы прислали свое согласие с православным учением о времени пресуществления Св. Даров и грозит, что в противном случае будет жаловаться четырем патриархам; вместе с тем он предложил митрополиту Гедеону прислать в Москву для переговоров «мужа смиренномудра, приискренно Восточные Церкви сына, ведуща известно писания св. отец, а не силлогизмами и аргументами токмо упражняющегося». В Москву был послан Димитрий Туптало, бывший в то время Батуринским игуменом, не столько для переговоров, сколько для выслушания патриаршего нравоучения и наставления. Вместе с ним в качестве представителя от Черниговского архиепископа Лазаря Барановича в начале 1689 года лично путешествовал к патриарху Иоакиму Черниговский архимандрит Феодосий Углицкий. Ему поручено было Лазарем Барановичем доставить патриарху ответное письмо по вопросу о пресуществлении Св. Даров и о книге «Выклад о Церкви». Возложение этого поручения на св. Феодосия весьма красноречиво говорит о том высоком уважении, каким он пользовался в южнорусской церкви, так как в данном случае он являлся пред лицом всероссийского патриарха представителем православия всей южнорусской церкви и выразителем ее мнений о важных предметах веры. Св. Феодосий должен был выяснить те недоразумения, которые существовали между Москвой и Малороссией по спорному вопросу о пресуществлении Св. Даров, между прочим и по некоторым другим вопросам. Вместе с тем поручение, возложенное на Святителя, должно было указать на него, как на лицо, заслуживающее особого внимания патриарха и Московского правительства. Архиепископ Лазарь намеренно выдвигает своего достойного сотрудника, как самого достойного кандидата для занятия высшей духовной должности.

Подвижническая жизнь Елецкого архимандрита вместе с его умною и тактичною деятельностью доставили ему широкую известность и глубокое уважение не только в Черниговской епархии, но и во всей южнорусской церкви; высшее духовенство и паства ценили его теперь еще больше, чем в прежнее время. В годы своего управления Черниговским Елецким монастырем святитель Феодосий несколько раз был представляем кандидатом на высшие должности. В 1690 г. по смерти Киевского митрополита Гедеона, св. Феодосий был выставлен третьим кандидатом на кафедру Киевской митрополии, вслед за архиепископом Лазарем Барановичем и Киево-Печерским архимандритом Варлаамом Ясинским. Когда же жезл правления митрополией вручили Варлааму, св. Феодосия предназначали на место печерского архимандрита. Ни того, ни другого звания Черниговский архимандрит не получил, только благодаря исключительным обстоятельствам. Очевидно, Промысл Божий вел Святителя по иному пути.

Являясь помощником и заместителем архиепископа Лазаря Барановича в особенно важных событиях, святитель Феодосий, в бытность свою Елецким архимандритом, был вместе с тем и постоянным сотрудником престарелого иерарха по управлению обширною Черниговскою епархией. Архиеп. Лазарь, видя в архимандрите Феодосие благочестивого и ревностного труженика, мудрого пастыря и весьма опытного управителя монастырским хозяйством, поручил ему заведовать экономическими, а частью и епархиальными делами архиерейского дома. Сохранилось нс мало документальных свидетельств этой деятельности архимандрита Феодосия.

К этому времени архиеп. Лазарю было уже около 90 лет, – годы глубокой старости, особенно для человека такой трудовой жизни и разнообразной деятельности, каковые выпали на долю преосв. Лазаря. Притом же его стали одолевать неразлучные со старостью болезни. Чувствуя, что управление такой обширной епархией не по силам, он решился с ведома высшего духовного начальства открыто сделать Елецкого архимандрита Феодосия постоянным своим помощником по управлению епархией. В конце 1691 года, с согласия гетмана Малороссии Ивана Мазепы, архиепископ Лазарь отправил св. Феодосия в Москву к царям Петру и Иоанну Алексеевичам и к только что назначенному Всероссийскому патриарху Адриану с просьбою, чтобы они назначили архимандрита Феодосия ему помощником. Гетман с своей стороны писал о том же царям и патриарху, свидетельствуя о честной жизни и превосходных качествах архимандрита Феодосия и прося «явити к нему благосердное и благоуветливое свое призрение». Патриарх Адриан охотно согласился исполнить желание преосв. Лазаря, тем более, что в Москве достаточно уже слышали о духовной мудрости и подвижнической жизни св. Феодосия Углицкого, и даже знали, что «сей архимандрит Феодосий, благословением усопшего блаженные памяти великого господина Кир Иоакима, патриарха Московского и всея России и всех северных стран, ради старостного изнеможения архиепископа Лазаря, в способность правления епархии Черниговския определися». В конце того же 1691 года патриарх Адриан утвердил архимандрита Феодосия в звании помощника Черняговского архиепископа и выдал ему грамоту, в которой о самом Феодосие, между прочим, говорилось следующее: «наша мерность в знании его архимандрита имамы, и слышахом его благонравие и в епархии Черниговской преосвященному архиепископу Лазарю (яко мужу уже исполнену дний) в правлении способна и послушна, во угождении и в делех благоискусна. Такожде нашей мерности и сын возлюблен, царского пресветлого величества войска Запорожского, обоих стран Днепра гетман, Иоанн Стефанович Мазепа, в прибытие оного ныне к нам в царствующий град Москву, писа вспомоществительне о соделовании потребств его, извествуя его честность и знатность в стране той благого жития. Темже наша мерность, видяще в нем таковое благоимство, в тоежде служение и поспешество преосвященному архиепископу Лазарю правления епархии и дома архиерейского благословляем его архимандрита, и попечение имети в сем ему повелеваем, да вся велимая ему от архиепископа дела во имени Господни благочестно и тщательно устрояет, и ему архиепископу, яко старцу, в совершенстве сущу добрых дел, послушанием Христовым да угождает. Аще же благотворя в терпении здешних всяких приключимых скорбей благодушен явится и во исполнении должности сея непорочен пребудет, ибо возымеет, Богу хотящу, и вящшее достоинство и по нем, архиепископе Лазаре, степене архиерейства наследство; ибо Господь Бог человеку изрядну дает в чести быти славну». Кроме того, в особом письме на имя архиепископа Лазаря Барановича патриарх так отзывался о святителе Феодосие: «егоже и наша мерность видяще человека честна и от нас в доброжительстве известнаго, на новое служение благословляем: да велимая тобою он дела управляет, в дому вещи да сохраняет всякия, слушаяй тебе яко и прежде».

Выражение патриарха Адриана в грамоте, выданной Феодосию Углицкому: «аще благотворя в терпении здешних всяких прилучимых скорбей благодушен явится».., имело как бы пророческое значение. Прошло очень немного времени со дня утверждения св. Феодосия в звании помощника архиепископа Лазаря по управлению Черниговской епархией, как ему снова пришлось вынести всю тяготу клеветы, возбужденной против него людской злобой и несправедливостью. Еще до поездки св. Феодосия в Москву между Киевским митрополитом Варлаамом Ясинским и Черниговским архиепископом Лазарем возник спор по определению смежных границ их епархий, собственно из-за трех протопопий – Глуховской, Конотопской и Борзенской. Трудно решить, кто из них был прав, но только несомненно, что Лазарь Баранович имел право претендовать на эти протопопии. Они были отданы Лазарю в управление в 1658 г. митрополитом Дионисием Балабаном; в 1688 году их пытался отобрать митрополит Гедеон, но они были опять утверждены грамотою царей за архиепископом Лазарем. Варлаам Ясинский не хотел уступить эти протопопии Лазарю Барановичу и вознамерился отнять их у него. Тогда архиепископ Лазарь, отправляя в Москву архимандрита Феодосия Углицкого для утверждения в звании помощника своего, послал вместе с ним письмо к патриарху Адриану. В нем он жаловался на митрополита Киевского, что тот отнимает от епархии его три протопопии, и просил патриарха укрепить них за Черниговскою епархией, потому что эти протопопии «малости ради епархии суть приданы ему, Барановичу, от их царского пресветлаго величества и милостивою утверждены грамотою за ним и наследниками его». «Сего ради, писал далее архиепископ «Лазарь, старчески и рабски припадая, молю: умилосердися, святейший архипастырю, и даждь мне со наследники моими благословение свое на тые протопопии, да не в печали скончаюоя». Но, предлагая патриарху такую просьбу, Баранович в том же письме очень колко дает заметить, что он знает о неблагосклонности к нему патриарха и благосклонности к другим, в частности к Киевскому митрополиту. Извиняясь пред Адрианом в том, что он последний приносит ему поздравление с вступлением на патриаршество, архиеп. Лазарь пишет: «не сужду себе большаго быти паче иных, вем бо, яко паче иных мний нарещися могу; им бо подобает рости, мне же малитися». Затем, сравнивая патриарха с солнцем, которое все освещает, он говорит: «сице и святыня твоя на превысочайшем пастырства твоего престоле общее нам есть светило, сего ради прилично ти есть лучами благословения твоего всю российскую страну, не точию высокия митрополитанския горы, но и низшее всесмиренство архипастырства моего просвещати удолие». Очевидно, просьба архиеп. Лазаря, предшествуемая такими намеками, не могла у патриарха встретить сочувствия. «Что касается трех протопопий, – писал патриарх Лазарю Барановичу, – о которых писал ты, что они были прежде в твоей епархии, и просил возвратить их от митрополита Киевского Варлаама, то у нас нет никаких достоверных известий, как называются те протопопии, к каким городам они принадлежат и к чьим епархиям, – как. кому, когда и ради чего отданы; а между тем мы знаем, что Киевская митрополия имела прежде определенное разграничение владений с Черниговской епархией. Поэтому, нужно иметь ясные документы, чтобы определить границы этих епархий». Между тем Варлааму Ясинскому Адриан писал, чтобы он не беспокоился о трех протопопиях: «Хотя и было о том прошение архиеп. Лазаря Барановича к великим государям и к нашей мерности, но так как те протоиопии прежде определены к Киевской митрополии и тебе на то даны грамоты, и ныне решено окончательно, что твое преосвященство должно удержать эти протопопии в своем ведении». Таким образом, в этом деле даже личное участие архимандрита Феодосия, представившего объяснения в пользу архиеп. Лазаря, не имело успеха, потому что в то время в Москве, в виду особых соображений, гораздо более верили и благоволили Киевскому митрополиту, чем Черниговскому архиепископу и его скромному сотруднику. Точно также не имела особых результатов попытка посланного в Москву Барановичем архимандрита Феодосия доказать то, что Варлаам Ясинский незаконно присваивает себе имения Выдубицкого монастыря. Св. Феодосию, недавно бывшему игуменом Выдубицкого монастыря, слишком больно и обидно было видеть, что то самое достояние, которое с таким большим трудом и хлопотами им приобретено было для бедной Выдубицкой обители, теперь переходит в ведение митрополии. По одному чувству справедливости он не мог этого выносить, и подал «челобитье» об этом царям и патриарху. Словам св. Феодосия сначала поверили и особою царскою грамотою определено было, что имения Выдубицкого монастыря не должны быть в зависимости от митрополита Киевского. Но Варлаам Ясинский, узнав об этом, прислал письмо к патриарху, в котором просил не верить челобитью Феодосия Углицкого, обвинял его в возмущении братии Выдубицкого монастыря, также в оскорблении и бесчестии, нанесенном ему, митрополиту, а себя, по совести своей, считал неповинным в том, в чесом против него бил челом вышереченный Черниговский архимандрит. Варлаам Ясинский в то время был силен и он заручился большим расположением патриарха. Естественно, патриарх Адриан во всем склонился на сторону Варлаама Ясинского и скоро (в мае 1692 года) ответил ему, что «челобитью архимандрита Черниговского монастыря не поверили.... и грамота с наказанием ему, архимандриту, посылается ныне же». А св. Феодосию Углицкому патриарх Адриан, так недавно хваливший его, послал письмо с выговором. Таким образом недоразумеиия между архиеп. Лазарем Барановичем и Киевским митрополитом Варлаамом Ясинским, возникшие из-за отчисления трех протопопий от Черниговской архиепископии к Киевской митрополии, доставили большую, совершенно незаслуженную неприятность и св. Феодосию. Отстраняя в данном случае вопрос о правильности или законности притязаний того или иного архипастыря, мы видим, что во всяком случае св. Феодосий во всем этом является совершенно неответственным лицом. В деле архиеп. Лазаря он простой вручитель письма своего архиепископа, и много, если истолкователь его взглядов по этому вопросу, в своем же челобитьи – защитник благосостояния обители, созданного его же ревностными трудами. Несомненно, святителю Феодосию тяжело было переносить незаслуженное им унижение его доброго имени и выговор патриарха, но проникнутый духом кротости, смирения и терпения он с истинно-христианским смирением перенес эту клевету и незаслуженный выговор, простил клеветников и предал все забвению, находя утешение в новых трудах о имени Господа и в попечениях о пастве Черниговской.

В грамоте об утверждении архимандрита Феодосия Углицкого в звании помощника Черниговского архиепископа патриарх Адриан сделал намек, что ему известно тайное желание Лазаря Барановича иметь своим преемником того, кого он просил себе в помощника. Так оно произошло и в действительности, с тою только особенностию, что архиепископ Лазарь пожелал передать своему преемнику Черниговскую архиепископию еще при своей жизни. Какими соображениями руководился в данном случае престарелый архипастырь – это для нас неизвестно. Несомненно только то, что главнейшим побуждением к этому были – слабое здоровье архиепископа Лазаря, которому уже было не по силам управлять делами епархии, и та любовь, то глубокое уважение, какие он питал к своему сотруднику, архимандриту Феодосию. Но как бы то ни было, только, по предложению архиепископа Лазаря Барановича и с согласия малороссийского гетмана Ивана Мазепы, в 1692 году было назначено собрание для выбора Черниговского архиепископа. В назначенное время (вероятно в июле месяце) собрались гетман, представители духовенства, сановники Малороссии и уполномоченные от народа для обсуждения предложения уважаемого старца-архипастыря. Никаких особых прений и продолжительных рассуждений не происходило при этом. Все единодушно приняли предложение своего архиепископа и единогласно «избраша в таковое церкве Божия служение мужа благочестива и в духовном жительстве известна и суща им на пользу, Черниговского Пресвятые Богородицы Елецкаго монастыря архимандрита Феодосия Углицкаго, иже в помощи бысть правительства Черниговския тоя епархии преосвященному Лазарю Барановичу, архиепископу Черниговскому и Новгородка, ради престарения и немощи его».

Единогласно избранный всеми в сан Черниговского архиепископа – архимандрит Феодосий тогда же лично был отправлен в Москву к царям и к патриарху, которому была подчинена Черниговская архиепископия. Новоизобранный вез с собою несколько писем на имя царей и патриарха. Ему были вручены письма от архиепископа Лазаря Барановича, от гетмана, от представителей духовенства и даже от представителей малороссийского народа. Все – и архиепископ, «и гетман со всем воинством Запорожским, и духовного чина игумены, протопресвитеры же и иереи с причетники церквей, и малороссийских городов все жители их царскому величеству и святейшему патриарху биша челом с прошением, чтобы той архимандрит их Черниговской церкви поставлен был пастырь и правитель архиерей». Архиепископ Лазарь писал патриарху, что он уже слишком стар и совершенно ослабел телом, ради чего просил посвятить в архиереи архимандрита Феодосия. «Нощь приспевает мне, писал патриарху архиепископ Лазарь, и страх смерти нападает на мя, оставляет мя сила моя. Убо да имею в безсилии моем и в трудах моих способствующа ми, усмотрех мужа во всем искусна и на сие дело доволна, всечестнаго архимандрита нашего Черниговского Феодосия Углицкаго, отчасти святейшеству вашему ведома; егоже святейшество ваше да благоволит и десница твоя да благословит быти мне ныне сослужителя, послежде же наследника, о сем молю». Малороссийский гетман Иван Мазепа особо послал свои письма через Феодосия Углицкого как царям, так и патриарху; он излагал нужду Черниговской епархии в управителе и просил царей соизволить и утвердить, а патриарха умолял рукоположить во архиепископа избранного всеми архимандрита Феодосия Углицкого. «Понеже нынешнего времене, писал гетман в своем послании к патриарху Адриану, Черниговской архиепископии епархия зело требует в церковных нуждах прислушающего исправления, того ради пресветлейшим монархам нашим, их царскому пресветлому величеству, такожде и вашему архипастырству, зверхнейшему церкви Божия кормчию и христолюбивых людей наставнику, бью челом, прилежно о сем моля, да ваше архипастырство, убогия тоя епархии не презирая, устрояя же ей полезная, изволиши в ту епархию освятити архиепископа и подати пастыря, сего добродетельнаго, вашему архипастырству сведомаго, а нами избраннаго, мужа, пречестнейшего архимандрита Елецкого Черниговского Феодосия Углицкаго, мужа поистине чести и власти тоя достойна, довольна суща еже управляти вверенную себе паству; словом премудра, житием полезна, от юности во иноческом чину добре поживша, в божественных книгах искусна и могуща наставляти словесные Христовы овцы на духовную пажить; сему, ваше архипастырство, превысокую свою отеческую архипастырскую милость яви, на сем свое благословение рукоположи, сего Чернигову пастыря постави». Представители духовенства также передали в Москву свою небольшую записку, в которой говорилось следующее: «Мы, духовенство архиепископии Черниговской, игумены и протопопы и все той епархии, желаем имети себе за архиепископа по архиепископе Лазаре Барановиче вместо наследника архимандрита Елецкаго Черниговского Феодосия»; и затем следовал в записке целый ряд подписей. Со всеми этими письмами в 1692 году 24-го июля приехал в Москву Феодосий Углицкий и немедленно явился с ними к царям и патриарху. Выраженное в этих письмах общее желание – видеть архимандрита Феодосия в сане архиерея Черниговской епархии на первых порах поставило патриарха Адриана в большое затруднение. Собственно против удостоения св. Феодосия епископского сана всероссийский патриарх не мог иметь и, действительно, не имел ничего. Но вся причина затруднения заключалась в том, что архимандрита Феодосия просили поставить Черниговским архиепископом в то время, когда еще был жив прежний архиепископ, который при том ходатайствовал о назначении себе преемника, но и сам не отказывался совершенно от управления делами епархии. Таким образом Черниговской архиепископии предстояло одновременно иметь двух архиепископов с равными правами и властию. Неудивительно поэтому, если в Москве было «сумнение и разглагольство» по поводу необычайного ходатайства Черниговского архиепископа и малороссийского гетмана. Такое явление выходило из обычного порядка вещей и даже прямо противоречило каноническим постановлениям. Из сохранившегося и напечатанного «хода дела о поставлении в Москве Феодосия Углицкого в архиепископа Черниговского» видно, что прежде всего была сделана справка, когда и в какие епархии должно поставлять епископов. Оказалось, что возможно поставлять только в следующих случаях: «первое, на вдовствующие престолы, идеже умрет архиерей; второе, и вновь где будет возможно архиерейскому престолу быти, ради пользы и духовного правления людей Божиих; третие, аще коего престола архиерей за кую-либо свою немощь, или за многолетню болезнь писанием отречеся престола своего... или за какую вину оставится епископии собором и судом крайнего архиерея. Без сих же вин, идеже есть епископ на престоле своем, епископ на той же престол другий никакоже поставится»... «А в Чернигове, – говорится далее в том же документе, – архиепископ Лазарь Баранович ныне жив и о отрицании того престола, каковые-либо ради вины или изнеможения, писания его к царскому величеству и к святейшему патриарху несть, – только к святейшему патриарху в письме он, архиепископ, написа, чтобы изволил святейший патриарх посвятити его, Феодосия архимандрита, ему – архиепископу ныне быти сослужителя, последи же его смерти чтобы наследник был того престола; а како бы ему он назывался сослужитель: епископ ли, или архиепископ, и на который ныне престол поставити его, того не объявлено... И в гетманском и людей духовных письмах на чье бы место сего архимандрита в архиепископы поставити и когда, где же и како ему жити, не написано... У единые же церкви архиерейского престола двум женихом быти нелепо есть, и правилами возбранено зело, и именоватися обоим «Черниговским архиепископом» непристойно, без именования же коего-либо града епископы не поставляются... Како убо желают, чего не знают?... И чьим ему (Феодосию) именем будити, и како зватися всячески безместно? И грамоту ставленную како ему датя?» Вот какие рассуждения происходили в Москве о поставлении присланного архимандрита Феодосия Углицкого во архиепископы. На первых порах в Москве не признали возможным рукоположить св. Феодосия во архиепископа и постановили, что, если благоугодно архимандриту Феодосию быть в чине архиепископа, то следует нарочно сделать сообщение архиепископу Черниговскому Лазарю и, все ему высказав, взять с него письменное отречение от управления епархией; решено было возвестить о таком постановлении и малороссийскому гетману. По этому делу, надо думать, происходила не малая переписка между Москвою и Черниговым. В продолжении целых двух месяцев, до самого сентября, вопрос о посвящении Феодосия Углицкого в архиепископа находился в неопределенном положении. Наконец, «по многосоветии» и после тщательного рассмотрения всех обстоятельств дела, решено было исполнить просьбу больного и старого архиепископа Лазаря Барановича и заслуженного гетмана Ивана Мазепы и посвятить архимандрита Феодосия в архиепископский сан. «7201 лета (т.е. в 1692 г.), месяца сентября в 9 день, благочестивейшие великие государи, цари и великие князи Иоанн Алексиевич, Петр Алексиевич, всея великия и малые и белые России самодержцы, по прошению и избранию духовных людей и гетмана Иоанна с малороссийскими тоя страны всеми жителями, ему – Феодосию архимандриту во архиереях быти изволиша, и прислаша его в духовное смотрительство оного архиерейского чина удостоитися соборным суждением к великому господину святейшему патриарху. Великий же господин, святейший кир Адриан, архиепископ Московский, и всея России и всех северных стран патриарх, в Дусе Святем с сыны своими, с преосвященными митрополиты: со Игнатием Сибирским, со Иоасафом Ростовским, со Евфимием Сарским, со архиепископом Ионою Вятским, волю и согласие имуще с прочими Российского царствия архиереи, с митрополиты, архиепископы и епископы, соборне о том судиша и, по повелению царского преоветлаго величества, по избранию же малороссийския страны жителей и по письму архиепископа Лазаря, быти архимандриту Феодосию Углицкому во архиереях изволиша; и святейший патриарх его ныне благословляет: да будет избранный Феодосий архимандрит архиепископ богоспасаемых градов Чернигова и Новгородка». Мы привели большую выдержку из «хода дела о поставлении в Москве Феодосия Углицкого в архиепископы Черниговские» с тою целью, чтобы опровергнуть появившиеся в печати неправильные указания времени наречения и хиротонии св. Феодосия в архиепископы. Мы видим, что наречение св. Феодосия епископом состоялось 9-го сентября 1692 года (а не 11-го сентября). В этот день сами великие государи архимандриту «Феодосию в архиереях быти изволиша»; 9-го сентября он был утвержден в звании архиепископа целым собором во главе с самим патриархом Адрианом, и последний благословил святителя Феодосия и нарек его архиепископом Черниговским и Новгородсеверским. «И поставлен во архиепископы, – говорится в вышеуказанном документе, – он, Феодосий, при бытности государей, в 11 день». Таким образом, на третий день после наречения, т. е. 11-го сентября, св. Феодосий Углицкий, вручив клятвенное обещание, собственноручно подписанное, «господину святейшему кир Адриану, архиепископу Московскому, и всея России и всех северных стран патриарху», был хиротонисан во епископа в Успенском соборе в присутствии самих государей, при чем он тогда же был возведен и в звание архиепископа.

По рукоположении св. Феодосия, патриарх Адриан не нашел возможным выдать ему ставленную грамоту, потому что на Черниговской кафедре был еще жив архиепископ Лазарь Баранович. Святитель Феодосий не хотел ехать без утвердительной грамоты и обратился к царям с тою же просьбою дать ему напрестольную грамоту в подтверждение его святительских прав. Таковая грамота 28-го сентября 1692 года была выдана св. Феодосию от имени государей за подписью думного дьяка Емелиана Украинцева и с царской сургучной печатью в серебряном позолоченном футляре. В ней говорилось о том, что, по просьбе гетмана Мазены и всего войска запорожского и по их выбору, архимандрит Феодосий Углицкий посвящен в архиепископа, как «муж добродетельный, в духовных правлениях искусный и великим государем радетельный», и посвящение совершено патриархом Адрианом вместе с многими архиепископами в Успенском соборе, в присутствии самих великих государей. Подтвердив далее в той же грамоте прежние права Черниговской архиепископии, равно как и право первенства ее между великороссийскими архиепископиями, цари относительно трех протопопий – Глуховской, Конотонокой и Борзенской – повелели, чтобы «к Черниговской епархии ныне и. впредь тем протопопиям не быть», а указали, по челобитью митрополита Варлаама Ясинского, «быть по прежнему, как изстари бывало, при митрополии Киевской». «А ему, богомольцу нашему, преосвященному Феодосию, архиепископу Черниговскому и Новгородскому (т. е. Новгородсеверскому), – говорилось в той же грамоте, – и по нем будущим архиепископам Черниговским, со всем причтом духовным Черниговской архиепископии, по прежнему нашему царского величества указу, быти под благословением» и послушанием, во Святем Дусе, у отца нашего и богомольца, святейшего кир Адриана... на веки неотступно, по своему обещанию, каково он учинил, с подписанием руки своей, при возведении своем на престол Черниговский во архиепископы...» Св. Феодосий таким образом, согласно данному при наречении клятвенному обещанию, был поставлен в зависимость не от Киевского митрополита и не от Восточных патриархов, а от Московского патриарха. В то же время, как первенствующий между великороссийскими архиепископами, новый Черниговский святитель подучил право совершать богослужение в саккосе, как и преосвященный Лазарь Баранович. Это преимущество в те времена допускалось только по отношению к весьма немноиш из архиереев. До упразднения патриаршества на Руси, в саккосе служили только патриарх и митрополиты, а архиепископы и епископы обыкновенно служили в фелони, и только в виде особого исключения это отличие было предоставлено Черниговским архиепископам. Что же касается того, что св. Феодосий Углицкий сразу был возведен в звание архиепископа, то это объясняется тем обстоятельством, что еще в 1667 году большим Московским собором была учреждена в Чернигове архиепископия, и кафедра Черниговская тогда же была поставлена первою между другими архиепископиями.

Новопоставленный архиепископ пробыл в Москве до декабря, всего – около четырех месяцев. Патриарх Адриан уважал и любил св. Феодосия и, пользуясь представившимся удобным случаем, нарочито удерживал его в Москве для совместного богослужения и для бесед о вопросах Южнорусской Церкви. В начале декабря месяца 1692 года архиепископ Феодосий выехал из Москвы. Он вез с собою грамоту, выданную ему царями о посвящении, а также и несколько писем от царей и патриарха к гетману Мазепе и к архиепископу Лазарю Барановичу. Великие государи писали гетману Мазепе о посвящении св. Феодосия Углицкого в архиепископа. «Мы, великие государи, наше царское величество, – отвечали цари гетману Мазепе на просьбу его соизволить на поставление Феодосия Углицкого в архиепископа, – тебя – подданного нашего...., за твою к нам, великим государем, службу и усердное и радетельное в том деле (т. е. в избрании епископа для помощи Лазарю Барановичу) попечение, жалуем и милостиво похваляем, – а тот архимандрит Феодосий Углицкий, в прибытии своем в наш царствующий град Москву нашу государскую милость получил, при помощи Божией, в соборной Апостольской Церкви, Пресвятые Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, честнаго и славнаго ее Успения, при нас великих государех, при нашем царском величестве.... от святейшего и блаженнейшего кир Адриана, архиепископа Московскаго, и всея России и всех северных стран патриарха, посвящение и рукоположение на престол Черниговский восприял.... и дана ему, Феодосию архиепископу, жалованная грамота, и получил он нашу государскую милость и жалование, и из нашего царствующаго града во град Чернигов отпущен». Почти о том же самом говорилось и в патриаршем письме к гетману. «Наша мерность, – писал ему патриарх Адриан, – с советом и волею благочестивейших наших великих государей... такожде и с прочиими присутствующими зде архиереи, по прошению и избранию вашему, архимандрита Феодосия Углицкаго в Черниговскую епархию во архиепископы посвятихом нынешнего 7201-го лета, месяца септемврия в 11 день. Темже в таковом достоинстве преосвященный архиепископ Феодосий Черниговский и Новгородка в тую епархию в дело служения своего и в благокрасование и правление святые Церкви ныне от нашея мерности отпущен бысть». Возвращаясь из Москвы в Чернигов, св. Феодосий заехал в Батурии 9-го декабря того же 1692 года, и подал оба письма гетману Мазепе. Святитель недолго пробыл у гетмана и поспешил на место своего служения, к архиепископу Лазарю Барановичу.

Престарелый святитель с великою радостью встретил своего возлюбленного помощника, возвратившегося в звании архиепископа. Св. Феодосий передал архиепископу Лазарю письмо от патриарха, в котором тот писал об исполнении его искреннего желания – о посвящении Феодосия Углицкого в архиепископа Черниговской епархии. Старец архипастырь знал, что теперь большую часть бремени правления, становившегося ему совершенно не по силам, он свободно может сложить на своего усердного и деятельного сотрудника. По прибытии в Чернигов, святитель Феодосий поместился в прежних настоятельских покоях Елецкого монастыря, удержав за собою звание архимандрита этого монастыря, так как архиерейский дом и кафедра Черниговской архиепископии были еще заняты преосвященным Лазарем. Исполняя все обязанности архимандрита Елецкого монастыря, святитель Феодосий управлял почти всеми делами епархии. Новое архиепископское звание св. Феодосия не повлияло на перемену отношений между ним и старцем Лазарем Барановичем. И в сане архиепископа св. Феодосий по прежнему оказывал преосвященному Лазарю полное послушание, как уважаемому старцу, во всем выражал истинно сыновнее почтение и любовь и ничего не предпринимал без его воли и предварительного согласия. Все грамоты священникам св. Феодосий выдавал от имени архиепископа Лазаря, даже за его печатью, хотя под грамотой подписывал и собственное имя. Такова, наприм., грамота, выданная св. Феодосием 25-го августа 1693 года Михаилу Страховскому, за которым утверждался свободный, по смерти его отца (Андрея Страховского), приход в м. Березном; так как этот кандидат священства был еще молод, то св. Феодосий, в уважение просьбы «всех благочестивых граждан м. Березнаго», дозволял Страховскому «до совершенства на священство» иметь заменяющего «викария» за известное вознаграждение от прихода. Вверху грамоты находится следующий титул: «Лазарь Баранович, милостию Божиею, православный архиепископ Черниговский, Новгородский и всего севера». Те же самые буквально слова сохранились и на кафедральной печати грамоты. А внизу находится подпись самого св. Феодосия: «Феодосий Углицкий, архиепископ и архимандрит Черниговский». Оригинал грамоты, как собственноручный автограф св. Феодосия Углицкого, и теперь хранится в Черниговском кафедральном соборе. Чаще святитель подписывался на грамотах таким образом: «Феодосий Углицкий, архиепископ и архиепископии Черниговской и Новгородсеверской коадъютор, архимандрит Елецкий». Впрочем, иногда св. Феодосий выдавал грамоты и от своего имени, но это происходило преимущественно в тех случаях, где дело касалось подведомственного ему Елецкого монастыря.

Сыновнее послушание, оказываемое св. Феодосием по отношению к архиепископу Лазарю Барановичу, даже в смысле полного подчинения воле последнего, нисколько не умаляло ревностной деятельности святителя на пользу Черниговской паствы и «благокрасования Церкви», но еще более возвышало его, как в глазах старца-архипастыря, так и в глазах самого патриарха. Престарелый Лазарь любил св. Феодосия и весьма радовался, видя энергичную деятельность своего сотрудника, и эту радость выразил в своем письме к патриарху Адриану, искренно благодаря его за назначение такого трудолюбивого помощника и за посвящение его во архиепископа. «Трость жития моего – писал архиепископ Лазарь в своем прочувствованном письме к патриарху Адриану, – ветром старости колеблема, ко смерти преклоняется, и жизнь моя скончавается, обаче отеческим вашего святительства подвижен есмь призрением, когда во всегдашних моих немощах желанную святительство ваше даде ми помощь и, аки Петру, в мори седины моея утопающу, – да во мори не пожрет мя глубина смертная, подал ми еси руку помощи, Божиим и своим пастырским благословением рукоположив архиерея и наследника мне». Приятно было и для патриарха слышать подобный отзыв о Феодосии Углицком, тем более, что он сам возлагал большие надежды на святителя. Патриарх через тех же послов, присланных из Чернигова, ответил Лазарю Барановичу письмом, в котором восхвалял его «пречестную и святую в многолетстве, любомудрую и любоучительную по Бозе старость» , желал ему «блаженств в небесех» и в заключение посылал свое радостное благословение как самому архиепископу Лазарю, так и его сотруднику – Феодосию Углицкому, «яко преуспевшему, добродетельному, из юности благий ярем несущему, премудрому мужу».

Видя, что жизнь архиепископа Лазаря уже склоняется к закату, св. Феодосий Углицкий стал заботиться об утверждении своих прав на вотчины Черниговской архиепископии. С этою целью св. Феодосий в апреле месяце 1693 года отправил в Москву посольство во главе с архидиаконом Феофилом. Послы явились к великим государям и представили письмо от архиепископа Феодосия. Последний в своем письме благодарил царей Иоанна и Петра Алексеевичей за их милости к нему и ходатайствовал «о церковных делах Черниговокой епархии», т. е. просил выдать ему лично жалованную грамоту на все вотчины Черниговской архиепископии в подтверждение жалованным вотчинным грамотам предшествовавших великих государей. Благодаря вниманию царей к св. Феодосию, просьба его имела успех. Архидиакон Феофил с прочими лицами посольства был принят царями весьма милостиво и даже был «пожалован жалованьем их величеств». Ему было вручено 17 мая 1693 г. письмо от царей к архиепископу Феодосию, и в нем на просьбу святителя цари отвечали следующее: «мы великие государи твоего присланного пожаловали, наши царского величества очи его видели, и челобитье твое, которое он нам доносил, изволили выслушать милостиво; и... по челобитью твоему наш царского величества указ учинить повелели». Вместе с тем архидиакону Феофилу была вручена и жалованная грамота от 17 мая 1693 года, выданная царями на имя архиепископа Феодосия Углицкого, об утверждении за Черниговскою кафедрою всех имений, которые были предоставлены ей прежними царскими грамотами и гетманскими универсалами. Одновременно архидиаконом Феофилом были поданы письма от гетмана Ивана Мазепы и от св. Феодосия патриарху Адриану. Гетман ходатайствовал за Феодосия о выдаче панрестольной грамоты. Архиепископ Феодосий также просил патриарха выдать ему ставленную грамоту, утверждающую его на кафедре Черниговской архиепископии. Но патриарх и в этот раз нашел невозможным выдать такую грамоту, потому что архиепископ Лазарь был еще жив. «Ныне благодатию Божиею, – отвечал Адриан Феодосию Углицкому, – еще преосвященный Лазарь архиерей жив, и донельже здравствует, дати грамоту тебе невозможно правильне. А он, яко слышим, тебе приятствует, и ныне в письме писа нам благодарне, яко способствуеши ему в должности, южеи имени обещался еси послушательне к нему и в старости оной снабдевати его, яко отца». В том же смысле патриарх ответил и малороссийскому гетману Мазепе.

Согласное и мирное правление двух архиепископов было весьма приятно и радостно для всей Черниговской паствы. Рукоположение св. Феодосия Углицкого при жизни архиепископа Лазаря Барановича есть едва ли не единственное событие в истории российской иерархии ΧVΙΙ в., по крайней мере, оно единственное в истории иерархии Черниговской. Неоднократно Черниговская паства по кончине одного иерарха долгое время оставалась без пастырей: теперь же она в одно и то же время увидела у себя двух архиепископов. И паства Черниговская только радовалась теперь, видя двух иерархов, правящих епархией в полном согласии и любви между собою, служащих вместе у престола Господня и единодушно молящихся о мире всего мира. Кто из присутствовавших в то время в храме не приходил в особое сердечное умиление, взирая, как два архиепископа, украшенные христианскими добродетелями и глубоко всеми чтимые, воздевают руки горе и воссылают пламенные молитвы к живущему во свете неприступном – Царю царствующих и Господу господствующих!.. И это было не в столице какой-либо и не в многолюдном городе, а в убогом и малолюдном Чернигове, разоренном свирепыми неприятелями, которые не раз, влекомые жаждою добычи, из края в край проходили всю Черниговскую епархию с огнем и мечем, истребляя и опустошая все, что ни попадалось им на пути... По истине величественна и трогательна была для Черниговской паствы картина двух служащих архиепископов. Об этом чувстве умиления, охватившем православных Черниговцев по случаю совместного служения двух архиепископов 28-го января 1693 года в день рождения царевны Анны Иоанновны, черниговские воеводы даже доносили в Москву.

Но недолго судил Господь двум святителям – Лазарю и Феодосию вместе стоять на страже паствы Черниговской. Великий светильник Церкви русской, маститый архипастырь Лазарь, ослабленный глубокою старостью и болезнями, постепенно угасал. Наконец, 3-го сентября 1693 г. Черниговская паства должна была лишиться одного из своих любимых архипастырей: престарелый архиепископ Лазарь, этот «великий столп церковный», по выражению св. Димитрия Ростовского, после 36-летнего управления епархией, тихо и мирно скончался. Горько оплакивала почившего архипастыря вся Черниговская паства во главе с оставшимся святителем Феодосием. Св. Феодосий, глубоко опечаленный потерею своего собрата и покровителя, совместно с Черниговским и из других мест прибывшим многочисленным духовенством, совершил над ним трогательный чин погребения в Черниговском Борисо-Глебском кафедральном соборе. Надгробная доска с надписью «Лазарь Баранович», находящаяся за левым клиросом, и теперь указывает место блаженного упокоения знаменитого иерарха.

Гетман Мазепа не присутствовал на погребении почившего архиепископа Лазаря Барановича, так как он был удержан попытками султана Нурадина с крымскими ордами и султана Онита с белогородскими и ногайскими татарами вторгнуться в пределы Малороссии. Похоронив архиеп. Лазаря, св. Феодосий счел нужным лично побывать у гетмана Малороссии и разделить с ним скорбь о великой потере. С этою целью он отправился в Батурин, где тогда был гетман. Оба одновременно в начале декабря 1693 года послали из Батурина иеромонаха Пахомия, писаря Александра и некоторых других лиц в Москву с донесением царям и патриарху о кончине и погребении преосвященного Лазаря. В своем донесении царям архиепископ Феодосий Углицкий, между прочим, просил, чтобы они не лишали его царской милости. Гетман Мазепа с своей стороны писал великим государям, что он «о преставлении преосвященнаго Лазаря Барановича, архиепископа Черниговского и Новгородского, имел... со старшиною и с полковниками сетование и печаль, а ныне имеет утешение и отраду, что по кончине онаго в неотложном времени тот архиерейский престол восприял богомолец преосвященный Феодосий Углицкий архиепископ Черниговский и Новгородский, который своими добротами может украсить Церковь и благоразсмотрением устроити дел правление». Подобные листы от архиепископа Феодосия и гетмана Мазепы были переданы через тех же послов и патриарху Адриану. Св. Феодосий доносил ему, что «боголюбезный преосвященный Лазарь Баранович, архиепископ Черниговский и Новгородка, течение в старости жизни своея сконча, успе о Господе в месяце сентемврии 3-го дня», и просил прислать ему ставленную грамоту «во утверждение и извещение хиротонисания и избрания» во архиепископа Черниговской епархии. О том же, вероятно, просил в своем письме к патриарху и гетман Мазепа, который был весьма расположен к святителю Феодосию. Послы из Малороссии в Москве были приняты весьма милостиво, и все просьбы были исполнены. Св. Феодосий в начале 1694 года был обрадован следующим приятным ответом великих государей, принесенным из Москвы возвратившимися послами: «мы, великие государи, наше царское величество, по вышеписанному челобитью твоему изволяем тебя, богомольца нашего, преосвященного Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского и Новгородского, иметь в милости нашей государской – в таковой, в каковой был и преставльшийся предок твой, преосвященный Лазарь Баранович». В таком же смысле ответили цари и малороссийскому гетману Ивану Мазепе. Одновременно с царями отослал свои ответы в Малороссию и патриарх Адриан. В письме к св. Феодосию Адриан утверждал его в звании самостоятельного Черниговского архиепископа и делал наставление, как «всесовершенно управлять людьми Божиими». Теперь «уже свойствен еси, – писал Адриан св. Феодосию, – епархии той архиерей и пастырь избранный учинен еси, отселе всесовершенно вся люди Божия управляй, и назирай, и устрояй ко спасению, и руководствуй ко благоугождению Всетворца Бога; и архиепископский престол благозаконне содержи. За благотворение бо в должности чина сего и достоинства от Христа Господа зде временное и вечное блаженство в небесех получиши; ибо сего боголюбию твоему навсегда усердствуем. Послахом же твоему преосвященству во утверждение и извещение хиротонисания и избрания твоего грамоту нашу с присланным от тебя иеромонахом Пахомием». Такая грамота действительно была получена вместе с письмом от патриарха Адриана. В этой напрестольной грамоте, весьма пространной и многосодержательной, излагалась подробно вся история избрания, наречения и посвящения св. Феодосия Углицкого во архиепископа Черниговской епархии, причем личность святителя характеризовалась следующими замечательными словами: «он – муж благ, и из юностных лет монашеским житием в добродетелех украшен, и в преспеянии начальств пречестных монастырей известен, полн страха Божия и ведрости духовные, любитель премудрости, в благолепии церковном усерднейший желатель и правление дома и епархии Черниговской благословне стяжа». Далее в грамоте следует целый ряд отеческих наставлений, касающихся церковного управления, учительства и священнослужения, вообще – всей архиепископской деятельности в самом широком смысле. Патриарх даже не выпустил из виду архиепископской типографии, находившейся в Ильинском монастыре: «в ней, – писал он в грамоте, – да печатаются церковные книги по чину, преданию же и мудрованию Восточные Церкви, за его архиепиокопским благословением и досмотром». Зная, что в Малороссии существовали некоторые уклонения при совершении богослужения, допускавшиеся даже преосв. Лазарем (напр., посвящение нескольких человек на одной литургии), патриарх в грамоте повелевал, чтобы «священнодейственные службы и таинства совершались по чину святые Восточные Церкви и по указному во архиерейского служения Чиновнике, многих же пресвитеров и диаконов на единой литургии не посвящать, но токмо коегождо чина по единому человеку». В грамоте, между прочим, Черниговская архиепископия называется первою между всеми российскими архиепископиями и св. Феодосию, по примеру почившего Лазаря Барановича, дозволяюсь «во священнодейственном служении облачатися в саккос». Подвергая далее проклятию всех тех, которые будут противиться и не покоряться утвержденному им архиепископу Феодосию Углицкому, патриарх Адриан заключает свою грамоту предписанием, чтобы и впредь все будущие Черниговские архипастыри хиротонисались «в царствующем великом и преименитом граде Москве, в дому Пресвятые Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, честнаго ее Успения». Такова была ставленная грамота, выданная патриархом Адрианом св. Феодосию Углицкому. Гетману же Мазепе патриарх послал особое письмо, в котором говорил, что Сам «Всеблагий Бог предуготова Черниговской епархии, еще в жизни сущу архиепископу Лазарю, преосвященнаго архиепископа Феодосия Углицкаго, бывшего архимандрита Черниговского Пресвятые Богородицы Елецкаго монастыря»; таким образом. рукоположение св. Феодосия при жизни архиепископа Лазаря Барановича он относил к особенному промыслу Божию, благотворившему Черниговской пастве. В заключение письма патриарх просил гетмана, как сына Церкви, преосвященному архиеп. Феодосию «спомоществовать и во всем приятствовать». Так св. Феодосий Углицкий и царями и патриархом Адрианом был утвержден самостоятельным архиепископом Черниговской епархии.

Самостоятельное управление св. Феодосия Черниговскою епархией было сравнительно весьма непродолжительно, и документальных сведений об этом управлении дошло до нас немного. Скромный всегда и во всем, св. Феодосий остался верен себе и на этот раз. Вся характеристика деятельности его в качестве самостоятельного начальника епархии – на основании сохранившихся памятников – может быть представлена в следующем виде.

Особенное внимание святитель Феодосий обращал на пробуждение и поддержание духа истинно христианского благочестия в среде своих пасомых. С этою целью он заботился о восстановлении прежних и устроении новых монастырей и храмов. Из дошедших до нас письменных памятников мы узнаем, что в самом начале своего единоличного управления епархиею святитель дал вдове стародубского полковника Марии Сужиловой свою грамоту, которою благословлял ее построить девичий монастырь на купленной ею вместе с покойным мужем земле; хутор, где положили основать монастырь и основали, назывался Печениками, отчего и самый монастырь получил наименование Печеникского. Святительская благословенная грамота на устроение этой обители красноречиво свидетельствует о великой ревности святителя об умножении иноческих обителей и о насаждении истинно-христианского благочестия в среде пасомых при посредстве этих обителей. Вскоре по получении святительского благословения, Мария Сулимова построила для новой обители храм в чести» Успения Пресвятой Богородицы, который и был затем освящен св. Феодосием. В следующем 1694 году по его благословению основан был любецкий скит в 2-х верстах от Любеча. В 1694 г. св. Феодосий освятил в Домницком мужском монастыре вновь сооруженный храм в честь Рождества Пр. Богородицы и установил празднование чудотворной и иконе Домницкой во 10-ую пятницу.

В то же время святитель Феодосий ревностно заботился и о создании храмов Божиих. Летом 1695 г. святитель освятил величественный храм в честь Пресвятые Троицы, построенный на вершине горы Болдинской, возле древнего Ильинского монастыря, почему и самый монастырь стал называться Троицко-Ильинским.. Постройка этого храма начата благодаря усердию и личным средствам архиеп. Лазаря, но совершенно закончена была при св. Феодосии. Можно себе представить, как велика была радость святителя, когда он освящал этот храм, бывший предметом особой заботливости и попечительности его учителя, покровителя и собрата по сану – Лазаря Барановича. Вообще надо заметить, что время управления святителя Феодосия Черниговскою епархиею отмечается особенным подъемом и усилением иночества, подвижничества в этой епархии. Видимо, что святитель и сам был строгий подвижник и заботился о насаждении подвижничества в своей епархии.

Впрочем, в своих заботах о нравственном благосостоянии своей епархии, св. Феодосий не ограничивался только одним насаждением подвижничества. Он вообще заботился об очищении и возвышении нравственной жизни всех своих пасомых. Так как нравственное состояние паствы существенно зависит от образа нравственной жизни самого духовенства и от степени влияния его на своих прихожан, то святитель обращал главное свое внимание на духовенство. Он был строго разборчив при выборе кандидатов священно-служительских мест и определении их на приходы. Самое важное значение в данном случае он придавал и наибольшее внимание обращал на нравственную жизнь избираемых. Вместе с тем св. Феодосий старался содействовать и образованию Черниговского духовенства, считая образование одним из важнейших средств к усилению доброго пастырского влияния духовенства на прихожан. Известно, по крайней мере, что он особенно покровительствовал Черниговским духовным школам, переведенным при архиепископе Лазаре Барановиче в Чернигов и находившимся здесь при Борисоглебском монастыре. Между прочим, он приглашал из Киева в Чернигов учителями ученых монахов, среди которых был особенно замечателен Иоанн Максимович, сделавшийся впоследствии помощником и преемником святителя Феодосия по кафедре и настоящим устроителем Черниговских духовных школ (после Феодосия Углицкого, при архиеп. Иоанне Максимовиче эти школы были соединены и из них мало-помалу образовалась Черниговская духовная семинария).

Независимо от указанных мер, принимавшихся св. Феодосием для усиления пастырски-просветительной деятельности приходского духовенства, он постоянно внушал этому последнему быть совершенно справедливым в отношении к пасомым и больше всего дорожить добрым именем и своею честью в глазах прихожан. Строгая справедливость св. Феодосия, а на ряду с этим глубокое уважение к сану иерея, достойно его носящего, и духовный такт святителя, если только так можно выразиться, рельефно выступают в его письме к знатному войсковому товарищу Ивану Забеле. Забеле – владельцу села Оботово – видимо без всяких основательных причин не понравился Оботовский священник, и он захотел его сжить. Св. Феодосий вступился за священника и по этому случаю писал Забеле: «Честный отец Григорий, священник Оботовский, слезно просил меня обратиться к вашей милости, чтоб он не был удаляем от церкви Оботовской. Прошу за него вашу милость, чтобы вы относились к нему благосклонно, и особенно если он звание свое носит достойно, но если он к несчастию будет поступать не так, как подобает, то удалять его с прихода надо по закону, т. е. пред суд духовный позвать, вполне доказать его виновность, и тогда уже, если будет изгнан из прихода, это будет правильно и безгрешно».... Это письмо, писанное к такому лицу, как знатный войсковой товарищ, – только что в должной мере, так сказать, любезное, по преимуществу же строгое, ибо святитель без разглагольствования дает Забеле понять достоинство «честнаго иерея», которого не соглашается сместить по капризу хотя бы и сильного лица. К тому же достоинство святителя Феодосия возрастает в значительной мере и потому, что полная зависимость сельского священника от местного владельца была в то время установившимся обычаем. Вообще, строгая справедливость в отношении к духовенству и пастве, глубокое сострадание и величайшая снисходительность были отличительными чертами епархиальной деятельности св. Феодосия, судя по сохранившимся сведениям о ней. Вот несколько выдающихся примеров, извлеченных из дошедших до нас документов. Некто Агафия (Рославец), жена стародубского священника, дочь полковника стародубского Петра Рославца, обратилась к св. Феодосию с мольбой на своего брата Симеона (в монашестве Сзмуила), обвиняя его в том, что он во время ее малолетства воспользовался всем имением отца и не выделил ей никакой части ни из движимого, ни из недвижимого имущества. А надо знать, что Симеон Рославец основал Почеискую обитель и родительское имение отдал обители. Святитель Феодосий, хотя и дорожил благосостоянием монастырей, однако, движимый единственно чувством правды и милосердия, принял в этом деле сторону обойденной женщины. Так как движимое имущество было уже растрачено Симеоном Рославцем, то святитель собственноручною резолюцией присудил отдать обиженной женщине большую часть недвижимого имущества ее отца, оставив за монастырем лишь незначительную часть земли ради вечного поминовения ее и ее отца. «Руководствуясь законом общественным, – говорит св. Феодосий в своем решении по делу Агафии, – и обычаем людским, что каждый потомок может быть наследником своего отцовского имения, мы упомянутой Агафии присудили из недвижимых имений (так как движимых не осталось) двор с землею (в котором их отец жил) в м. Почепе, граничащий с одной стороны со двором Курилова, с другой – со двором Кашанского, задней стороною выходящий к улице, а воротами – к церкви Успения Пресвятые Богородицы. Для того же присудили ей и за упомянутым местом два куска земли, один – за поповичевою оградою – с светлицею, а другой – с пекарнею и с большим огородом. А часть земли, что с садком и с винокуренным заводом, мы оставили при Почеповоком монастыре ради приезда послушников из монастыря, а более всего ради постоянных молитв за их родителей. Вышепоименованными дворами и землями как Агафия, так и потомки ее – имеют право располагать по своей воле, и кому желают, могут отдать и продать. Чтобы такое наше постановление дольше оставалось в памяти, и чтобы имело большую силу для упомянутой Агафии, мы повелели выдать этот наш лист с подписом собственной руки и с притиснением кафедральной печати, – года и дня вышеименованного (т. е. 1695 года 4 января), в Чернигове, в нашей архиепископской кафедре». Подпись под этим решением такова: «Феодосий Углицкий, архиепископ Черниговский и Новгородский, архимандрит Елецкий».

В другой раз один житель села Лопазни (Мглинского уезда), по имени Фома Гречушенко, жаловался святителю Феодосию на о. Дионисия, Мглинского наместника, за то, что последний домогался присвоить его отцовское имение и ради этого причинял ему множество неприятностей, намереваясь даже посадить в тюрьму его сына. Больно отозвалась в сердце святителя эта жалоба, и он немедленно постарался защитить обижаемого. Св. Феодосием было послано письмо к Почеповскому протопопу Иоанну Белявскому, в котором (письме) повелевалось ему вразумить и предупредить обидчика. «Призови, пречестность твоя, – писал св. Феодосий Иоанну Белявскому, – того отца наместника (Дионисия) к себе и от нашего пастырского имени вразуми его, чтобы он приостановился и больше не причинял обиды тем убогим людям. Ибо такие оскорбления к Богу взывают об отомщении. Если же тот отец наместник не остановится в том, тогда, пречестность твоя, досмотри, чтобы он немедленно явился до нашей кафедры, когда будут требовать его эти люди. Еще раз приказав это твоей пречестности, посылаем наше архиерейское благословение». По всей вероятности, пастырское распоряжение святителя Феодосия произвело свое действие и заставило смириться Мглинского наместника.

Мы привели два примера, наглядно доказывающих сострадание святителя к беспомощным и сирым, его заботливость об угнетаемых и обижаемых людским произволом, а теперь укажем один случай, характерно обрисовывающий способность св. Феодосия давать благоразумные решения даже в трудных и спорных делах и его христианский взгляд на отношения мирские. Однажды в 1695 году св. Феодосий Углицкий гостил, как он сам выражается в своей грамоте, в г. Новгородсеверске. Здесь совершенно неожиданно ему пришлось решать один спор относительно сенокосов, находящихся возле реки Ивота (в Новгородсеверском уезде). К св. Феодосию явились кафедральные подданные, жители села Погребков, и жаловались ему на казаков села Ивота за то, что те отнимают у них принадлежащие им Ивотские сенокосы, прося святителя отобрать у казаков эти сенокосы. В то же время пришли казаки к Феодосию Углицкому и защищали свои права на Ивотские сенокосы. Разрешить спор было нелегко, тем более, что и та и другая сторона имела свои основания для притязаний. Кафедральные подданные из села Погребков предъявляли свои права на сенокосы потому, что они им были отданы преосвященным архиепископом Лазарем Барановичем. А казаки Ивотские в данном случае ссылались на письмо прежде бывшего кафедрального наместника» и на лист «войскового разъезда». Тогда святитель, чтобы не обидеть и тех и других, постановил следующее характерное решение: «ради большего удобства и ради мира между поданными нашими и людьми войсковыми (казаками), мы сенокосы делим на-двое: половину казакам отделяем, а половиною повелеваем довольствоваться нашим Погребским подданным». Святитель Феодосий своим благоразумным решением спора удовлетворил как своих кафедральных подданных, так и казаков Ивотских.

В епархиальной деятельности св. Феодосия заслуживает внимания еще его защита православия против влияния католичества и униатства и защита Русской народности против Поляков. Деятельность св. Феодосия, как охранителя и защитника православия от происков папизма и унии, не может подлежать сомнению. Правда, что со времени присоединения к России Малороссии православие в последней начинает получать все более и более торжествующее значение, а по отношению к Черниговской епархии оно и ранее было более упрочено, чем в какой-либо из прочих Малороссийских епархий, но все-таки в Малороссии еще было много лиц, тянувших в сторону Польши, и, естественно, борьба в защиту православия продолжалась и требовала весьма энергической и разумной деятельности – особенно со стороны архиепископа. К сожалению, с документальной стороны мы не имеем к настоящему времени достаточных данных для определения в этом направлении деятельности св. Феодосия, но мы знаем, что даже жители Польской заднепровской Малороссии не редко искали у св. подвижника Феодосия и утешения и опоры для себя. Так, в январе 1694 г. один из Смоленских воевод, Доминик Полубинский (католик), обратился к св. Феодосию с следующим письмом: «Дедовская вера предков моих, угасшая в них в борьбе между Литвою и Польшею, вера Русская святой Восточной Церкви служит для меня побуждением быть в подданстве царей Московских, как чтителей и оберегателей ее... Потому, находя теперь удобное время вступить в подданство царей Московских, обращаюсь к вашей любви с просьбою о том...» Св. Феодосий отвечал, чтобы пан не оставлял своего прекрасного намерения, и ходатайствовал за него у гетмана; последний обнадежил Полубинского своею благосклонностью. Вскоре Полубинский прибыл в Чернигов, принял православие и получил должность городового атамана в гор. Стародубе. Кроме того, святитель Феодосий принес не мало пользы Русскому государству тем, что, благодаря своему нравственному влиянию и христианскому миролюбию, всегда умел успокаивать вспышки горячих и своевольных украинцев и тем самым предохранять государство от вредных и опасных волнений.

Вообще, наибольшее влияние на паству св. Феодосий оказывал не столько своею внешнею деятельностью, сколько самым характером и образом своей святой жизни. Он был подобен светильнику, освещавшему своим тихим светом всю Черниговскую епархию и всех согревавшему теплотою своего любвеобильного сердца. Как ни скудны сведения о жизни святителя, любившего скромность, постоянно искавшего уединения и удаления от мирской суеты, тем не менее на основании и этих дошедших до нас сведений можно составить более или менее ясное представление об образе жизни угодника. Прежде всего, он был истинный подвижник. Таким знали и считали его лица, находившиеся в ближайших отношениях к нему; наприм., архиепископ Лазарь Баранович уважал святителя за его подвижническую жизнь и постничество. Таким представляли его, как мы видели, тот же Лазарь Баранович и малороссийский гетман Мазепа царям и патриарху, когда просили назначить архимандрита Феодосия сначала помощником Черниговского архиепископа, а потом и вторым архиепископом. Таким же признал его в своих грамотах и письмах и сам патриарх, обстоятельно познакомившийся с ним и хорошо испытавший его. Будучи строгим подвижником и постником, св. Феодосий отличался глубочайшим смирением, примеры проявления которого не раз нам приходилось изображать в настоящем жизнеописании. Смирение его возвышалось еще главным образом от того, что оно вытекало не из каких-либо внешних побуждений, а из внутренней глубины благоговейного чувства святителя.

Истинно подвижническая жизнь святителя Феодосия возбуждала во всех знавших его глубокое уважение к нему еще при жизни его. Он был известен не только в Малороссии, но и в Москве и даже в Палестине. Это видно из того, что патриарх Иерусалимский Досифей в половине 1694 г. «в знак любви и благословения от святого и животворящего Гроба Господня» прислал с архимандритом Хрисанфом в подарок св. Феодосию книгу под заглавием «Сборник гражданских постановлений Греческих и Римских», сочин. Леунклавия. При этом замечательно, что святителя за его благочестие уважали и почитали не только православные, но даже и инославные христиане, как показывает приведенный пример принятия православия католиком Домиником Полубинским под влиянием благотворного действия на него благочестивой подвижнической жизни святителя Феодосия.

К величайшему горю всей паствы Черниговской и всей Русской Церкви, святитель Феодосий не долго сиял на Черниговской кафедре. Приближаясь к кончине, он вызвал к себе в Чернигов наместника Брянского Свенского монастыря, иеромонаха Иоанна Максимовича, и в половине 1695 года назначил его архимандритом Елецкого монастыря, которым до сего времени управлял сам; св. Феодосий в новом архимандрите заранее приготовлял себе достойного преемника по кафедре. Вскоре после того великий светильник Церкви Русской угас. 5-го февраля 1696 года великого и незабвенного для Черниговской паствы святителя не стало: он, по выражению патриарха Адриана, «предел жизни своея прият, успе о Господе вечно; сущая же тамо (в Чернигове) Церковь остася вдовственна, не имеющи свойственнаго пастыря». Горько плакали Черниговцы над гробом своего возлюбленного архипастыря. Святитель Феодосий был погребен в Черниговском кафедральном Борисоглебском соборе, за правым клиросом, в особо сделанном для того склепе.

Прославление святителя Феодосия

Святитель Христов Феодосий, бывший истинным светилом своей пастве при жизни, не оставил ее и после блаженной кончины своей. Почивая нетленным телом в Борисоглебском соборе, св. Феодосий пребывал любвеобильным пастырем Христова стада со дня своего блаженного преставления во все время до наших дней и не оставлял никого из прибегающих к нему с верою и любовью, но еще деятельнее своими молитвами низводил на них благодать Божию.

Как при жизни святил он имя Божие верою и делами добродетели, так продолжал и ныне продолжает святить и прославлять имя Божие в своем нетлении и через чудесные исцеления, совершаемые благодатью Божиею у его многоцелебных мощей.

Как при жизни привлекал он в себе всех своею внутреннею духовною красотою и святостью жизни, так и по отшествии в райские обители привлекает к себе великое множество людей, ибо в нетленном его теле, как в некоем сосуде Божественном, обитает благодатная сила Христова, которою он проницается во всем составе своем и через ту же силу Христову чудодействует, когда то благоугодно Господу.

Рака святителя Феодосия Углицкого, в которой покоились его св. мощи с 1825 по 1896 г.

Как при жизни святой Феодосий поучал, вразумлял, благотворил и помогал пастве в ее нуждах и злоключениях, так и доселе является он небесным покровителем, заступником и помощником не только Черниговцам, но и всем с верою и горячей молитвой к нему припадающим.

Как при жизни святителя обращались к нему непрестанно с просьбою помолиться у престола Божия об исцелении от недугов душевных и телесных, так и со дня блаженного успения святителя до дней открытия мощей множество недугующих, одержимых болезнями и страждущих душой стремятся к нему с надеждою за молитвы св. Феодосия получить у Господа прощение грехов и освободиться от мучащего их недуга.

«Служи завтра – и будешь здоров», говорит святитель, являясь к своему преемнику Черниговской кафедры в самый разгар болезни последнего. И слова святителя оправдались на деле к благоговейной радости болевшего Черниговского архиепископа Иоанна Максимовича и очевидцев этого чуда.

«Приведи ко мне твое семейство» – говорит он бывшему ключарю Черниговского собора, протоиерею Димитрию Стефановскому, в начале продолжительной и трудиой болезни его дочери. Пораженный скорбию отец не находит должным немедленно исполнить предваряющее слово святителя, и только спустя три с половиною года, когда истощены уже были все усилия человеческие к уврачеванию больной, он привозит больную свою дщерь для поклонения св. мощам святителя. И только что поднесли ее ко гробу святителя, она мгновенно получила дивное исцеление и вышла сама из пещеры без посторонней помощи.

«Иди в собор и отправь молебен, и будешь здоров», говорит святитель в сонном видении одержимому немотой в продолжение года и пяти месяцев. Немой, встав от сна, к изумлению своему начал говорить, а затем, увидев в соборе портрет святителя, узнал в нем явившегося ему во сне угодника Божия и с трепетом благодарности пал у гроба его, молясь, и радуясь, и плача.

Получившего чудесное исцеление от болезни, но умолчавшего о таком благодеянии, святитель кротко вразумляет чрез другое лицо: «скажи Долинскому, зачем он не хочет прославить меня за исцеление от болезни его сына».

Человеку больному, страдающему беснованием, чувствовавшему отвращение ко всему священному и произносившему хулу на Самого Бога, святитель дает целое наставление: «ходи в церковь, молись и получишь исцеление; проси священников читать над тобою заклинательные молитвы и каждую обедню вынимать частицы о здравии твоем, в продолжении целой седмицы. Не смотря на страдания твои во время припадков, не отчаявайся, а крепко веруй, проси помощи, отслужи молебен с акафистом Успению Пресвятые Богородицы, и после всего исповедайся и приобщись Святых Таин». Святитель сам напоминает больному его грехи и велит по исцелении сходить на поклонение Киевской святыне. Все сказанное страждущему в видении было им исполнено, и он совершенно выздоравливает во время служения панихиды у мощей святителя.

«Благословляю и прощаю», говорит святитель священнику, исповедовавшему во сне пред ним свои грехи и молившемуся об исцелении больного сына, при этом обещает исцеление младенца, который на другой день и выздоровел.

Женщине, в тяжких страданиях призывавшей святителя на помощь и с плачем молившейся ему во св. четыредесятницу, он говорит, кротко укоряя и увещая ее: «ты не говела, это не хорошо. Ты недостойна будешь вкусить пасхи. Постарайся причаститься в великую субботу».

Другой женщине, со слезами молившейся Богу и призывавшей святителя помолиться о выздоровлении ее мужа, чудотворец ласково говорит, утешая ее и обнадеживая: «не плачь, я умолю Бога, и твой муж будет здоров». И вскоре после этого муж ее, страдавший от мучительной болезни около года, совершенно выздоровел.

Он является к больной, на одре болезни призывавшей его, и говорит ей только одно слово: «успокойся», и ее нравственные страдания окончательно прекращаются.

«Как тебе не стыдно, ты не умеешь подойти к благословению», укоряет святитель женщину инославного вероисповедания, но уже испытавшую его помощь, и тут же научает ее, как надо класть кисть правой руки на левую.

Это общение святителя Феодосия, пребывающего в селении, идеже несть плача и воздыхания, с пребывающими в земной жизни и изнемогающими в житейской борьбе, – глубоконазидательное и радостное явление само по себе, получало в то же время громадное значение в сознании благочестивых православных христиан, как явление нового ходатая за них у престола Всевышнего, а нетление тела угодника Божия и чудотворения, источаемые его теплым заступничеством, утверждали верующего в непреложной истинности православия; и слава о святителе Феодосии, как о святом и чудотворце, распространялась по всему лицу Русской земли.

По прошествии 200 лет со дня блаженной кончины св. Феодосия, православная Российская Церковь, побуждаемая народным гласом, молитвы о упокоении души святителя Феодосия заменила молением святого угодника Божия, святителя Феодосия, предстательствовать за нас грешных пред Господом Богом.

Возрастание славы святителя Феодосия или прославления его, как святого, шло в следующем порядке и началось со дня блаженного упокоения святого Феодосия.

В старину, по местному обычаю, после совершения отпевания, гроб каждого святителя ставили в общий склеп под церковью, не заделывая его в продолжение 40 дней, чтобы иметь возможность в течении этого времени у самого гроба творить поминовение. Так было поступлено и с гробом св. Феодосия. Согласно преданию, благодатное знамение, чудо и исцеление от болезни его преемника по Черниговской кафедре Иоанна Максимовича и другие чудеса немедленно проявили дар чудотворения мощей святого Феодосия.

Диакон, читавший евангелие над телом святителя, заснул в углу церкви, на ковре. Пред началом заутрени он был разбужен голосом святителя, сказавшим: вставай, уже идут к заутрене.

Вскоре после блаженной кончины св. Феодосия, преосвященный Иоанн заболел горячкою. Болезнь быстро усиливалась: явился бред. Вдруг преосвященный призывает к себе келейника и делает распоряжение немедленно отправить в его покоях вечерню и прочесть для него служебное правило, а на утро приготовить все для его служения в храме. Окружающие думали, что преосвященный делает это в бреду, однако, уступая его настойчивым требованиям, исполнили его желание. На другой день преосвященный чувствовал себя совершенно здоровым и служил божественную литургию, после которой он объяснил окружающим, что накануне ему являлся святитель Феодосий и сказал: «служи завтра – и будешь здоров». Описанное чудо произошло во время сорокоуста и послужило, несомненно, причиной того, что гроб святителя не был заделан, как равно и по той причине, что тело святого Феодосия не подверглось разложению. Преосвящ. Иоанн устроил над гробом возвышенный кирпичный свод, в роде каменной палатки, и ход по винтовой лестнице из храма ко гробу святителя, куда и стали ходить поклонники за благословениеми» и дарами духовными к своему, любвеобильному архипастырю, не забывшему своей паствы по смерти своей и оставившему им, в залог всегдашнего его предстательства за них у престола Всевышнего, тело свое нетленным.

Над входом в каменную палатку помещено было живописное изображение Феодосия во весь рост, в саккосе и омофоре; внизу портрета находится надпись – похвала, сочиненная Иоанном Максимовичем, по тогдашнему обычаю, стихами силлабического размера и следующего содержания:

Феодосий дар Божий, Углицкий прозванный,

В архиереи Богом в Чернигов поданный,

В мале зле поживе, исполнь лета многа,

Сподобился вскоре небесна чертога.

На земли всем явился во плоти, яко Ангел,

И восхищен на небо, яко вторый Павел, –

Нетленнии мощи свидетельствуют,

Кто не верит – зри во гробе, делом извествуют.

В тысяча девятьдесят шести стах шестом

Году приял кончину по житии святом.

За живота своего в Елецком мя постави

Архимандритом; з света того в кафедре остави

Тогожде Иоанна на архиерействе.

Сам ныне пребывает в серафимской пастве.

Архиерею Божий, святый Феодосий!

На твой престол взыдох, всяк глаголет: кто сий?

Истинно недостоин монах нарещися,

Твоими молитвами в сие облещися.

Весть о чуде исцеления от болезни, предстательством св. Феодосия, архиеп. Иоанна Максимовича, молва о нетлении св. угодника и новые проявления благодати у его гроба стали привлекать ко гробу святителя множество богомольцев. Через 76 лет после кончины святителя, 14 февраля 1772 г., нетленное тело, по благословению местного епископа Феофила (Игнатовича), переложено было в новую деревянную раку, при чем, по преданию, первый гроб угодника, как и его мантия, розданы были по частям богомольцам.

В 1781 году тот же Черниговский епископ Феофил сообщил Св. Синоду, что в кафедральном Борисоглебском монастыре, в большой церкви, имеются под спудом в раке деревянной нетленные мощи преосвященного Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского, до коих мощей имеется ход, а также и то, что благодатным предстательством блаженного Феодосия исцеляются одержимые беснованием и телесными недугами многие люди различного возраста, пола и сословия.

Между тем слава о чудесах, совершающихся при гробе св. Феодосия, распространялась все более и более и к началу нынешнего столетия перешла далеко за пределы Черниговской губернии. Так полководец наших войск в отечественную войну Мих. Илар. Кутузов в 1808 году, будучи назначен главнокомандующим Дунайской армии, при выезде из Киева, нс имея возможности лично побывать в Чернигове, просил Черниговский соборный причт, как и прежде, отслужить две панихиды у святителя Феодосия.

В 1824 г. при гробе святителя совершилось чудесное исцеление Черниговского купца раскольника Горбунова. Горбунов обратился в православие и в память чудесного исцеления своего на собственные средства соорудил для нетленного тела святителя новую посеребренную, а местами вызолоченную медную раку. Второй гроб святителя при этом был сдан в соборную ризницу, где и хранится до сих пор.

Благодатные исцеления, полученные от св. Феодосия Углицкого по молитвам верующих, обращавшихся к нему о помощи, не передавались печати и не заявлялись кому следует, почему в прежнее время и не велась о них запись. Протоиерей Черниговского собора П. Шишов, служивший при Борисоглебском соборе с 1812 г. по 1852 г., пишет, что благодатные опыты исцеления от святителя Феодосия Углицкого незаписаны потому, что не было распоряжения об этом начальства. Но затем тот же протоиерей Шишов в своей записке от 1834 года пишет: всем, особливо же священству собора известно, сколь частые и многоразличные проистекали исцеления и чудеса от нетленных мощей в Бозе почившего преосвящейшейшего Феодосия Углицкого, в соборе погребенного, о которых некоторого времени самими Черниговскими архипастырями приказано было собирать сведения и хранить в соборной ризнице, каковых уже и собрано от самих исцелявшихся или их родственников не мало.

Формальная запись благодатных опытов исцеления, полученных от святителя Феодосия Углицкого, начинается с 1835 г., с заявления священника Стефана Андреева. В скором времени появляются в печати и краткие очерки жития и повествования о чудесах сего святителя. Первым составителем краткого жития свят. Феодосия (в 1856 г.) является иеромонах Никодим, бывший преподаватель богословских наук в Черниговской семинарии.

Обильное стечение богомольцев ко гробу св. Феодосия, при тесноте и неудобстве входа в пещеру, понудили в 1856 году пристроить к передней части притвора южной стороны Борисоглебского собора полукруглый придел с удобною лестницей в пещеру, а самую пещеру удлинить, расширить и сделать светлою. Для симметрии устроен был такой же придел и с левой стороны притвора, предназначенный для кладовой. Гроб со св. мощами святителя, облаченного в митру, саккос и омофор, оставили на том же месте, где он поставлен был по его кончине; у гроба в ногах святителя поставили его святительский серебряный жезл, с надписью чернью: «Феодосий Углицкий». Над гробом святителя стало умножаться число лампад, пожертвованных различными лицами; из числа этих лампад две неугасимые.

В начале 1850 года, Св. Синодом было сделано первое распоряжение произвести расследование ходивших повсюду известий об исцелениях по молитвенному ходатайству св. Феодосия. По поручению тогдашнего Черниговского архиепископа Павла (Подлинского), расследование производил ректор местной семинарии, архимандр. Симеон. Посылая в Св. Синод описание подтвержденных расследованием случаев чудесных исцелений, благодатною помощью св. Феодосия, больных, немых, глухих, слепых, одержимых беснованием и пр., преосв. Павел доносил, что вследствие этих чудес к святителю обращаются не только православные, но даже католики, лютеране и раскольники благоговейно чтут нетленно почивающие св. мощи.

В октябре 1857 года проездом через Чернигов воздали благоговейное поклонение гробу св. Феодосия Их Императорския Величества Государь Александр Николаевич и Государыня Мария Александровна.

С 1869 года при Черниговском епископе Серапионе стали особенно торжественно праздновать день преставления святителя Феодосия. Каждый год 5-го февраля, в этот приснопамятный для Чернигова день, епископ совершал в Борисоглебском храме заупокойную литургию, при молитвенном участии соборного причта, а потом панихиду, при сослужении всего городского духовенства. В конце панихиды владыка сходил в пещеру к мощам святителя, совершал пред ними литию и поклонялся со воем духовенством.

В последние годы имя святителя Феодосия, как великого угодника Божия, защитника от бед и напастей, избавителя от всякого злого обстояния, известно было положительно по всей России, и, хотя при гробе св. Феодосия совершались лишь панихиды, но в народе ему воздавалось почитание, как бы уже прославленному святому. Вот что писал об этом в 1891 г. кафедральный прот. Черниговского собора о. Иоанн Платонов, постоянный свидетель горячего почитания богомольцами св. Феодосия: «Православный народ, во всех сословиях, глубоко верует в действительность ходатайства святителя Феодосия пред Господом Богом; тысячи богомольцев, из отдаленнейших даже мест нашего отечества, с особенным усердием ежегодно стекаются в Чернигов на поклонение мощам святителя Феодосия Углицкого, изливают пред ним, как дети пред отцом, свои молитвы и с умилением веры лобызают его благословляющую десницу. Жители же Чернигова, христиане, почитают своим непременным долгом во всех случаях семейной и общественной жизни, во всех предприятиях и начинаниях попросить благословение Феодосия, а потому и в радости, и в горе каждый и каждая из них спешит к раке честных мощей сего небесного покровителя Чернигова. В домах своих пред изображением святителя возжигаются ими лампады; имя святителя с благоговением и надеждою произносится над одром болящего члена семьи; к нему же стремятся чувства признательности облагодетельствованных его святым заступничеством».

Почитание народом святителя Феодосия, как святого, многочисленные случаи чудесного исцеления от его нетленных мощей обратили на себя внимание и гражданской власти, что и выразилось во всеподданнейшем докладе Черниговского губернатора за 1889 год, а этот доклад в свою очередь обратил на себя внимание в Бозе почившего Государя Императора Александра Александровича. В виду сего Святейший Синод поручил преосвященному Черниговскому собрать и доставить Синоду сведения о жизни и подвигах святителя Феодосия Углицкого и, приняв во внимание, что известия о чудесах святителя Феодосия остаются не вполне дознанными, а между тем общая уверенность в святости сего святителя утверждается все более и более, нашел благовременным приступить к удостоверению о нетлении тела почившего святителя и о чудесных явлениях, совершающихся при гробе его. Ближайшее обследование сего дела Свят. Синод поручил преосвященному Иоанникию, митрополиту Киевскому, и местному епископу Антонию, которые совместно с викарием Черниговской епархии епископом Питиримом, ректором Черниг. семинарии протоиереем Преображенским и двумя протоиереями местного соборного причта 5 июня 1895 г. прибыли в пещеру Борисоглебского храма и, по совершении здесь панихиды по святителе Феодосии, произвели подробное освидетельствование гроба, одежд и самого тела святителя Феодосия, при чем тело святителя, несмотря на пребывание почти 200 лет в пещере Борисоглебского храма, не отличающегося при том сухостью, оказалось нетленным.

Независимо от сего преосвящ. Иоанникий и Антоний, вместе с вышеозначенными духовными лицами, пригласив лиц, испытавших на себе и своих сродниках чудесные исцеления, благодаря молитвенному призыванию ходатайства святителя Феодосия, собрали от них под присягою за рукоприкладством показания о действительности совершившихся над ними чудотворений. Таких событий было обследовано ими 49, из числа которых 12 занесены в книги кафедрального собора.

Святейший Синод, рассмотрев во всех подробностях и со всевозможным тщанием все вышеизложенные обстоятельства, пришел к полному убеждению в истине нетления тела святителя Феодосия и в достоверности чудес, чрез него совершающихся, и определил 26 июня 1896 года: 1) во блаженной памяти почившего Феодосия, архиепископа Черниговского, причислить к лику святых, благодатию Божиею прославленных, и нетленное тело его признать святыми мощами; объявить о сем во всенародное сведение и 3) торжественное открытие мощей (канонизацию) Феодосия Углицкого назначить на 9-ое сентября 1896 г. (См. определение Св. Синода от 26 июня 1896. Приложение).

Перейдем к повествованию о чудесах.

Чудеса святителя Феодосия.

Число чудесных проявлений благодати Божией, совершавшихся по молитвенному ходатайству св. Феодосия, слишком значительно, а потому мы не будем повествовать о каждом случае, но изложим лишь некоторые, по преимуществу из числа представленных в Св. Синод и обследованных по распоряжению того же Синода.

1) Около 1808 г. крестьянка Смоленской губернии от испуга сделалась немою. Идучи с своими земляками в Киев, она зашла поклониться святителю Феодосию. В то время, когда она прикладывалась к мощам святителя, к ней тотчас возвратился дар слова.

2) В 1813 году жена губернского предводителя, статского советника, Анна Вас. Лизогуб, придя к мощам святителя с расслабленным своим сыном, в присутствии протоиерея Шишова, со слезами и торжественно произнесла свои благодарные молитвы святителю за исцеление своего сына от гнилой горячки, от которой местные врачи отказались его лечить. В ознаменование этого исцеления г-жа Лизогуб обновила портрет святителя, стоящий в соборе и пришедший в ветхость.

3) Жительница Конотопского уезда села Митченок г-жа Козловская в 1820 г. нарочно приезжала в Чернигов для заявления, что она была больна и долго не владела правою рукою. Бывши в Чернигове и прикладываясь к мощам святителя Феодосия, о руку которого она только потерла свою руку, почувствовала перемену в руке – рука сделалась здоровою.

4) Через год после заявления Козловской, т. е. в 1821 году, во время седмичной череды служения прот. Шишова, явился в собор дворянин Конотопского уезда, просил отпеть панихиду у мощей святителя и поставил перед ракою три свечи, привезенные с собою, прося, чтобы не принимали их, пока не сгорят. Он привез эти свечи по обещанию за исцеление святителем сына его от долговременного расслабления в ногах, от которого сын его не мог ни ходить, ни стоять.

5) Около 1825 года, в десятую пятницу по Пасхе, во время большого народного собрания, в мощам, в присутствии Шишова, подошла женщина, жительница посада Радули, Городницкого уезда, и испустив сильный крик пред входом в пещеру, в которой покоятся мощи святителя Феодосия, впала в совершенное беспамятство (или вернее с ней приключился припадок беснования, что ясно следует из дальнейшего повествования протоиерея Шишова). Поддерживаемая под руки двумя своими подругами, она, кричавшая и кривлявшаяся, при помощи других была втащена в пещеру и подведена ко гробу святителя. Здесь вдруг она перестала кричать, некоторое время дрожала, потом начала креститься, приложилась к честным мощам Феодосия и пошла в совершенном смысле и памяти, при торжестве и слезах своих подруг. При этом сам протоиерей Шишов от умиления невольно прослезился. Об этом чуде прошел слух по всему Чернигову.

6) 1836 года, 18 октября, священник Преображенской церкви местечка Воронежа, Глуховского уезда, Черниговской губернии, Стефан Никифоров Андреев, в приезд свой в Чернигов подал письменное заявление ключарю собора, что он страдал сильным ревматизмом с расслаблением и опухолью в руках и ногах, приводившим его в крайнее изнеможение, и уже потерял надежду на излечение. 30 января 1835 года, в день празднования в честь трех святителей, во время совершения проскомидии, он в числе святителей невольно произнес имя Феодосия Углицкого. В следующую ночь оп видел во сне, что находится у мощей святителя Феодосия, блистающих лучезарным светом, и когда он, по приказанию какого-то духовного лица, сделал три земные поклона пред ракою и приложился, то увидел, что лице святителя открыто, и святитель смотрит на него. Затем, казалось ему, святитель взял его за правую руку, обнаженную по плечо, и помазал ее своею рукою маслом, стоявшим в сосуде возле его гроба; в душевной радости больной поцеловал несколько раз руку святителя и тотчас проснулся. С тех пор он чувствует себя совершенно здоровым, не употребляя лекарств и не соблюдая никакой предосторожности.

7) 1838 года, 6 февраля, жена директора училищ Черниговской губернии Анна Григорьевна Фишер письменно заявила, что, переехав в Чернигов с мужем своим, назначенным директором тамошней гимназии, и будучи лютеранского вероисповедания, она не знала о существовании в Чернигове зимнего Борисоглебского соборного храма и не слышала о находящихся в нем мощах святителя Феодосия. Но в августе того же года, когда малолетний сын ее был сильно болен и она сама очень страдала глазами, видела она во сне две церкви, одну большую, а другую малую; из последней выходила в слезах женщина, кормившая в то время ее дитя, и на вопрос: где она была? отвечала: в церкви. Г-жа Фишер вошла в церковь и спустилась в склеп, в котором увидела серебряный гроб с почивающим в нем святителем и на стене пред ним образ Пресвятые Богородицы; у гроба молилась незнакомая ей женщина. Никогда не слыхав ничего о виденном ею, она спросила у женщины: что это значит? – И получила следующий ответ: это святой Феодосий Углицкий; молись ему! – ты и твое дитя будете здоровы! – Г-жа Фишер стала усердно молиться и наконец проснулась. Вскоре после этого видения г-жа Фишер и дитя ее совершенно выздоровели. Узнав из расспросов у своих знакомых о действительном существовании виденного ею во сне, она поспешила с сердечною признательностию к святителю, просила отслужить у его гроба панихиду и чрезвычайно поражена была тем, что все подробности пещеры, виденной ею во сне, совершенно схожи с видимым наяву.

В мае месяце 1838 года г-жа Фишер опять удостоилась видения. Во сне ей казалось, что святитель сидит в простой избе, на лавке, в архиерейском облачении, с жезлом в руке. Когда она подошла просить благословения, то святитель, улыбаясь, сказал ей: «как тебе не стыдно, ты не умеешь подойти к благословению», и учил ее, как для того надо положить одну кисть руки на другую. Приняв благословение с благоговейным трепетом, она проснулась. Пришедши в Борисоглебскую соборную церковь, она узнала святителя по находящемуся там портрету, незамеченному ею прежде.

Того же года в июне месяце г-жа Фишер и муж, оба в одно время, были отчаянно больны. Она так была слаба, что не в состоянии была молиться, но забота о болезни мужа и страх его лишиться возбудили в ней бодрость. Со слезами обратилась она к святителю Феодосию, прося его помощи, – и муж ее тогда же получил облегчение, а вскоре и оба они выздоровели. – Свою записку г-жа Фишер, в сердечном умилении, оканчивает следующими словами: «всеведущий и всевидящий Господь свидетель, что показание мое истинно!»

Бывший директор Черниговской гимназии Борис Ив. Фишер, лютеранин, следовательно, по принципу религии своей, не признающий святости угодников Божиих и отвергающий поклонение им в иконах, в письме своем к прот. Шишову из Минска пишет: «Образ святителя Феодосия, находясь в комнате, где спит все семейство мое, сохранил нас всех от последствий эпидемии, свирепствовавшей у нас ужасно. Под святым заступничеством угодника, я посещал пораженных и имел счастие помочь многим, и все семейство мое цело». Посылая при письме деньги, он просит прот. Шишова молить о нем и о семействе его у гроба святителя Феодосия. В конце письма просит выслать ему в Минск молитву, читаемую на панихиде при раке святителя. «Мы, заключает Фишер, лютеране, но будем утром и вечером читать ектению, за благословением вашим».

8) 1839 года, 18 июня, помещик Кролевецкого уезда, Черниговской губернии, капитан Лев Ильич Долинский, в записке своей объяснил, что пятилетний сын его был болен несколько дней сильною горячкою, в то самое время, когда ему необходимо было по делам своим ехать в Чернигов. Мать его, бабка больнаго, уговорила его остаться дома, обещаясь съездить сама и устроить его дела в Чернигове. Во время их разговора о том больной мальчик спал и, пробудясь чрез 2 часа, начал просить отца, чтобы он взял его с собою в Чернигов, говоря, что он желает ехать к Феодосию Углицкому. На замечание отца о его болезни, он отвечал: «я здоров»; затем мальчик встал, как будто никогда не был болен, и на другой день отправился с отцом в Чернигов, где они поклонились мощам святителя и благополучно возвратились домой. Г. Долинский прибавляет при этом, что сын его ничего не слыхал о предполагаемой поездке в Чернигов, да и о святителе Феодосии, по малолетству своему, едва ли знал что-нибудь.

Чрез несколько лет сам г. Долинский заболел сильною горячкой и, помня чудесное выздоровление своего сына, распорядился, чтобы везли его в Чернигов к святителю, хотя бы он и умер в дороге. На другой день его повезли и, в продолжение двухдневной дороги, он совершенно выздоровел от измучившей его болезни.

О таковых чудесных исцелениях г. Долинский не объявлял никому, кроле близких своих родных, яз коих некоторые были сами тому свидетелями. Между тем, чрез несколько лет, живущий от него в 20 верстах, в с. Райгородке, дворянин Семен Иванович Каменецкий, никогда ничего не слыхавший о вышеописанных чудесных исцелениях, видел во сне святителя Феодосия, который поручил ему сказать Долинскому: «зачем от, Долинский, за исцеление от болезни себя и сына не хочет его прославить?» Вследствие сего г. Долинский приехал в Чернигов помолиться у раки святителя и объявил о всем вышеизложенном.

9) 1844 года, 21 февраля, отставной унтер-офицер Казимиров письменно объявил, что он страдал долгое время падучею болезнию, и только заступничеству святителя Феодосия обязан восстановлением своего здоровья.

10) 1845 г., 3 апреля, в поданной записке, жена коллежского асессора Елисавета Николаевна Молчановская объяснила что она в продолжение многих лет страдала глухотою, и только при употреблении сильных медицинских средств по временам возвращался к ней слух, и то на короткое время, – самая малая простуда опять повергала ее в прежнее состояние. В последнее время, в продолжение двух недель, она сильно страдала колотьем и шумом в голове и ничего не слышала. Не видя помощи от врачей, она прибегла наконец к помощи святителя Феодосия, Когда пред ракою его, по ее просьбе, служили панихиду и она с благоговением возложила венчик, находящийся на его мощах, на свою голову, то начала слышать, и по окончании панихиды уже слышала, а выходя из церкви почувствовала, что голова освободилась от шума и левое ухо от глухоты, правое же ухо, которым она несколько лет почти постоянно не слышала, оставалось в прежнем положении. Чрез несколько дней она, с чувством сердечной признательности, отправилась опять к святителю: молилась пред его мощами, возлагала венчик па голову и потом слушала обедню. Возвратясь домой, она с невыразимою радостию заметила, что совершенно свободно слышит и на правое ухо, и о той поры (с 2 сентября 1841 г.), не смотря на то, что она подвергалась несколько раз простуде, глухота не возобновлялась.

11) 1846 г., 2 февраля, г. Матросов, как видно из его записки, был сильно болен и, когда, после отправленной панихиды у мощей угодника Божия и по возвращении домой, его подкурили данными ему частицами гроба и мантии святителя то с ним сделался сильнейший пароксизм, в котором он, читая тропарь и кондак святителю, уснул и потом проснулся совершенно здоровым. Таким же образом впоследствии исцелены были от той же болезни мать, брат и сестра его.

12) 1847 г., 10 июля, Казанской губернии, Ядринского уезда, Шемердянской волости, дочь отставного солдата Андрея Степанова, 23-летняя девица Наталия, у мощей святителя Феодосия получила совершенное исцеление от беснования.

13) 1848 г., 14 сентября, совершилось исцеление монаха Серапиона. Как значится в поданной сим монахом записке, он – уроженец Новгородской губернии, Демьяновского уезда, д. Черного Ручья; был отпущен из крестьян Η.М. Обрезкова, по причине падучей болезни, в Юрьевский монастырь, где в 1836 г. и был пострижен в монахи архимандритом Фотием, по смерти коего переведен в Отенский монастырь, где и получил исцеление от падучей болезни пред изображением Тихвинской иконы Пресвятые Богородицы и был полтора года совершенно здоров. Далее он говорит в своей записке (приводим собственные его слова): «в 1842 году постигла меня другого рода болезнь, сопровождавшаяся сильным трясением, совершенною бесчувственностию и биением самого себя, каковое болезненное состояние со временем начало усиливаться, так что в сутки повторялось несколько раз. С сим вместе начал я ощущать страх и отвращение ко всему священному, так что с большим усилием мог ходить в храм Божий, и когда бывал на литургии, то никогда не был свободным от болезненного припадка во время пения херувимской, а иногда и во время чтения Евангелия. Чем далее, тем все более усиливалась моя болезнь и отвращение ко всему священному: хула на Бога и поползновение в мыслях ко всему, что не только противно монашескому обету, но и христианскому долгу, всюду меня преследовало. Почему и позволено было мне проживать в д. Черном Ручье, на попечении родственников. Когда же привезен я был, по обещанию, в Иверский монастырь, то во время молитв, приносимых за меня пред чудотворным образом Божией Матери, к припадкам моим присоединялся крик, и я, как утверждали братия монастыря, присутствовавшие во время моего припадка, произносил такие слова, по коим можно было заключать, что во мне находились злые духи. После чего около двух месяцев я не имел прежних припадков, ощущая, только один страх во время присутствия в храме Божием. Чрез два же месяца, когда я выпил имевшийся у меня елей из лампады чудотворного Иверского образа Пресвятые Богородицы, припадки мои с криком опять начали повторяться, в которых я произносил, что меня одержат два духа».

Наконец монах Серапион решился отправиться на поклонение святыне Киевской, в сопровождении Торопецкого мещанина Ивана Харинского, принявшего на себя этот подвиг человеколюбия. Во время путешествия припадки его повторялись по нескольку раз в день, при прежнем состоянии духа. Проходя чрез Смоленск, Серапион остановился на некоторое время в этом городе; здесь видел таковые его припадки в храме и у себя в доме преосвященный Тимофей, архиепископ Смоленский, благословил его и укрепил советом в благом предпринятом им намерении. Пред приходом в Чернигов, на дороге, 1 сентября, повторился у него припадок 9 раз, после чего он лишился употребления языка и оставался в таком положении но 4 сентября. Когда он пришел с товарищем в пещеру, где почивают мощи святителя Феодосия, и когда по просьбе его дано было ему выпить масла из лампады пред мощами святителя, то с ним сделался обморок и затем, как обыкновенно, припадок, после чего он опять стал по прежнему свободно говорить. Посещая в продолжение двух дней пещеру святителя, он наконец на третий день предположил с товарищем своим сходить к обедне и потом отправиться в Киев. Поговоря об этом, он уснул и во сне увидел себя в пещере, пред открытыми мощами святителя, и когда он, сделав несколько земных поклонов, хотел приложиться к святым мощам, то святитель вставши благословил его и начал говорить, чтобы он обещался... но товарищ в это время разбудил его. – Уснувши вновь, он опять видел то же, но, разбуженный товарищем, звавшим его к обедне, опять не мог дослушать окончания слов святителя. По возвращении из церкви, странники, пообедавши, легли по обычаю отдохнуть. Серапион опять увидел во сне святителя, сказавшего ему: «обещайся пожить здесь, ходи в церковь, молись – и получишь исцеление. Проси священников читать над тобою заклинательные молитвы и каждую обедню вынимать о здравии твоем частицы и служить панихиду, продолжай это до 12-го числа, а 12-го проси вынуть о здравии твоем частицу – и получишь исцеление. Не смотря на страдания твои во время припадков, не отчаивайся, а проси помощи, и да будет вера твоя такая же, как во время, когда тебе возвращен был дар слова». При этом святитель повелел просить отслужить молебен с акафистом Успению Пресвятые Богородицы, доложить об этом преосвященному и после всего исповедоваться и приобщиться святых таин. 9-го сентября он опять удостоился видеть во сне святителя, который, видя расположение страждущего к покаянию, возбужденное его явлением, напоминал Серапиону все грехи его, требовал, чтобы он веровал в свое исцеление и, получив таковое, исполнил бы свой обет и сходил для поклонения Киевской святыне. Все сказанное в видении было выполнено соборным духовенством, и 13 сентября у мощей святителя Феодосия несчастный больной, после сильных припадков, во время служения панихиды совершенно выздоровел. Приложась к мощам, он выслушал благодарственный молебен и с благоговением подходил ко кресту и евангелию. 14 сентября, в совершенно спокойном душевном состоянии, исцеленный Серапион удостоился причащения святых Таин.

Показание монаха Серапиона утверждено его и товарища его подписями, а также засвидетельствовано протоиереем Петром Шишовым и двумя соборными священниками.

14) 1848 г., 9 августа, рядовой инвалидной команды Михаил Новиков с сестрою Марьею Плуташевой, пришедши в Борисоглебский соборный храм, объявил священнику, что, будучи год и пять месяцев немым, в ночь с 8 на 9 августа он видел во сие неизвестного ему святителя, в полном архиерейском облачении, который дал что-то испить и сказал: «иди в собор и отправь молебен святому Феодосию, и будешь здоров». Проснувшись, он чувствовал себя под влиянием радости и страха и сам удивился, когда попросил у своего товарища Анисима Ревы пить. Таким образом получив дар слова и узнав, что в соборе под спудом почивает святитель Феодосий, пришел поблагодарить его за чудесное исцеление, и когда по просьбе его ему указали портрет святителя Феодосия, то он тотчас же узнал в нем явившегося ему во сне угодника Божия и просил отслужить панихиду пред его ракою и благодарственный молебен. Из представленной им записки, присланного в консисторию письменного удостоверения от командира Черниговского внутреннего гарнизонного баталиона, подполковника Домбровского, и свидетельства, выданного из конторы Черниговского богоугодного заведения, видно, что рядовой Новиков, сменившись с караула в июле 1847 года, внезапно стал нем и отправлен был в больницу Черниговского богоугодного заведения, где находился с 18 июля 1847 г. по 25 января 1848 г. и где к немоте присоединилось чувство ужаснейшей тоски, доведшей его до умопомешательства и совершенно бессознательного положения. Больной не знал, сколько времени находился в больнице, и был совершенно бесчувственным к физическим страданиям: ему ставили нарывные пластыри, даже жгли железом, но он, по собственному удостоверению, ничего не чувствовал. Вышедши из больницы, Новиков переведен был из баталиона в Нежинскую инвалидную команду и того же года обратно препровожден в баталион, в числе других неспособных к службе, для освидетельствования и представления в отставку, и, когда уже был освидетельствован и ожидал отставки, неожиданно получил выздоровление от болезни.

15) Поразительно чудо исцеления от продолжительной и трудной болезни дочери ключаря собора, протоиерея Димитрия Стефановского, девицы Анны. Рассказ о нем мы передадим со слов родной сестры исцелившейся, в замужестве Марии Димитриевны Сенюк, совершенно сходный с, официальным донесением, но более подробный, к тому же проникнутый глубоким умилением – как очевидицы совершившегося чуда. Вот ее рассказ.

Отец мой хотя имел свой дом, отдававшийся за небольшую цену в наймы, но мы жили бедно, занимая во флигеле, на дворе, две комнаты. С одной стороны этого нашего помещения находился архив консистории, а с другой – квартировал с женою учитель гимназии Токарский. Семейство наше в то время состояло из отца, матери и нас – двух дочерей. Меньшая десятилетняя сестра моя Анна, бывши вообще здоровою, однажды утром выбежала на крыльцо и, испугавшись неожиданно показавшегося из дверей архива чиновника, оступилась, упала и с оцарапанной немного при падении щекой, вся дрожащая, вбежала в комнату. С тех пор она почувствовала себя нездоровою.

Квартировавший у нас учитель Токарский, по состраданию к нашему стеснительному положению, дававший нам уроки без всякого вознаграждения, первый заметил расстроенное положение сестры и советовал отцу моему прибегнуть к медику, который дал ей средство против глистов, не принесшее никакой пользы. Замечая, что сестре моей все хуже и хуже, г. Токарский попросил другого, своего знакомого, медика посмотреть ее: медик, по тщательном исследовании, нашел, что у нее страдание позвоночного спинного столба, и стал ее лечить. С тех пор (с марта 1845 г.) сестра моя слегла в постель; болезнь ее все усиливалась. Наконец ее стали посещать четыре врача, давая ей лекарства по общему совету и заботясь о ней с искренним усердием, большею частию безвозмездно, вполне сочувствуя нашему горю и страданиям больной, достигшим до невероятной степени: она лежала только на одной спине, чувствуя боль в груди, боках и спине; по нескольку раз в день, а иногда и в час, подвергалась конвульсиям, спазмам в груди и горле; по временам бывали у ней и лихорадочные припадки; больная не могла ни встать, ни сидеть, ни повернуться на бок, ни протянуть ног, ни опустить их на пол; ее переносили на простыне с кровати на кушетку; от постоянного лежания на одном месте волоса на затылке у ней выпали; ей давали всевозможные лекарства, бросали кровь, и вся она была обложена пластырями.

При конвульсиях в груди, мы старались придерживать ей грудь руками, и это, казалось нам, служило для нее облегчением. После спазм горла, она иногда писала пальцем на стене: воды, которую она глотала по нескольку капель. Два раза в продолжение всей болезни пробовали, в хорошую летнюю погоду, выносить ее на кушетке на двор, но у нее после этого делалась рожа. В продолжение года Черниговские врачи истощили все зависящие от них средства, и больная осталась на попечении одного уездного врача Волосевича, которому все семейство наше обязано всегдашнею признательностию за ого сострадательное к нам участие.

Убитый горем, отец наш прибегал к совету Киевских профессоров Козлова и Цыцурина, посылая к ним подробное описание болезни, а также относился к своему товарищу по семинарии известному профессору и лейб-медику Буяльскому. Буяльский упросил ехавшего из Петербурга в Малороссию доктора Вакуловского нарочно побывать в Чернигове и наблюсти за лечением нашей страдалицы, что Вакуловский исполнил с редким усердием и участием к нашему горю. Генерал доктор Малахов, проезжая чрез Чернигов, также навещал больную, одобрил лечение, но в выздоровлении сомневался. Три раза в продолжение болезни сестра была в таком отчаянном положении, что мы ожидали ее смерти. Наконец, не видя никакого успеха от лечения, постепенно оставляли употребление лекарств, и больная целый год ничего не принимала; но мучительная болезнь продолжалась с одинаковою силой. Продолжавший все-таки навещать свою пациентку, медик Волосевич говорил как о последнем средстве – о прижигании спины железом или фосфором. Бедная страдалица наша готова была на все и просила сама испытать над нею это последнее средство. Был уже назначен и день для операции, но, по случаю появившейся рожи, она была отложена до другого времени.

Еще вначале болезни сестры, отцу нашему, в то самое время, когда он засыпал, представилось, что святитель Феодосий, лежа во гробе, обратился к нему и тихо сказал: «приведи ко мне твое семейство». Того же дня с матушкой и со мною он отправился в собор и у раки святителя отслужил панихиду; но взять с собою больную мою сестру, по случаю ее болезненных припадков, полагал невозможным.

Теперь, испытав все доступные нам медицинские пособия, мы, как только позволило состояние больной, снова решились прибегнуть к прижиганию. Почти накануне дня, назначенного для прижигания, отец и мать решились свезти больную в собор, ко гробу святителя Феодосия.

21 сентября 1848 г. отец выпросил коляску у родственника нашего Д.Т. Малахова, служившего чиновником особых поручений у губернатора; в экипаж мы наложили подушек и бережно положили нашу больную. Едва довезли ее до ворот, как с нею сделались конвульсии; мы бросились придерживать ее, как обыкновенно поступали в таком случае; когда она успокоилась, шаг за шагом довезли ее до собора. Осторожно внесли больную в церковь и оттуда в пещеру, где на подушках положили ее на ступеньке у гроба святителя Феодосия. Отец мой начал служить панихиду, пред окончанием которой у больной опять сделались конвульсии, мы опять кинулись к ней придерживать грудь. Спустя немного после пароксизма, И вдруг, к изумлению нашему и всех находившихся в пещере, больная взялась рукою за железную решетку у гроба святителя, потом села и в таком положении дослушала окончание панихиды. По окончании служения, когда хотели ее поднять, она сказала: «я сама ступлю» и, поддерживаемая под руки, встала и приложилась ко святым мощам. После этого под руку с отцом обрадованная сестра вышла по крутой лестнице из пещеры и, дойдя до экипажа, просила отца и мать не везти ее домой. Мы все сели в экипаж и поехали в Троицкий монастырь, где, в архиерейской крестовой церкви, слушали молебен и акафист пред чудотворным Ильинским образом Пресвятые Богородицы; во время служения сестра сидела на кресле пред святою иконою.

По выходе из церкви, сестра опять просила не везти ее домой, почему мы хотели заехать к родственнику, давшему нам экипаж, но заметив по стоявшим у его подъезда лошадям, что у него были посетители, отправились к нашим добрым прежним постояльцам Токарским, которые, видевши недавно сестру больную, были поражены совершившимся чудом. Мы напились там чаю и, наконец, возвратились домой, где поспешили убрать постель больной. Послали за нашей родственницей-старушкой и за доктором, чтобы разделить нашу радость: день этот был для всех нас большим праздником. Сестра моя, в продолжение 3-х лет 6-ти месяцев и 30-ти дней лежавшая в страшных страданиях, не могшая поворотиться, в одно мгновение, чудесною силою благодати Божией, стала совершенно здоровою. Мы не считали себя достойными чуда, не ожидали его и могли только плакать от радости, благоговея пред милосердием Божиим.

На расспросы наши: как совершилось самое исцеление? – сестра отвечала, что вдруг почувствовала некоторую силу, боли ее оставили и она сделалась здоровою. Приехавший на другой день доктор мог только сказать: «вот настоящее чудо!»

«Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев!» восклицает в начале и в конце своего письменного показания обрадованный отец протоиерей Димитрий Стефановский, сообщая обстоятельства болезни и чудесного исцеления дочери своей Анны, совершенно сходные с рассказом старшей дочери его Марии.

В доставленном в консисторию врачебною управою показании лечившего Анну Стефановскую Черниговского городового врача Волосевича, 14 декабря 1848 г. за № 203, значится, что Анна Стефановская была сильно больна припадками, обнаруживающими страдание спинного мозга, что врач предписывал ей лекарства только с целью облегчать страдания, а излечение самой болезни предоставлял позднейшему времени и целительным силам натуры, что на скорое выздоровление дочери протоиерея Стефановского он не имел надежды, потому что в последнее время припадки болезни не только не уменьшались, но напротив усиливались. О последнем обстоятельстве заявили также и некоторые свидетели, удостоверяя, что накануне самого исцеления видели больную в самом безотрадном положении и в сильных страданиях.

Высокопросвещенный истинный христианин, усердный почитатель св. Феодосия и первый описатель жития сего угодника Божия, Александр Ив. Ханенко, описав в своей книге это поразительное чудо, в заключение говорит о себе следующее.

Вскоре по совершении этого чуда, мне случилось по дороге в Киев заехать в Чернигов, где в доме тамошнего старожила, всеми искренно любимого предводителя дворянства Я.И. Дунина-Борковского, у которого всегда собиралось большое общество, я слышал от него самого подробности описанного чуда, ο котором слух достиг до меня еще на пути к Чернигову. Рассказ его дышал очевидностью свидетеля; все бывшие у него в то время гости знали положение больной и поражены были совершившимся чудесным исцелением.

На другой день, поклонясь мощам святителя Феодосия, я ощущал какую-то особенную торжественность и теплоту веры; находившиеся в то время в пещере другие поклонники тоже, как можно было заметить, преисполнены были тем же чувством; все мы как бы еще дышали благодатным воздухом недавно совершившегося чуда. Из собора я поехал к преосвященному. С каким радостным взглядом благословил меня бывший тогда владыка Павел и с особенным сердечным умилением говорил о благодаги, посетившей Чернигов. Чудо это было поразительно для жителей Чернигова своею очевидностию: все слышали о несчастной больной, а многие знали ее лично, медики сами в продолжении 3-х лет говорили о неизлечимости ее болезни. Накануне самого исцеления видели больную в страшных страданиях, дорогой в собор и даже у самого гроба святителя, пред совершением самого чуда, страдания ее не оставляли; не могшая поворотиться на постели, с трудом внесенная в пещеру, она выходит оттуда сама и едет за город, в Троицкий монастырь!

Исцелившаяся вышла впоследствии замуж и жива до сих пор, окруженная семейством.

16) 1848 г., 29 декабря, Городнянского уезда, местечка Любеча, вдова крестьянина Анна Баглеева, пришедши в собор с матерью своею и двенадцатилетним сыном, подала заявление, что сын ее был опасно болен, 12 дней находился без всякого сознания и без употребления языка, и уже никто из домашних не думал, что он будет жив; но с той поры, как она начала усердно прибегать к заступничеству святителя Феодосия и дала обет помолиться у его гроба, здоровье сына ее видимо стало поправляться.

17) Крестовоздвиженской церкви гор. Нежина, жена диакона Екатерина около 5-ти лет сильно страдала болью головы и не могла владеть ногами. С 3-го же апреля 1848 г. начала понемногу ходить с помощью костылей. Когда же ее привезли в Чернигов и она 10 июля 1849 г., в день памяти преподобного Антония Печерского, удостоилась приложиться к мощам угодника Божия Феодосия, то сейчас начала ступать на больную ногу и возвратилась на квартиру с одним костылем, где начала ходить без помощи такового.

18) Жена казака гор. Нежина Мария Иванова Куцева около трех лет одержима была болезнию. В начале болезни она чувствовала себя только слабою, но в последний год (1849 г.) находилась в отчаянном состоянии. Сильная опухоль почти всего тела и тяжкая боль в груди совершенно лишили ее сил. Она лежала в постели и без сторонней помощи не могла пройти по избе. Муж ее, по убеждению священников Матвея Бордоноса и Артемона Коломийцева, совершавших елеосвящение над Куцевою, обратился к доктору богоугодного заведения Разгонову. Но он только несколько успел поддержать силы Марии к перенесению приближающихся родов, после которых болезнь Куцевой усилилась до того, что доктор, признав ее неизлечимою, отказался от пользования. Каждый день, ожидали смерти ее, и сама Мария просила у Господа скорейшей кончины. Но Богу угодно было явить на ней Свою милость. В великий пост (1849 г.) на шестой неделе, в пяток, по желанию ее, муж и домашние подняли ее с постели и посадили к столу, на котором занимались работою муж ее и рабочие его. Около стола она просидела недолго, как бы в полусонном состоянии. Вдруг она увидела (по рассказу ее), что в избу входят трое рядом и приближаются к ней. Шедший по правую сторону был в священной одежде, по левую – дитя, показавшееся ей сначала сыном ее, не задолго пред тем умершим; но необыкновенный свет, окружавший их, не дозволял ей смотреть на лица их. Среди их было существо страшного вида, которое она, Мария, приняла за диавола. Это страшное существо, со скрежетом зубов, стремилось прямо к ней и приводило ее в ужас. Но с одной стороны оно было удерживаемо дитятею, а с другой простертая пред ними рука светлого мужа отдаляла его, и оно с яростию завопило: «мучишь ты меня, Феодосий! Хоть бы до мая не отнимал у меня сей жертвы». Тогда у ней родилась мысль, что, может быть, это тот святитель Феодосий, о котором во время болезни она уже несколько раз слышала, и помощь которого призывала в тяжких страданиях. Мария обрадовалась и начала вслух молиться о спасении своем. Святой муж тот, подошедши ближе к ней, сказал: «ты очень страдаешь?» Она отвечала ему, что сильно страдает, и снова с плачем начала молиться ему. «Ты не говела, сказал он ей опять. Это нехорошо. Ты недостойна будешь вкусить пасхи». Она извинялась, что не имеет сил. «Постарайся, продолжал он, причаститься в великую субботу и купи дар. Пусть положат его под плащаницу, после пей и курись». Затем все трое удалились. Все домашние слышали мольбы ее и разговор и удивлялись, но не мешали. После, когда начали спрашивать ее, с кем она говорила, то она, удивляясь, что никто из домашних не видел бывшего, рассказала все виденное ею. Муж ее, удивляясь рассказу о видении ее и надеясь на милосердие Божие, но не понимая, какой дар должно купить, чтобы положить под плащаницу, отправился к священнику, рассказал о случившемся и просил у него совета. Священник посоветовал пополнить повеленное святителем и купить в дар смирны, – которая и была куплена, принесена и положена под плащаницу. В великую субботу Мария Куцева была приведена в церковь с величайшим трудом, слушала там литургию и удостоилась причаститься св. таин. После получив смирну и растерши в порошок, начала употреблять ее понемногу с освященною водой, по наставлению священника, и окуриваться. При этом она чувствовала во внутренности сильное ворчание. Чрез несколько времени открылось у нее сильное течение воды, продолжавшееся до трех недель, и ей сделалось легче. Опухоль начала опадать и силы ее мало-помалу восстановлялись, так что в июне месяце она отправилась пешком в село Топчеевку поклониться чудотворному образу святителя Николая, с твердым намерением пойти оттуда в Чернигов для поклонения мощам святителя Феодосия. Бывший с нею грудной ребенок заболел, и поэтому из Топчеевки она отправилась домой. На дороге ей сделалось хуже, и, по возвращении в дом, болезнь усилилась до прежней степени. С горьким раскаянием упрекала она себя в маловерии, молилась Богу о прощении и дала обет, при малейшем облегчении, исполнить прежнее намерение – поклониться святителю Феодосию Углицкому. В начале августа отправилась она с мужем своим в Чернигов – к мощам святителя. В дороге она чувствовала сильную испарину в ногах, и опухоль вновь опала. Поклонясь в Чернигове мощам святителя Феодосия и причастившись в соборе св. таин, Мария Куцева возвратилась домой совершенно здоровою и потом пользовалась хорошим здоровьем.

19) Козелецкого уезда, села Хрещатого, казак Игнатий I Никифоров Кислый с 1845 года, в продолжение четырех лет, подвергался жестокой падучей болезни. Припадки повторялись при каждом новолунии, продолжаясь несколько часов, а иногда даже и дней. Иногда больному случалось прибегать к советам докторов, они ему отвечали: «один Бог может оказать тебе помощь». По совету своего приходского священника, он отправился в Чернигов просить помощи Божией у мощей святителя Феодосия. 5 ноября 1849 года, по молитве пред мощами святителя и отправлении панихиды, он получил совершенное выздоровление от болезни. Благочинный Левковцев, производивший дознание, в своем донесении от 5 марта 1851 года, за № 18, пишет: бедный страдалец сей (Игнатий Кислый) перенес все тяжести страшной падучей болезни; пароксизмы ее были так ужасны, что он решительно терял всякое ощущение в теле. За верность этого ручается большой шрам на левом боку его. В припадке болезни его положили на горячую печь, где он, находясь двое суток без сознания, обжег все тело до самой кости. Во время пребывания его па заработках в Таврической губернии в 1845 году, находился он в услужении у одного тамошнего жителя на сенокосе, в степи; во время работы, случился с ним тяжкий припадок. Оставленный на произвол судьбы, на другой день он найден похожим на мертвеца. Его кое-как донесли до селения. Хозяин, у которого он работал, опасаясь, чтобы нечаянный мертвец не наделал ему хлопот, отправил его, больного, в город за сто верст. Везли его трое суток, в продолжение которых он не обнаруживал ни малейших признаков жизни. Так и доставили в город, где врачи едва привели его в чувство. Находившиеся с ним тогда на заработках односеляне его, казаки Александр Колодезный и Емелиан Козюба, были свидетелями прописанного. Далее, продолжает о. благочинный, совершенно зная важность порученного мне дела, я принял все возможные меры раскрыть его, по совести, стараясь вникнуть даже в домашний быт исцеленного. Между прочим, я нечаянно узнал, что, месяц тому назад, он начал учиться грамоте у приходского священника. Радуясь такому открытию, я спросил: что заставило его учиться? Свидетель Бог, как тронут был я при ответе его: «я человек бедный, сказал он, накормить нищего и сироту принять я не имею возможности. Чем же могу я достойно возблагодарити» Создателя своего и угодника Божия Феодосия? Мне кажется, ничем больше, как правильным чтением молитв Господних». Я спросил его: умел ли он до сего времени молиться? «Умел», отвечал он, и прочитал молитву Господню. Вслед затем отрадно было слышать правильное чтение тропаря и кондака святителю Феодосию из уст простого селянина, глубоко чувствовавшего живейшую благодарность к виновнику выздоровления своего от тяжкой болезни. Умилительно было слышать, как простая женщина, жена исцеленного, благодарит и благословляет Господа, дивного во святых Своих.

20) Во время производства расследования в гор. Нежине архимандритом Симеоном о благодатных исцелениях Евдокии Шатровой и Марии Куцевой, в июне 1850 года, получено им заявление от Нежинского мещанина Игната Козла следующего содержания: в 1850 году, пред масляной неделей, он, Игнатий Козел, сильно болел ногами в продолжение двух недель, так что не мог ступать ими, а загибать и разгибать оные нужно было большое усилие. К болезни ног присоединилась тяжкая боль в груди, угрожавшая ему смертию. Призванный протоиерей церкви Нежинского женского Введенского монастыря Антоний Прокопович, после исповеди его и причастия св. таин, предложил ему, Козлу, попросить у игумении монастыря Панкратии масла от лампады святителя Феодосия Углицкого. Теща Козла, Мария Лапчиха, отправилась к игумении и принесла от нее сказанного масла капель десять. Молитвенно призывая па помощь святителя Феодосия, он смазал себе маслом грудь и ноги на ночь. На другой день он почувствовал облегчение от болезни и, с помощью палки, стал ходить по хате. На третий день он, тоже с палкою, ходил уже по двору. На четвертый – стал ходить без палки и до сего времени чувствует себя совершенно здоровым. В благодарность за исцеление обещал сходить в Чернигов для поклонения мощам святителя Феодосия.

21) 1850 года, января 17 дня, проживавшая в Нежинском Введенском женском монастыре па послушании, для узнания и испытания способности своей к монашеской жизни, мещанка города Землянска Воронежской губернии Евдокия Шатрова, имевшая 18 лет от роду, на рассвете, по обязанности послушания, пошла из келлий на чердак открыть трубу для того, чтобы топить печь. Всходя по лестнице, она увидела на ней неизвестного человека с большим ножом в руке и от испуга закричала. В это время он сильно ударил Шатрову по лицу, отчего она упала вниз. Неизвестный человек, соскочив с лестницы, сильно наступил ей на грудь около горла и убежал чрез дверь, находившуюся в сенях. От падения с лестницы на пол и сильного удара ногою в грудь около горла, Шатрова впала в обморок, в котором находилась три часа. По приведении другими в чувство, она не могла ничего говорить, не смотря на медицинскую помощь, оказавшую ей нарочно призванным городовым врачом Окербломом. Шатрова не могла даже открыть рта, чувствовала жестокую боль в голове и питалась только малым количеством воды. 26 января, игумения Нежинского монастыря Панкратия с монахинею Смарагдою, приехав по надобности в Чернигов, была в соборной Борисоглебской церкви, отправила панихиду у гроба святителя Феодосия Углицкого и, взяв из лампады, горящей у гроба его, елея, возвратилась 29 января в монастырь, где нашла Евдокию в самой крайнем недуге: уже два дня Шатрова не брала в рот и воды; рот вовсе не раскрывался, язык почернел и был втянут в горло. Не было никакой надежды на выздоровление ее. Когда же казначея Смарагда влила ей в рот маленькую ложечку елея от лампады святителя, то Шатрова заснула и во сне чем-то восхищалась, улыбалась и кому-то протягивала руку. Потом открыла глаза, села и начала, к удивлению бывших при ней, свободно и ясно говорить. При этом рассказала, что она видела как бы в тумане какого-то благообразного старца, который расспрашивал ее о болезни. Когда Евдокия объяснила ему, что у нее сильно болит во рту, то старец дотронулся до ее языка, и она мгновенно сделалась здоровою.

22) 1851 года, 16 марта, жена дворянина Анна Салогуб писала в Черниговский собор, что муж ее Платон Салогуб, жительствующий в с. Холявиие, был болен неизвестною ей мучительною болезнию, около года. В отчаянном своем положении она всю надежду возлагала на милосердие Всевышнего. Наконец она удостоилась видеть во сне святителя Феодосия, сказавшего ей: «не плачь, я умолю Бога, и твой муж будет здоров». Вследствие этого она отправилась в Чернигов на поклонение к святителю и по возвращении нашла, что муж ее неожиданно начал поправляться и скоро совершенно выздоровел.

23) В селе Великом Бору жила помещица Наталья Дмитриева Попова. Дочь ее София два раза получила чудесное исцеление от святителя. Помещица Попова привезла свою дочь больную в Чернигов в начале сентября 1851 года. Больная не могла войти в пещеру святителя, а положена была около пещеры снаружи. Когда на больную положен был воздух с мощей святителя, – она заснула тут же и, привезенная на квартиру, проспала непробудным сном 10 часов сряду, и проснулась совершенно здоровою, как будто и не была больна.

24) От 11 января 1852 года, благочинный Новгородсеверского уезда, священник села Ивота Константин Рожановский представил в Черниговский кафедральный собор об исцелении святителем Феодосием Углицким малолетнего сына его следующее сведение: «сын мой Иоанн, двух с половиною лет, в конце 1849 и в начале 1850 годов был одержим тяжкою болезнию, которая иссушила его до невозможности и чуть не умертвила. Несколько ночей уже присматривали за его жизнию. Просидевши однажды с женою моею Иулианиею до глубокой полуночи над болящим сыном Иоанном, прерывистое дыхание которого и хрипота в груди и горле, как обыкновенно бывает пред кончиною, предвещали приближение смерти, я с недостойными прошениями об исцелении сына моего прибегал к святителю Феодосию Углицкому. Наконец от истомления уснул. В это время, в сонном видении, представилась мне церковь, в которой почивает святитель Феодосий. Принося мои мольбы пред находящеюся близ пещеры, в киоте, иконою Богоматери, увидел я жену мою вышедшую из пещеры, необыкновенно бледную. Она, на некоторые мои слова к ней, указала только на пещеру. Когда я начал приближаться к пещере, овладел мною сильный страх, как грешником. У меня было сильное душевное желание принесть мольбы святителю наедине. Вошедши в пещеру, пал я пред мощами святителя Феодосия и, через несколько времени приподнявшись, увидел его сидящим в своем гробе. Я опять пал на землю, исповедуя пред святителем свои грехи, прося его разрешить мои немощи и быть ходатаем у милосердого Господа об исцелении от болезни сына моего Иоанна. По окончании исповеди, святитель Христов Феодосий удостоил меня своего благословения, сказав: благословляю и прощаю. При этом дал обещание об исцелении сына. Пробудясь от сна, я нашел сына моего тихо спящим, а изнеможенную жену в полусонном состоянии. Утром на следующий день сын мой Иоанн попросил пищи. Эта неожиданность скорого предстательства святителя Феодосия побудила меня призвать причт церковный, возблагодарить Богоматерь молебным пением, а святителя Феодосия – отправлением панихиды. С сего времени сын мой Иоанн скоро выздоровел и поныне жив.

25) Нежинского окружного начальника (государственных имуществ) Семена Святославского 10-тилетняя дочь Мария, будучи слабого сложения, долгое время болела лихорадкой, жаловалась при этом на головную боль. Все старания об излечении ее были напрасны. В последние два месяца она, истощенная, едва могла ходить. По нескольку дней даже не вставала с постели. На выздоровление ее уже не предвиделось никакой надежды. Слыша о чудесных исцелениях, получаемых у мощей святителя Феодосия Углицкого, Святославские дали обет отправиться с большою дочерью в Чернигов для поклонения угоднику Божию. 20 января 1852 года, в день воскресный, отец и больная дочь его усердно молились пред ракою святителя Феодосия. После панихиды святителю и молитвословия о здравии больной, совершенных протоиереем Петром Шишовым, Мария Святославская получила исцеление и возвратилась в дом совершенно здоровою.

26) Самарской инвалидной команды унтер-офицер Автоном Иванов, собственноручным письмом от 22 июня 1854 года, заявил преосвященному Павлу о чудесном исцелении своем от многолетней и тяжкой болезни, которое совершилось по предстательству святителя Феодосия, во время следования его чрез Чернигов.

В донесении своем Иванов пишет, что он почувствовал внутреннюю болезнь с 1845 года. Разнообразные припадки при этом, как-то: биение сердца, сжатие легких, одышка, головокружение, частые обмороки и, впоследствии, выход внутренностей – все более и более увеличивались. Медицинское пособие не оказывало никакой помощи. Начальство из сожаления к нему решилось перевести его из гор. Новогрудка Минской губернии на родину его в гор. Самару. Во время следования к месту назначения с семейством своим чрез Чернигов, он сильно занемог и, не смотря на слезы семейства, решился было отправиться в больницу, но отложил это до другого дня. Между тем он узнал, что в Черниговском соборе почивают мощи святителя Феодосия, по молитвам которого многие страждущие, прибегающие к нему, получают исцеление. На другой день (24 сентября 1852 года), рано утром, с большим трудом дошел он до собора, вошел в храм, но, по причине нестерпимой внутренней боли и ломоты, не мог сойти по лестнице в пещеру, где почивают мощи святителя, чтобы удостоиться приложиться к ним. К крайнему огорчению своему должен он был выйти из храма и лечь под деревом у ограды против окна, сделанного в опочивальницу святителя. Устремив взоры свои в окно, плакал он и молился, пока усилившееся биение сердца и ломота не принудили его встать. «По выходе за ограду храма, продолжает Иванов, я забыл сам себя. Не помню, как шел обратно. Знаю только, что по пути заходил в другую церковь и, помолясь в ней, в таком же душевном состоянии, не зная, что со мною происходит, пришел на квартиру и свободно сел, чего не мог делать в продолжение 15 дней. В то время вспомнил я о своей болезни, но уже оной во всех своих членах не чувствовал. Я чувствовал себя совершенно здоровым и не верил себе. Осмотрев себя в скрытном месте, к удивлению моему, я не нашел никаких наружных признаков болезни. А они так беспокоили меня. С того времени до настоящего я чувствую себя совершенно здоровым. Тогда же я принял за правило – ежедневно в молитвах моих к Богу призывать имя святителя Его Феодосия. На другой день удостоился я с умилением лобызать нетленные его мощи, отслужить панихиду ему и молебствие Божией Матери. Чрез три дня я отправился к месту назначения своего совершенно здоровым. В пути и по прибытии на место прославлял милость Божию и теперь передаю каждому, с чувством благоговейной признательности, о своем чудесном и мгновенном исцелении от тяжкой болезни по молитвам к Богу святителя Феодосия».

27) От 2 января 1856 г. Борзенский уездный казначей Евлампий Головня доводил до сведения Черниговского кафедрального собора следующее: «сын мой Кельсий, 10 лет, в 1855 г. заболел сперва лихорадкой, потом горячкой, а наконец отнялся у него язык и закрылись глаза. Правая нога была скорчена. В таком состоянии он пролежал более 10-ти недель на одной спине, испуская только стоны, без всякой пищи и питья. Надежды на выздоровление нс было никакой: лекарь отказался его лечить, предсказывая ему смерть неминуемую и очень скорую. В таких печальных обстоятельствах я и жена моя обратились с молитвою к святителю Феодосию, обещаясь свезти к нему на поклонение сына нашего, ежели он выздоровеет. На другой день больной наш открыл глаза и мог проглотить несколько ложек чая, потом, укрепясь благодетельным сном, которого он не знал во вою свою болезнь, постепенно, без всяких медицинских пособий, совершенно выздоровел. На большой ноге образовался нарыв; когда из него вышла материя, нога выпрямилась и болезни как не бывало. Следовательно, одно только чудо угодника Божия могло спасти от смерти и исцелить от болезни моего сына».

При этом он препроводил к раке святителя Феодосия серебряную привеску, изображающую ногу, в память такового чуда.

28) 1856 г., 19 августа, дворянка Кролевецкого уезда, жена губернского секретаря Татьяна Трофимович доводила до сведения Черниговского кафедрального собора, что у восьмилетнего сына ее Николая от испуга сделались конвульсии, периодически повторявшиеся чрез каждые четыре месяца, в полнолуние (на исходе), и всякий раз продолжавшиеся сряду пять дней. Чтобы успокоить больного, надо было придержать и влить ему в рот холодной воды, тогда только он засыпал. Припадки эти начались у него с 11 декабря 1854 г. «Просила я, пишет она, отслужить панихиду у мощей угодника Божия Феодосия, моля его о помощи моему сыну, и с той поры болезненные его припадки прекратились, никогда более не повторялись, и он сделался совершенно здоров». Почему, благодаря Бога, она просит исцеление сына ее причесть к другим чудесам, совершившимся молитвами угодника Божия Феодосия.

29) 1857 года, 19 января, унтер-офицер 7-ой пехотной дивизии Петр Овсеенков писал из Смоленска к протоиерею собора отцу Александру Огиевскому, что жена его Родольфина страдала около 7-ми месяцев болью левой руки до такой степени, что рука ее заметно сохла, не разгибаясь в локте, и владеть ею больная не могла. Квартируя тогда в Чернигове и много слыша о чудесной помощи святителя Феодосия, он с женою отправился в собор и просил отслужить панихиду у святых мощей угодника Божия, молясь об исцелении больной руки. В ту же самую ночь жене его приснилось, что она вошла в пещеру, где покоятся мощи святителя, и, отрезав у него левую руку, принесла ее домой и спрятала. После того она не употребляла уже никаких лекарств, и рука ее с каждым днем более и более оживала и в скором времени совершенно выздоровела. Почему он и жена его просят отслужить благодарственное молебствие Спасителю и панихиду у мощей угодника Его Феодосия, на украшение гробницы которого они препровождают 5 руб. сер.

30) От 15 июля 1857 г., помещица Суражского уезда, села Великого-Бора, вдова коллежского асессора Наталия Димитриева Попова письменно заявила, что дочь ее, девица София, сильно мучилась болью левой руки в продолжении полутора годов, но удостоилась видеть во сне святителя Феодосия, который в конце видения благословил ее и положил свою руку на ее больную. После того она проснулась совершенно здоровою.

31) 30 октября 1857 года, Петр Дионисьев Успенский, управляющий имением г-жи Лашкевичевой, в Мглинском уезде, объявил, что весною 1854 года он оглох и чувствовал постоянный сильный шум в голове, каковое состояние его здоровья продолжалось до декабря месяца того же года без всякого облегчения, не смотря на медицинские средства, к которым он прибегал по совету врачей. Когда же он приехал в Чернигов и помолился у мощей святителя Феодосия, возложив на больную голову один из серебряных венчиков, находящихся в раке угодника, то, возвратясь на квартиру, он вдруг почувствовал в себе силу здоровья и неизъяснимую радость от совершенного возвращения слуха. Отправляясь же в церковь, он не мог слышать ни боя часов, ни обыкновенного говора.

32) Мещанин города Нежина Петр Васильев Городник, вследствие сильной простуды, заболел воспалением крови, от чего сделался у него лом в костях, и отнялась правая нога. Ногу стянуло более чем на четверть, и на ней поделались нарывы. Боль была настолько сильна, что он не мог заснуть и встать с постели. Когда врачи не могли оказать ему никакой помощи, тогда он, уже после долгих мучений, вспомнил о святителе Феодосии Углицком и молил Господа помиловать его ради молитв угодника Своего. 2-го октября 1857 года на руках снесли его на повозку и еле-живого, согласно его желанию, повезли в Чернигов. 5-го октября на руках же его снесли в пещеру, где почивают мощи святителя, а после отправления панихиды (угоднику Божию Феодосию) и поклонения нетленным мощам он вышел оттуда сам, только поддерживаемый под руки. Некоторое время этой болезни он ходил с палкою, а в настоящее время совсем без палки, только немного прихрамывает.

33) 1858 года, 11 мая, житель села Собычева, Глуховского уезда, коллежский ассессор Лаппа-Данилевский, формально уведомлял протоиерея собора, отца Александра Огиевского, что у него на правой стороне носа, уже более 12-ти лет, находилась рана, подобная раку, и наконец там же образовалась шишка более простого ореха. Таковое положение его болезни, не уступавшее никаким медицинским пособиям, было известно многим жителям города Чернигова. Но когда он прибегнул о молитвою к Богу у мощей святителя Феодосия, просил отслужить панихиду и часто стал посещать пещеру, в которой святитель покоится, то с той поры рана начала у него постепенно уменьшаться и наконец совершенно зажила, оставив только небольшой знак.

34) Каменского монастыря, находящегося в Новозыбковском уезде, Черниговской губернии, монахиня Рафаила, в мире Аиастасия Рубанова, исполняя обязанности пономарки, обметала с высокого иконостаса пыль и по неосторожности упала с высокой лестницы на чугунный пол церкви; ее подняли едва живую, без всякого сознания, и снесли в келью. Полгода или более она страдала, наконец до того ослабела, что ежеминутно ожидали ее смерти. Рядом с ее кельею жила старшая монахиня с несколькими послушницами, присматривавшая за больною.

В летнюю душную ночь послушницы все вышли спать в коридор. Между тем больная захотела пить; жажда ее томила, но она не могла сама подняться, и некому было подать воды. Находясь в таком мучительном положении, она увидела подходящую к ней монахиню с серебряным блюдом в руках, наполненным водою. Когда больная жадно устремилась, чтобы прильнуть засохшими устами к блюду, – появившаяся монахиня сказала ей: «сперва прочти, что написано на краях блюда, а потом пей». Рафаила отвечала: «матушка я в болезни и читать позабыла». Но когда явившаяся настояла на том, больная с усилием прочла вокруг блюда: «сие блюдо принадлежит архиепископу Феодосию». Потом она выпила воды; вода показалась ей невыразимо сладостною; большая почувствовала, что какая-то живительная теплота распространилась по всему ее организму; она ощутила укрепление своих сил и стала просить, чтобы неведомая монахиня напоила и старшую ее сестру, находящуюся за стеной, но монахиня улыбнулась и стала невидима. Больная Рафаила, до тех пор не могшая двинуться, мгновенно выздоровевши, встала, оделась и села у стола, благодаря Всевышнего за свое выздоровление.

Старшая ее соседка, возвратившись после утрени в келлию и не слыша за перегородкою стонов, полагала, что больная уже скончалась; она разбудила послушниц, упрекая их, что они оставили несчастную страдалицу умереть без присмотра. Каково же было ее удивление, когда она, вошедши в келью Рафаилы, застала ее сидящую у стола и услышала от нее рассказ о внезапном ее выздоровлении? Исцеленная Рафаила, ныне схимонахиня Серафима, жива и по сие время; ей теперь около 77 лет.

35) Некто Павел Зенченко передает факт чудесного исцеления св. Феодосием малолетнего сына казака с. Макишина, Городнянского уезда, Никиты Луцкого. Летом 1862 года, когда мальчику было три года, он сильно заболел корью; полевая работа и другие хозяйственные дела не позволяли матери обращать должного внимания на больного ребенка, у которого к концу лета, от неизвестной причины, отнялись ноги, так что он не имел возможности не только сколько-нибудь действовать, но и двигать ими. Родные, конечно, прежде всего обратились к знахарям, которые объявили, что дитя должно невременно умереть. Между посетителями умирающего малютки, некая набожная старуха посоветовала матери страдальца посетить пещеру, хранящую в себе драгоценнейший залог милосердия Божия, мощи угодника Божия святителя Феодосия Углицкого. Мать приняла этот совет и при всех дала обещание отправиться с больным в Чернигов. Впрочем, ей как-то не удалось наскоро выполнить своего обета; а между тем больной, бывший, так сказать, на краю гроба, видимо начал поправляться и даже владеть ногами, т. е. поворачивать их без посторонней помощи. Мать, видя дитя свое подающим надежду на жизнь, не сочла за нужное выполнить данный обет. Несчастная! У бедного дитяти опять возобновилась прежняя болезнь, и на этот раз дитя лишилось не только ног, но и рук. Мать вполне почувствовала силу своего проступка; дождавшись лета 1864 г., она отправилась с больным уже четырехлетним сыном в Чернигов, неся его на руках. С простою, но теплою, исполненною веры, мольбою припала несчастная мать к раке святителя Феодосия, и – о, чудо! дитя, бывшее до того на руках, вдруг стало на ноги, не служившие ему до двух лет, и имело возможность выйти из пещеры, поддерживаемое матерью. Теперь этот мальчик совершенно здоров, так что нет и следа прежней его болезни.

36) В 1867 г. жена священника Любовь Стефанова Соколова в июле месяце заболела сыпным тифом, который осложнился нервною горячкою и воспалением. 16 дней она лежала без сознания. Все меры, какие только возможны, были приняты. На последнем консилиуме, который состоял из всех врачей гор. Чернигова, высказана была полная безнадежность больной. Муж больной, священник Николаевской церкви Павел Соколов, ежедневно, со дня впадения больной в бессознательное состояние, ходил в пещеру и молил святителя о помощи. После последнего собрания врачей, когда на человеческую помощь не оставалось уже никакой надежды, сиделка, которая была при больной, – во сне или наяву, утвердительно сказать не может, – видела входящего к больной святителя, который благословил ее и вышел. На другой день после посещения святителя больная заговорила, начала быстро поправляться и совершенно выздоровела.

37) Коллежский регистратор Михаил Андреевич М., находившийся на службе в посаде Злынке, заявил Черниговскому кафедральному собору, от 2 марта 1872 года, что в мае месяце 1871 года заболела дочь его Лидия, двух с половиною лет. Все заботы о больной и пользование ее, казалось, были напрасными и не подавали надежды на выздоровление ее. Родители и сторонние люди, видевшие больную несколько дней в сильном жаре и сыпи, то появлявшейся, то скрывавшейся, считали выздоровление ее невозможным. М., читавший в епархиальных известиях о чудесах святителя Феодосия и убежденный, что никакие медицинские пособия не помогут больной его дочери, обратился с слезною молитвою к Господу Иисусу Христу, Пречистой Его Матери и святителю Феодосию Углицкому, прося молитв и заступничества святителя пред Богом об исцелении дочери его. После этого болезнь омягчилась, и больная чрез несколько дней сделалась здоровою. Выздоровление ее он приписывает молитвам святителя Феодосия пред Богом.

38) Землевладелица Новозыбковского уезда Анна Ивановна Рыжова, от 10 сентября 1877 г., заявила, что в 1870 г., по приезде ее из Петербурга, у ней сильно болела правая рука. От этой боли она жестоко страдала. Когда же она, с молитвою к Богу, приложилась к мощам святителя Феодосия, то в тот же день боль совершенно прекратилась, и рука сделалась вполне здоровою.

В 1877 году она, Анна Рыжова, была сильно больна. У нее вся нервная система была расстроена, сильно по всему телу подергивало, при чем была мучительная боль и лишение сна. В таком страшном и мучительном состоянии она, в горьких слезах, обратилась с молитвою к святителю Феодосию Углицкому. После молитвы она приложилась к мощам его и почувствовала себя лучше. В скором же времени совершенно выздоровела.

39) Помещица П. О., жительница села Петровки, Городнянского уезда, в 1876 году, во время обозрения епархии и посещения Николаевской церкви с. Петровки преосвященным передала ему следующее: лет за тридцать пред этим временем находилась у нее в постоянном услужении одна бывшая дворовая ее крестьянка. В то время она, О., имела обыкновение каждый день, после обеда, пить чашку кофе. Готовила, наливала и всегда подавала ей кофе упомянутая дворовая крестьянка. Прежде она не замечала вредного действия на нее кофе, но потом, с некоторого времени, стала чувствовать после употребления боль в желудке, кружение головы и некоторые судороги в теле. Не зная, чему приписать появление в себе таких болезненных симптомов, она обратилась с молитвою к святителю Феодосию Углицкому об открытии причины болезни. Вскоре за сим дворовая крестьянка, по обыкновению, после обеда подносят ей на подносе чашку кофе и на дороге роняет что-то, завернутое в небольшую бумажку. Госпожа, обратив внимание на эту упавшую бумажку, указывает прислуге и требует от нее, чтобы она подняла и подала ей. Прислуга, увидев зловещую бумажку, смешалась, покраснела и не знала, что делать; но, по настойчивому требованию госпожи, подала ей эту бумажку. В ней оказался мышьяк, который служанка, по ее признанию, понемногу подсыпала в кофе для своей госпожи. Таким образом открыта была истинная причина болезненных припадков посредством молитвы к святителю Феодосию Углицкому. После этого прислуга удалена была из двора, и госпожа долго еще жила. Рассказав преосвященному обстоятельства, при которых открылась причина ее болезни, О. присовокупила, что она приписывает это открытие чудесному заступничеству, явленному святителем Феодосием Углицким. «После этого открытия причины болезни, добавила она, я была в Чернигове, слушала панихиду пред гробом святителя, в благодарных чувствах приобрела себе его образ и храню его в своей спальной комнате, где постоянно молюсь пред ним».

40) В 1876 году получила чудесное исцеление от святителя Феодосия жена дворянина Марфа Светлова. От сильной простуды она заболела тифом, следствием чего было воспаление легких и нарыв на печени. Приглашенные доктора не приносили никакого облегчения. От долгого лежания у ней образовались пролежни на обоих боках. Наконец появилась опухоль кругом горла – самый опасный признак печального исхода тифа. Доктор уже назначил час смерти. Мать больной пошла в собор, попросила отслужить панихиду угоднику Божию Феодосию и со слезами молила его спасти единственную ее дочь; затем взяла ваты из гроба святителя и масла из лампады его и, пришедши на квартиру, помазала маслом от лампады опухоль горла, пролежни на боках, и впустила несколько капель масла в рот больной. После того больная заснула и спала 6 часов. Во время сна опухоль около горла опала, и раны на боках затянуло, как папиросной бумагой. Проснувшись, больная не чувствовала никакой боли и попросила посадить ее и дать есть. После этого она стала скоро поправляться. Доктор, приговоривший ее уже к смерти, с изумлением узнал о столь резкой перемене болезни к лучшему.

41) В 1877 году получил чудесное исцеление от мощей святителя Феодосия житель города Березного, отставной писарь Иван Григорьев Кубарев. Он сильно страдал ломотою левой ноги, а потом и руки – более двух лет. Никакие медицинские средства не приносили ему облегчения. По совету добрых людей он отправился в Чернигов и обратился с молитвою к святителю Феодосию. Прикладываясь к мощам святителя Феодосия, он взял своею больною рукою его руку. По выходе из пещеры, ломота прошла моментально, и боли как не бывало.

42) 1878 года, марта 25 дня, отставной поручик Стефан Васильев М., имеющий от роду 66 лет, заявил, что:

а) 14 сентября 1867 года, старший сын его Василий, в то время четырнадцатилетний, заболел горячкою. У него по всему телу распространилась рожа. По уверению медика, пользовавшего его, не было никакой надежды на выздоровление. В этом тяжком горе он, Стефан М., обратился с молитвою к святителю Феодосию Углицкому, взял оливы от лампады, горящей у мощей святителя, и смазал ею все тело больного. На другой день больной сын его начал поправляться и скоро совершенно выздоровел. В настоящее время он находится в военной службе.

б) Другой сын его Николай, 11 лет, заскабил под ноготь большого пальца руки большую скабку. Палец и вся рука мгновенно опухли и почернели. Призванный доктор хотел отрезать палец. Отец на это не согласился. Помазали больную руку маслом от лампады святителя Феодосия; опухоль скоро уничтожилась, и скабку вынули. Он в настоящее время жив.

в) 5 февраля 1878 года сам он, Стефан М., страшно заболел, так что от боли в пояснице не мог ни ходить, ни лежать. В таком положении он обратился с молитвою к святителю Феодосию, помазал больное место маслом от лампады святителя – и почувствовал облегчение.

43) В 1882 году получила исцеление от св. Феодосия Углицкого дочь Городнянской мещанки Иозефины Заборовской Людмила, 7-лет. Она была одержима падучей болезнию (по словам врачей – хорея), причем не владела правой рукой и ногой около 4-х месяцев. Мать ее Иозефина обратилась с слезною молитвою к Богу и Его угоднику – святителю Феодосию. 5 января 1882 г. ей приснилось, будто она с больною дочерью находится в пещере свят. Феодосия, и когда стали прикладываться к мощам его, она сказала дочери, чтобы та рукой прикоснулась к покрывалу угодника Божия. Это заметил бывший в пещере священник и спросил: «зачем больная прикоснулась к покрывалу угодника?» и когда мать рассказала причину, он одобрил и советовал отслужить молебен с акафистом Богоматери пред Елецкою ее иконою. Проснувшись, она исполнила, что ей приказано было во сне, и дочь ее выздоровела.

44) «Переезжая в ноябре 1884 года из Харьковской губернии на службу в г. Чернигов, я простудился, и у меня образовалась сильная головная боль, сопровождавшаяся сильным раздражением, дурнотою и потемнением зрения. Страдания мои были невыносимы и лишили меня возможности своевременно выполнять возложенные на меня обязанности. Будучи ни в состоянии выносить страдания, я пригласил к себе доктора коллежского советника Навроцкого и просил его излечить мою болезнь. Он определил, что у меня открылся в сильнейшей степени мигрень, для излечения которого в скорости нет положительных средств. Тогда я и жена моя начали усердно посещать нетленные мощи св. Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского, и молить его молитвами своими пред Господом избавить меня от головной боли. Так продолжалось несколько месяцев, головная боль не унималась. Наконец 16 октября 1885 года, желая поклониться мощам блаженного Феодосия до начала служения в церквах, отправился я с женою своею ранее обыкновенного времени в собор. Пришедши туда, мы нашли собор отпертым, а пещеру запертою, и поэтому, в ожидании открытия пещеры, вошли в собор. Б соборе мы нашли не более 6 неизвестных нам женщин и детей, да впоследствии оказался еще на правом клиросе церковный чтец. Жена моя стала на левой стороне вблизи чудотворного образа Пресвятой Богородицы, установленного на аналое, а я – за первого квадратною колонною с правой стороны, против киота, в который иногда вставляется тот же образ Пресвятой Богородицы. Рядом со мною под тою же колонною стали две девочки: одна лет 7, а другая лет 9. Простояв так нс более четверти часа, вдруг совершенно ясно все находившиеся в церкви услышали под полом пение одиночного и тройного: «Господи, помилуй», пропетого несколько раз старческим, дряблым голосом, подобным голосу бывшего в то время при мощах священника. Машинально мы обратились лицом к входным дверям, желая узнать, не идет ли духовенство с образом; даже чтец, сидевший тихо на правом клиросе, выглянул из желания узнать, кто поет; но увидав дверь запертою и никого из вновь входящих в церковь, все мы пришли в удивление и недоумение, откуда бы доносилось такое пение. Я и девочки, стоявшие около меня, сказали, что пение мы слышали внизу; поэтому все пришли к убеждению, что пещера отперта и что там совершается служение по чьему-либо заказу, и с такою уверенностью мы тронулись в пещеру для поклонения мощам св. угодника Божия Феодосия. Дошедши же до пещерных дверей, к крайнему удивлению, мы увидели, что двери заперты снаружи висячим замком; в недоумении мы возвратились обратно в церковь. В это же время начали благовестить к вечерне. Вместе с нами входил в церковь один из церковнослужителей; я обратился к нему с вопросом: не имеется ли при храме отдельного помещения для упражнения певчих, и, услышав ответ, что нет, я и все прочие пришли к убеждению, что по милости Божией совершилось что-то необыкновенное. Пред концом всенощной узнав, что пещера отперта, я с женою своею отправились туда, поклонились святому угоднику Феодосию и приложились к его святым мощам. Священник, бывший в пещере и знавший мои страдания, взял из гроба святителя Феодосия парчовую, легко стеганную ватою шапочку и, объясняя, что по преданию шапочку ту носил при жизни своей сам святитель, надел ее мне на голову. Продержав ее некоторое время на своей голове и заметив облегчение моих страданий, я заявил об этом священнику и попросил взять шапочку к себе на дом. Получив разрешение, я с шапочкою вышел из пещеры и дошел домой благополучно, с глухой болью в голове. По прибытии домой, страдания мои возобновились; я помолился вред имеющимся у меня в доме образом святителя Феодосия Углицкого, вновь надел на свою голову его шапочку и лег спать; боль унялась, дала мне возможность выспаться спокойно. Я носил шапочку три дня, и боль головы моей совершенно исчезла и нс возобновлялась. Поблагодаривши Господа и угодника Его св. Феодосия за исцеление меня от болезни, я пришел к полному убеждению, что донесшееся до нашего слуха пенис «Господи, помилуй» была молитва св. Феодосия к милосердному Богу о страждущих, и считаю долгом довести это до общего сведения.

Смотритель Черниговского продовольственного магазина Михаил Петров».

45) В 1886 году Черниговская мещанка Плисочкина заболела ногою, которая распухла до того, что невозможно было ступить на нее без костыля. Когда же она, по совету знакомой, сняла мерку с больной ноги и поручила поставить такой величины свечу у мощей святителя Феодосия и помолиться о ее выздоровлении, то вскоре боль прекратилась, и она выздоровела.

46) В 1886 году получил чудесное исцеление от мощей святителя Феодосия уроженец Вологодской губернии, Дмитрий Иванов Юдицкий. Он был болен, как сам говорит, гнойным заражением крови и 1½ года лежал без движения. Все доктора признали болезнь неизлечимою. В болезни он часто обращался мысленно к святителю Феодосию, прося его помощи, а жена ходила к мощам святителя. Однажды она принесла масла из лампады святит. Феодосия; больной помазал им свои раны, – и раны, которые доктора находили неизлечимыми, зажили от св. масла. С тех пор он начал поправляться и теперь может ходить даже без помощи палки.

47) Жена священника В. Самбурского, служившего до 1887 г. при мощах св. Феодосия Углицкого, страдала невыносимою внутреннею болезнию; доктора определили день ее смерти и совершенно оставили лечить. Муж больной приготовил все нужное для похорон, в том числе муку и дрожжи. Изморившись, он лег уснуть в другой комнате своей квартиры. Часа чрез два он услышал голос жены, – до этой поры не говорившей несколько дней, – которая допытывалась у сиделки, кто был в комнате? Вошедши в комнату больной и видя жену сидящею в возбужденном состоянии, муж начал ее успокаивать; но она упрямо твердила, что в ее комнате был кто-то сторонний. После этого больная остановила свой взор на образе святителя Феодосия и тут только радостно заговорила: «был тут святитель в подряснике, велел выпить стакан дрожжей; дайте скорей, а то я умру». Дрожжи были принесены, больная выпила их и к вечеру же чувствовала себя настолько лучше, что могла встать с постели.

48) В 1887 году получил исцеление от угодника Феодосия Углицкого сын Черниговского мещанина Егора Александрова Василий, 11-ти лет. Он сильно заболел глазами. Около 4-х месяцев его лечили доктора без всякого облегчения. Наконец на консилиуме решили, что на выздоровление правого глаза можно надеяться, но нужно сделать операцию, а левый признали безнадежным. После этого больной видел во сне нищего, который советовал ему сходить в пещеру святит. Феодосия и помолиться. Проснувшись, они рассказал сон своим родителям. Мать вскоре отвела его в пещеру, просила отслужить панихиду за упокой святителя Феодосия и молебен о здравии болящего Василия. По возвращении домой больной почувствовал свои глаза лучше, начал различать цвета, отказался от операции, и в скором времени глаза его совершенно поправились.

49) В 1888 году получил исцеление от болезни дворянин Василий Петров Оболонский. Он более 10 лет страдал нервными припадками с страшными конвульсиями всего тела. 21 февраля, после сильного припадка, у него в левой ноге от колена до ступни оказалась поврежденною кость, от чего появилась опухоль, что препятствовало ему ступать прямо на ногу. Он пошел в пещеру святит. Феодосия и, когда с усердною молитвою преклонил колена пред ракою мощей его, то почувствовал облегчение страдания как в ноге, так и в целом организме.

50) Жена бывшего предводителя дворянства Тульской губернии Елизавета Александровна Янова заявила, что прислуга ее Анна получила исцеление, по молитвам святителя Феодосия, от сильной боли в руках, каковая боль лишала ее совершенно возможности работать в холодное время.

51) Жена генерала Надежда Павловна Свечина заявила о чудесной помощи святителя Феодосия, явленной в судьбе несчастного ее сына.

52) В 1888 году дворянка София Павловна Храмцова заявила, что лет 30-ть назад она была больна ногами, так что не могла протянуть и ступить ими. Принесенная в пещеру св. Феодосия, когда приложилась к мощам, немедленно почувствовала облегчение и вышла из пещеры без посторонней помощи.

53) В 1888 году зимою у Марии Ем. Редькиной, жительницы Чернигова, сделалась на обеих ногах пузыристая рожа; болезнь длилась около двух недель. Все медицинские средства против болезни оказались тщетными. По совету госпожи Жигачевой, больной помазали ноги оливой (дерев. маслом) из лампады при мощах св. Феодосия; боль прекратилась в ту же минуту, а на третий день больная уже свободно могла ходить.

54) В 1889 году получила чудесное исцеление от свят. Феодосия Неонила Александрова Максимовская, живущая в Киеве. Вследствие нравственных страданий, как сообщает она сама, ее организм дошел до совершенного истощения сил физических, и она лежала в постели, потеряв надежду на выздоровление. 7 или 8 января ей явился святит. Феодосий, о котором она слышала от сестры своей, и словом: «успокойся!» прекратил совершенно ее нравственные страдания. После этого она совершенно успокоилась и начала поправляться. Она приезжала в Чернигов на поклонение святителю Феодосию за исцеление.

55) Надворн. советн. Александр Семенов Святославский из Томска пишет: когда еще он был в юных летах, года не помнит, Господь явил дивную Свою помощь у раки святителя Феодосия над родною сестрою его Мариею. Отец его был тогда Нежинским окружным начальником. Сестра его Мария сильно заболела, и, не смотря на то, что немедленно были приглашены врачи, болезнь приняла настолько острый характер, что всякая медицинская помощь оказалась бессильна, и врачи приговорили ее к смерти. Родители его, как люди религиозные, прибегли к помощи Всевышнего и решились повезти больную в Чернигов, дабы помолиться о ней у раки мощей святителя Феодосия Углицкого. Больная в дороге была в бессознательном состоянии. По прибытии в Чернигов (что он смутно помнит, так как был тогда еще очень мал) они спустились в какой-то склеп, ярко освещенный лампадами, где у подножия раки святителя положили большую, почти умиравшую от усталости по случаю далекой дороги, и со слезами молились. При конце молебствия, когда, кажется, священник возложил на больную венец от святителя, больная встала без посторонней помощи и возвратилась в дом, где мы остановились, совершенно здоровою. Заявили ли тогда его родители об этом, он не знает. Господь Бог и над ним явил ныне Свою чудесную милость ради молитв угодника Своего, святителя Феодосия. В конце семидесятых годов он был замешан в одно очень грязное дело; хотя он был невиновен, но обстоятельства, закон, свидетели – все было против него, и ему грозили: потеря чести, службы, даже тюрьма и лишение прав. Все это вместе, с прибавлением еще в будущем нищеты семьи его, состоявшей из жены и трех детей, сильно его мучило. В одну из таких тяжких минут жизни он призвал мысленно в помощь святит. Феодосия и дал обет, если представится возможность, лично, если же нет, то хотя чрез почту просить отслужить благодарственное молебствие святителю и приобресть его образ. И что же? Обстоятельства совершенно изменились, дело судом было прекращено, и он сохранил и свою честь, и службу, и после того получил уже несколько Высочайших наград. Все это он приписывает милости Божией ради молитв святителя Феодосия Углицкого.

56) Некто Илья Сизарев пишет в собор: «честь имею уведомить, что, во время моего пребывания в г. Чернигове 15 мая 1889 года, впредь до этого я страдал три года очень серьезно плохим зрением правого глаза, – но, помолясь пред святыми мощами угодника Божия, святителя Феодосия Углицкого, почувствовал я себя лучше, и чрез короткое время Господь Бог услышал Своего угодника, св. Христова Феодосия, и послал мне исцеление, так что вижу в настоящее время хорошо. Еще я страдал от сильной чесотки тела и зубной боли; от болезни на теле я получил исцеление во время пребывания моего в Чернигове, при перенесении мощей из пещеры в холодную церковь, а от зубной болезни получил исцеление дома, после прошения угодника Божия на молитве. Воссылаю мое благодарение к Господу Богу, что Он меня исцелил чрез Своего угодника, святителя Феодосия Углицкого, от трех болезней».

57) Жена священника села Шатилова, Ливенского уезда, Орловской губернии, Анна Алексеевна Бекетова, письмом заявила братии Черниговского кафедрального собора, что она, Бекетова, с 14-летнего возраста страдала головною болью; приступы болезни продолжались иногда по целым суткам, сопровождались нестерпимою ломотою во всей голове и лишали больную возможности говорить с кем бы то ни было. В 1888 году больная приезжала в Чернигов для свидания с своим сыном, состоящим на службе в духовной семинарии. Пользуясь удобным случаем, больная с особенным усердием молилась у раки цельбоносных мощей св. Феодосия Углицкого об уврачевании ее недуга; и когда после молитвы облобызала десницу святителя и возложила на свою голову освященный металлический обручек, всегда находящийся при честных мощах угодника Божия, то болезнь ее прекратилась и до сего времени (1890 г. февраля 9 дня) не возобновляется.

58) «Дочь моя училась в Черниговском духовном женском училище; лет с 15 она страдала малокровием и упадком сил, так что постепенно как бы таяла. На третий день св. праздника Пасхи 1889 года она упала нечаянно в колодезь; вследствие перепуга болезнь усилилась и дошла до того, что лечившие ее доктора (в том числе и г. Сикорский) решительно объявили ее безнадежною. Тогда я обратилась к простым средствам, а для этого мне надо было собрать травы. Я отправилась в лес Троицкого монастыря часа в 4 пополудни. Плача и молясь, я искала нужную траву; вдруг я услышала за собою шаги и, оглянувшись, увидала старика-монаха, одетого в светлый подрясник и шапочку; на его вопрос: «что я делаю», отвечала, что я ищу траву для безнадежно больной дочери, что лечили ее лучшие доктора, а теперь хочу испробовать народные средства. Монах на это отвечал: «а главного доктора ты забыла! пойди к св. Феодосию Углицкому, попроси отслужить молебен и попроси надеть на нее что-либо из облачения святителя». Тут я только вспомнила, что ни разу не обращалась к святителю. Искренно поблагодарила я монаха и только что хотела спросить его имя, как он быстро исчез в овраге, что идет около Ильинской церкви. На другой день я отвезла большую в пещеру, сделала все по слову монаха, и дочь моя с того же дня быстро, без всякой медицинской помощи, начала поправляться и всегда после того пользовалась хорошим здоровьем. Жена коллежского секретаря Екатерина Котляревская. Жена старшего землемерного помощника Ольга Александровна Марцишевская. Жена коллежского асессора Надежда Михайловна Товстолес».

59) Александра Фесюкова, будучи девушкой, была сильно больна, и ее приговорили к смерти, но отец ее хотел непременно перевезти се к себе в деревню еще заживо, для чего и присланы были лошади. Накануне отъезда больная дома молилась святителю и в течение ночи уже почувствовала себя настолько лучше, что утром ее могли не лежа, а сидя отвезти в пещеру, где она долго молилась и из пещеры без посторонней помощи вышла, а доехав до деревни, не только выздоровела, но имела такой вид, что отец ее даже не поверил, что она была больна, и рассердился, что его якобы обманули, чтобы вынудить выслать лошадей.

60) «Малолетний сын мой Иван с шестинедельного до трехлетнего возраста страдал различными тяжкими болезнями; все принимавшиеся мною меры и медицинские пособия не имели успеха. Вследствие такой продолжительной болезни, у мальчика зубы, какие вырастали, вслед затем портились и выгнивали, а на спине образовался нарост в виде горба, величиною в стакан. Такое тяжкое и продолжительное страдание дитяти, требовавшее постоянного за собою ухода, утомило и измучило всю семью нашу. В мае месяце прошлого года, по совету своих соседей, я принесла больного мальчика в пещеру к мощам святителя Феодосия, долго молилась святому угоднику Божию, попросила и священника, стоящего у гроба святителя. помолиться о больном. Священник отслужил у раки святителя молебен за болящего Ивана; с тех пор больной мальчик видимо начал поправляться и в настоящее время совершенно освободился от недуга; зубы у него выросли новые, горб исчез, и мальчик ходит совершенно здоровым».

61) Священник села Кузнецов, Суражского уезда, Черниговской губернии, Георгий Россинский, письмом от 28 августа 1892 года сообщил настоятелю Черниговского кафедрального собора, кафедральному протоиерею Иоанну Платонову, следующее трогательное повествование о проявлении над ним благодатного исцеления по молитвам к св. Феодосию Углицкому.

«Дивен Бог во святых Своих»!

В 1887 году, 14 ноября вечером, у меня заболели зубы, после того как я, напившись холодной воды, употребил горячую пищу. Со временем болезнь очень усилилась. Я в течение нескольких дней испытывал от нее разные средства, но облегчения не чувствовал. – В один вечер жена моя пригласила меня ужинать, и я сел за стол, но вкушать пищи не мог, по причине сильной зубной боли. Сидя за столом, я мысленно переносился к нетленным мощам святителя Феодосия Углицкого, которого считаю своим молитвенником пред Богом от юности моей, и умолял угодника Божия об исцелении меня от зубной болезни, обещая при том опубликовать о чудесном исцелении, если такое последует в скорости. – И что же? О, чудо! Меня при таком молитвенном размышлении бросило в жар, и зубная боль моментально прошла. Не вставая с места, я мысленно поблагодарил Бога и святителя Феодосия за чудесное исцеление и рассказал жене о случившемся, что́ она выслушала с умилением.

Освободившись от зубной боли, я уже свободно подкрепился пищею и находился в веселом расположении духа. Но в тот же вечер я впал в искушение: у меня начали появляться одна за другой мысли против исполнения ценного мною обета, что́ я и выражал тогда же пред женою. «Как посмотрят на это мои знакомые? говорил я; быть может, не поверят или иначе, по своему, истолкуют чудесное исцеление» и т. д. Под влиянием таких мыслей я уже отказывался от того, что может служить к большей славе святителя Феодосия. За это я был наказан в тот же вечер возвращением зубной боли. Но раз ободренный, я опять прибег с молитвою к святителю Феодосию, только уже не повторяя прежнего обета, чтобы, по слабости человеческой, опять не впасть во искушение. И зубная боль, по милости Божией и молитвам святителя Феодосия, чрез некоторое время прошла и больше не повторялась.

Время шло. Я по прежнему вспоминал святителя Феодосия в своих грешных обыденных молитвах и более ничем не выразил к нему своей благодарности. Со временем и мысль о моей виновности пред святителем за неисполнение обещания начала мною забываться. Но ему угодно было напомнить мне об этом при следующем случае.

1889 года, 8-го сентября, после литургии, я почувствовал головную боль. Не обращая на то внимания, я тогда же отправился в деревню Селец, находящуюся в 2-х верстах от села, хоронить умершую старуху Марину Марченкову. – После проводов, сопровождавшихся неблагоприятною погодою, головная боль у меня так усилилась, что как остаток того дня, так и следующую за тем ночь я провел очень неспокойно. Утром 9 сентября, чувствуя слабость и головную боль, я не думал вставать с постели; но случилось, что ко мне принесли для крещения слабого ребенка, и я вынужден был с трудом встать для исполнения своего долга. После совершения таинства св. крещения, я почувствовал себя еще хуже и опять слег в постель, чтобы успокоиться, но уснуть не мог.

В 12-м часу дня того же 9-го сентября заехал ко мне местный благочинный о. Иоанн Бакуревич. Для принятия его я опять встал с большим усилием. Увидев, что я болен, благочинный понуждал меня идти и покоиться в постели; я же этого не сделал, думал бодростию преодолеть болезнь. Но этого не случилось. К 4-м часам пополудни благочинным уехал, и я опять слег в постель, почувствовав при слабости и головной боли еще озноб. 10 сентября мне не было лучше; я весь день почти пролежал в постели. 11-го мне не было лучше. Во время болезни я прибегал с молитвою к святителю Феодосию Углицкому. – В ночь под 12-е сентября, при сильных страданиях от головной боли, я усилил свою молитву и, мысленно переносясь к мощам святителя Феодосия, взывал к нему о помощи. При этом я призывал и св. Николая быть ходатаем за мое недостоинство пред св. Феодосием. После такой молитвы я скоро уснул, – и мне представилось, что я нахожусь в каком-то здании, в котором царил полумрак; кто-то, обратившись ко мне, указывая на кутний угол, сказал: «вот архиерей!» Я взглянул и увидел на указанном месте два высокие, рядом стоящие, кресла. Одно из них, кутнее, было свободно, а на другом сидел, как мне казалось, святитель Феодосий, хотя лица его я не мог видеть, так как оно как бы скрывалось за легким занавесом. Я направился к нему, кланяясь и делая вид просящего. При моем приближении святитель встал и упрекнул меня словами: «ты похитил мой крест!» А потом, как бы снисходя к моей слабости, тотчас же, коснувшись головы моей, благословил меня. На этом я проснулся. В голове моей был сильный жар и чувствовалась боль, а потому я поспешил разыскать возле себя напитанную уксусом повязку, которая во время сна сдвинулась с головы, и, нашедши, опять обвязал ею голову. Как только я это сделал, то тотчас же почувствовал, что головная боль и жар прекратились и силы мои окрепли. Поблагодарив Бога, дивного во святых Своих, и святителя Феодосия Углицкого за чудесное исцеление, я предался размышлению о сновидении, в ожидании дня, и уже не мог уснуть. Скоро часы пробили 6 (утра).

Виденное мною незанятое кресло, стоявшее ближе к кутнему углу, я приписал св. Николаю и признал свидетельством того, что моя грешная молитва к нему исполнена им. Упрек же святителя Феодосия доводит меня до полного сознания в том, что я поистине похитил крест его, т. е. его славу, не исполнив прежнего обета, не описав чудесного исцеления меня святителем от зубной болезни, так как «крест есть», по словам канона св. кресту, «иерархов слава» (песнь 1). «Крест душам слава и свет вечный» (песнь 6-я). «Мне, глаголет (св. ап. Павел), хвалитися да не будет, токмо во едином кресте Господни, на немже страдав, уби страсти; того убо и мы известно держим крест Господень, хвалу вси» (икос).

Когда, с наступлением дня, встала моя жена, то я поделился с нею тотчас же своею радостию, рассказав ей подробно о чудесном сновидении и исцелении. Увидев меня здоровым, рассказ мой она выслушала с умилением.

В благодарность к святителю Феодосию за чудесное исцеление я положил за правило читать ежедневно составленный в честь его тропарь и кондак. Кроме того у меня была мысль послать свою лепту на украшение гроба святителя и на молитвы, а если ему угодно, то с его помощью и описать чудеса его, без чего я не решался взяться за столь важное дело. Но вот со времени описанного события, т. е. с 12 сентября 1889 года, прошло ровно полугодие. В ночь под 12-е марта сего 1890 года, в сонном видении, явился мне архиерей, благословил меня, но при этом жестом выразил свое на меня недовольство, как бы за то, что я, при его посещении, не отдал ему должной чести. Обстоятельства времени и обращение со мной явившегося во сне архиерея дают мне повод видеть в нем святителя Феодосия.

В ночь под 20-е мая сего 1890 года, в сонном видении, св. Феодосий явился мне нетленными своими мощами, которые покоились во гробе, находящемся в храме. Лицо его было открыто; оно казалось полным, свежим, как бы спящим; руки его казались белыми, свежими, с просвечивавшимися синими жилками, – как бы у спящего. Когда я, стоя пред ним, смотрел на него, то от него послышался голос: «как холодно». После чего лицо его повернулось от меня.

После этого я уже твердо решил к 12-му сентября сего 1890 года представить в кафедральный собор описание чудес святителя Феодосия Углицкого, что и исполняю теперь во славу Божию, к прославлению глубоко чтимого мною Черниговского святителя и чудотворца Феодосия Углицкого.

1890 года, августа 28-го дня. Написал по иерейской совести, избегая неправды, и подписал: села Кузнецов священник Георгий Россинский.

62) Занимавшийся в Чернигове подрядами, крестьянин собственник Калужской губернии, деревни Брюмова, Наум Иванов Ратников, письменно заявил, что в 1884 г. дочь его Анна. будучи шести месяцев от роду, в марте месяце заболела опасною и тяжкою болезнию, от которой несколько раньше умерло трое детей его. Никакие средства лечения не помогали, больная девочка все больше ослабевала и видимо приближалась к смерти. Родители, движимые твердою верою в Промысл Божий и надеждою на ходатайство св. Феодосия Углицкого, обратились с усердною молитвою к угоднику Божию о выздоровлении болящей малютки дочери, выпросили на время от честных мощей св. Феодосия покров (воздушек) и возложили его на больную. К величайшей радости, на другой же день после сего больная начала поправляться и скоро совершенно выздоровела.

63) Жительница г. Чернигова Феодосья Демьяновна Решетникова заявила, что в августе месяце 1889 года она стерла ногу возле пятки, а потом простудила ту же ногу. С течением времени на стертом месте образовалось черное пятно, нога распухла, боль была нестерпимая. 28 августа больная привезена была в Киевскую больницу Красного креста; доктор, осмотревши пятно, находил необходимым вырезать его. Когда же больная не согласилась на операцию, то доктор сделал примочку к больному месту и забинтовал его. По совету врача больная продолжала делать такую же примочку и перевязывать ногу в течение шести дней, но боль усиливалась. По вторичном осмотре доктор нашел уже повреждение косточки и сказал снова, что необходимо вырезать пятно, косточку же нужно выпилить, в противном случае придется скоро отпилить и ногу, так как в ноге начинается гангрена. Больная вторично отказалась от операции. Но, в виду опасности близкой смерти и испытывая сильную боль, она начала усердно молить Господа о выздоровлении предстательством св. Феодосия Углицкого. С постоянною молитвою к угоднику Божию она прикладывала к больному месту полотенце, смоченное холодною водою; боль начала уменьшаться, опухоль проходила, и явилась возможность больной возвратиться в Чернигов. В Чернигове больная молилась у раки святителя Феодосия и взятым от неугасимой лампады маслом натирала больное место; скоро боль совершенно прекратилась.

64) Священник Могилевской губернии, Черниговского уезда, села Соболей, о. Александр Мигай, в заявлении своем на имя настоятеля Черниговского кафедрального собора о. протоиерея Иоанна Платонова от 2-го марта 1891 года пишет следующее: «Долгом считаю поставить в известность о чудесном моем исцелении при призывании на помощи угодника Божия святителя Феодосия Углицкого, Черниговского архиепископа, нетленные мощи которого находятся в гор. Чернигове. 20 декабря 1890 года мне необходимо было совершить заупокойную литургию в день полугодичного поминовения умершей вдовы помещицы Наталии Вильгельмовны Стош. Вставши рано, я отправился в церковь для упомянутой надобности; по окончании утрени я вышел из церкви. В ожидании к обедне сына покойницы, помещика Евгения Стош, я занялся письмоводством; но так как было холодно, то я почувствовал острую боль в лопатке правого плеча на спине, но не обратил внимания и отправился в церковь для совершения литургии. С трудом пришлось совершить божественную службу, так как боль нс унималась, а напротив возрастала, и очень трудно было воздевать руки вверх пред престолом Божиим. После литургии прибыл сын помещицы и просил мнения совершить малую литию на могиле покойницы возле церкви. Трудно было с кадилом в руке совершать троекратное каждение могилы, но, превозмогая боль, я исполнил просьбу просителя. Приближались рождественские праздники, и много трудов предстояло перенести, а боль плеча нисколько не унималась. Для облегчения боли я прибегнул к медицинской помощи, сделал натирание больного места очищенным скипидаром, как испытанным средством при подобных болях, но помощи никакой не последовало; еще прикладывал горчичники, но пользы не было никакой. С замиранием сердечным стал я ожидать наступающих праздников. И вот на первый день праздника Рождества Христова, забывая и превозмогая боль, я совершил великую и трудную для меня в то время божественную службу. После обедни, почувствовав как бы облегчение, пожелал навестить своих знакомых и поехал к соседнему, за 6 верст, помещику. Погода была очень ветреная и холодная, и меня сильно продуло опять в то же больное правое плечо. По возвращении домой, я стал ощущать такую сильную боль, что еле поворачивал головою и совсем не мог поднимать вверх правой руки для осенения себя крестным знамением. Так продолжалось до 28 декабря. Ночь под 28 декабря проведена была мною очень тревожно, нельзя было ни повернуться, ни заснути», и даже трудно было говорить. Встав с трудом рано утром 28 декабря с помощью постороннею и не имея чем помочь себе, вспомнил я про святителя Феодосия Углицкого, мысленно перенесся к нетленным его мощам и просил его о помощи и ходатайстве за меня пред Господом Богом. Нс имея возможности, – так была сильна боль, – поднять руки, чтобы осенить себя крестным знамением, я стал читать тропарь, составленный в честь сего святителя, – и что же!... неожиданно поднимаю правую руку для креста и чувствую, что боли почти незаметно в плече. Сначала мне показалось это невероятным. Поднимаю руку вторично для креста и – о, чудо! – боли совсем не ощущаю. Поблагодарив мысленно Бога ιι святителя Феодосия, я обратился к жене и рассказал ей, что святителю Феодосию угодно было явить свое предстательство за меня и показать на мне свое милосердие, послав мне быстрое исцеление. После сего прошла и боль головы. В благодарность Богу и святителю Феодосию я порешил, чтобы все члены моего семейства утром и вечером в числе молитв читали тропарь и кондак святителю Феодосию Углицкому, Черниговскому чудотворцу, совершившему чудо на мне грешном».

65) Тот же священник доставил сведение об облегчении болезни – удушья, по молитвам к святителю Феодосию, крестьянина дер. Горок, Чериковского уезда, Могилевской губернии, Ивана Феодорова.

66) Вышеупомянутый священник села Кузнецов, Суражского уезда, о. Георгий Россинский, заявил следующее: «15-го февраля 1891 года, вследствие простуды, заболела четырехлетняя дочь моя Вера; 16 февраля, при освидетельствовании больной фельдшером, жар у нее был 38° по Ц.; пульс – 160 ударов в минуту. К излечению больной приняты были все возможные средства, но улучшения не замечалось. Больная до 19 февраля, кроме воды, почти ничего не употребляла. Заметно было, что за последнее время болезнь осложнилась. К 4-м часам по полудни 19 февраля больная так ослабела, что перестала даже говорить, и на зов матери уже не отвечала. Наступил, по-видимому, час исхода души из слабого и тощего тела. Жена моя усилила молитву о дорогом дитяти и, со слезами на глазах, произнесла некоторые обеты на случай выздоровления больной. Я с своей стороны, находясь под сильным впечатлением и сознавая важность минуты, поспешил прибегнуть со своею грешною молитвою в святителю Феодосию Углицкому, уже явившему мне свою помощь, и просил его об исцелении моей дочери. При этом несколько раз прочел ему тропарь и кондак пред его святою иконою, поставленною у изголовья больной; а также мысленно, а затем и словесно, в присутствии своей жены и ее сестры, дал обещание признать за чудесное исцеление больной св. Феодосием Углицким, если ей в том же часу станет лучше, и если она в этом же часу попросит пить или есть, и с этого времени начнет поправляться и выздоровеет. Обещал также написать о чудесном исцелении больной, если таковое последует, в Черниговский кафедральный собор. Такое обещание было произнесено мною в ½ 5-го часа пополудни, по карманным часам. Разумелось, что роковое условное время должно было окончиться в ½ 6-го часа пополудни, по тем же часам. Но признаюсь, я оказался в отношении условного времени непоследовательным и допустил отступление; а именно, мне захотелось сверить карманные часы со стенными, и я, заметив, что карманные часы идут впереди, перевел стрелки их с ½ 5-го на 4 часа. Допустив такой произвол в изменении времени, после того как уже был определен условный час по обету, я тогда не сознавал вполне своей непоследовательности и полагал, что условный срок должен будет окончиться уже в 5 часов. Но Тот, на Кого возложена была вся надежда, судил иначе... Исполнилось 5 часов. Больной не было лучше; казалось даже, что она на пороге смерти. Я уже начинал осуждать себя за свою дерзость пред Господом и Его св. угодником, что осмелился, недостойный, просить чудесного исцеления больной; и жена моя начинала уже отчаиваться в выздоровлении дочери. Но Рекший: «просите, и дастся вам» поспешил «искушаемым помощи» и явил Свою божественную силу по молитвам святителя Феодосия Углицкого. Когда я чрез несколько минут после пяти часов, подошедши к больной, спросил: болит ли у нее головка? она отвечала: «нет, не болит», а вскоре потом сама попросила у матери «чайку». Мать поспешила удовлетворить ее просьбу, а я, между тем, посмотрел на часы ни удивился, что они, при хорошем ходе, остановились, и стрелки показывали только 20 минут 6-го часа пополудни. Тут только я вполне понял свою непоследовательность, выразившуюся в произвольной перестановке мною часовых стрелок. Ясно было, что святитель Феодосий своевременно явил свою чудесную помощь... И больная, не могшая до того времени сама повернуться, укрепленная св. угодником Божиим, начала тогда же сама сидеть, попросила пищи, свободно и весело говорила и даже смеялась. Радость наша была велика, так как мы видели, что больная, почти уже приговоренная к смерти, сразу ожила. Я, жена моя и ее сестра тотчас же признали такую перемену в положении больной за чудесное исцеление святителем Феодосием Углицким и вознесли Господу Богу и Его святому угоднику и чудотворцу благодарение».

67) По молитвам к святителю Феодосию Углицкому получили в 1891 году исцеление от болезней: священник с. Хрещатого, Козелецкого уезда, Черниговской губернии, о. Стефан Ходоровский (от тифозной горячки), казенный крестьянин села Новых Бобович, Новозыбковского уезда, Филипп Великий, житель мест. Семеновки Архипп Иванов Блиставский и состоящий на службе в г. Омске статский советник Феодор Кириллович Костырко.

68) Заведывающий Новоропским (Черниговской губ.) двухклассным училищем учитель Проньков, в заявлении своем от 7 июня 1891 года на имя настоятеля Черниговского кафедрального собора, сообщил следующее: «Два года тому назад десятилетняя дочь моя заболела водянкою; мною приняты были все меры к излечению больной, но решительной пользы нс было: болезнь заметно усиливалась, и больная все больше изнемогала. Под влиянием тяжкой печали я отправился в Чернигов и во время совершения молебствия при раке цельбоносных мощей святителя Феодосия Углицкого усердно молился о выздоровлении болящей. После молебствия я приобрел образок св. Феодосия с тем, чтобы возложить его на больную. Господу угодно было преложить мою скорбь на радость. По возложении священного изображения угодника Божия св. Феодосия Углицкого на больную, ей заметно сделалось легче, а потом она совершенно выздоровела. Вседушевно благодарю Господа Бога и Его угодника св. Феодосия за оказанную милость моей дочери и моей семье».

Подобные же заявления получены еще от жандармского унтер-офицера Петра Яроша и от отставного солдата Ивана Димитриева Остапеченко.

69) Священник села Максима, Черниговской епархии, о. Стефан Базилевич, в 1891 году прислал о. настоятелю Черниговского кафедрального собора следующее заявление: «Молва о чудесных явлениях милости Божией у гроба святителя Феодосия Углицкого, нового Российского чудотворца, с каждым днем более и более распространяется. У всех истинных христиан она вызывает чувства живейшей радости и благодарности к Богу, столь дивному во святых Своих. Еще более живая радость, более благоговейное чувство почтения и благодарности к Богу объемлют тех, которые на себе испытали силу животворной молитвы угодника Божия святителя Феодосия. С каким чувством умиления и радости рассказывают исцеленные о милости Божией, явленной на них по молитвам святителя! Эти чувства так искренни и святы, так задушевны и умилительны, что никак невозможно молчать о них, а является потребность поделиться ими с другими... Такие чувства пришлось и мне испытать при рассказе о чудесном исцелении при мощах святителя Феодосия от тяжкой болезни дворянки Александры Навротской, которая просила меня описать это чудо для большей славы святителя, в благодарность за исцеление. «В 1857 году», рассказывала Навротская, «со мной случился обморок, после которого на меня начали находить припадки столбняка. Сначала эти припадки были редки и легки, но чем далее, тем все более и более они начали учащаться и усиливаться. Я не могла во время припадка двинуться с места более получаса, руки и ноги мои коченели и деревенели, я совершенно не могла владеть ими и, если руку мою протягивали или поднимали вверх, я не могла опустить ее. Голова моя кружилась, хотя в таком состоянии я чувствовала все. К концу 1857 года болезнь моя усилилась: во время припадка я начала чувствовать трясение во всем теле, со мной делались конвульсии, и я так сильно билась, что несколько человек нс могли меня удержать... Доктора, к которым мои родные обращались за советом, совершенно нс могли определить рода моей болезни, и усилия их сколько-либо ослабить мою болезнь – увеличивали ее. В 1858 г. моя болезнь еще более усилилась, и все надежды на мое выздоровление были потеряны. Родные мои, видя мою окончательную слабость, решили совершить в доме освящение воды в той надежде, что, по окроплении меня св. водой, мне сделается легче. Когда пришел священник и принес предметы, необходимые при водоосвящении: св. евангелие и крест, я почувствовала сильный страх и начала биться в конвульсиях. Когда же, после водоосвящения, священник поднес мне св. евангелие и крест для целования, я снова начала биться и кричать; при этом я старалась спрятать свое лицо. После этого я еще более ослабела, припадки повторялись со мной ежедневно, и я с каждым днем более и более ослабевала. Наконец родные мои в начале 1859 года решили повезть меня в Чернигов для поклонения мощам святителя Феодосия и чудотворной иконе Ильинской Божией Матери. В дороге со мною делались частые припадки; но, благодаря Бога, мы приехали в Чернигов благополучно. На другой день, 16 января, меня привели в пещеру, где почивают мощи святителя. При входе И в пещеру, со мной сделался припадок, но не в такой силе, как прежде. Помолившись святителю, родные повезли меня в Троицкий монастырь для поклонения чудотворному образу Богоматери. По приезде в монастырь, меня ввели в церковь и просили прочитать акафист Пресвятой Богородице. Во время чтения акафиста, со мной во всей силе повторился припадок, и я так ослабела, что меня, едва живую, привезли на квартиру. Вечером того же 16 января было решено, что завтра мы отправимся в пещеру к святителю Феодосию и попросим отслужить панихиду. 17 января меня привезли в собор; при входе в пещеру я почувствовала сильный страх, начала дрожать, и припадок со мной повторился. Тогда меня внесли в пещеру и положили на ступеньках у гроба святителя, и бывший в то время, священник Колесников начал служить панихиду. Когда перед панихидой священник, по просьбе моих родных, подошел ко мне, чтобы покрыть меня воздушком, который лежал на святителе, я начала кричать и старалась спрятать свое лицо; по окончании же панихиды, когда священник желал помазать мне лицо елеем из лампады, я снова начала биться и кричать и употребляла все усилия, чтобы лицо мое не было помазано. Тогда священник начал читать заклинательные молитвы св. Василия Великого. Во время чтения сих молитв, я молила Бога о даровании мне исцеления; при этом я дала обет никогда не выходить замуж, а оставаться девою. И – благодарение Богу и святителю Феодосию! – молитва моя не осталась тщетна. Как только священник, прочитав молитвы, помазал мне крестообразно елем лицо, мне сейчас же сделалось легче, но я так была слаба, что никак не могла подняться и, с дозволения священника, пролежала на ступенях до тех пор, пока нам не заявили, что время уходить, так как нужно запирать пещеру. Е вечеру того же дня я совершенно окрепла, так что на другой день, 18 января, меня увезли домой совершенно здоровой. После такого чудесного выздоровления, со мной в продолжение пяти лет нс было и признака прежнего припадка, так что родные мои начали уговаривать меня выйти замуж; тогда со мной снова повторился припадок, как бы в напоминание моего обета. Тогда я сказала о своем обете родным, и они оставили меня в покое и – благодарение Богу и святителю Феодосию! – с тех пор болезнь моя не повторялась. Свое выздоровление, заключила Навротская, я приписываю силе животворной молитвы и заступничества святителя Феодосия и желаю, чтобы оно было записано во славу святителя». Исцеленная Александра Навротская жива и до сих пор; строго соблюдая свой обет, она, в благодарность за свое исцеление, посвятила себя на служение ближнему и преимущественно – уходу за больными. Где только требуется помощь, она старается во всякое время подать ее. В то же время она старается и о поднятии нравственности среди сельских людей, убеждая их ходить в церковь, уважать священников; одним словом, старается идти тем путем, каким шли святые мироносицы за Христом».

70) Священник села Бровнич, Новозыбковского уезда, о. Димитрий Григоровский, в письме от 10 марта 1892 г. на имя настоятеля Черниговского кафедрального собора о. Иоанна Платонова, сообщил о следующем проявлении в его семье милости Божией по молитве к святителю Феодосию Углицкому.

«В июне месяце прошлого 1891 года, пишет о. Дим. Григоровский, дочь моя Анна – младенец трех лет – заболела корью. Во время болезни она своим слабым голосом часто просила нас, т. е. домашних, молиться за нее святителю, т. е. Феодосию Углицкому, образ коего давно имеется у нас, и мы привыкли изливать пред этим святителем свои грешные молитвы. Просьба дитяти была нами исполнена, и больная скоро выздоровела. Прошло после сего несколько времени, и выздоровевшая снова заболела, вероятно, от простуды. У ней сделался кругом шеи страшный завал, дыхание становилось затруднительным; я обращался за помощью к фельдшеру и к доктору, но было напрасно; никакие лекарства не помогали больной, ей становилось все хуже, и наконец в один вечер дитя было близко к смерти. Находясь в невыразимом горе, я с семейством коленопреклоненно и со слезами начали молиться пред образом святителя Феодосия Углицкого, прося угодника Божия избавить страждущую от болезни; причем мною дано было обещание, в случае выздоровления больной, выслать посильную жертву в пещеру к раке святителя. После молитвы я благословил больную образом святителя и возложил оный на голову ее. К утру больной стало легче, к общей нашей радости, а вскоре она совсем выздоровела. Дитя, слава Богу, здорово и теперь предстательством св. Феодосия. Да будет он всем нам заступником и покровителем ныне и присно и во веки веков!»

71) Священник села Разрытого, о. Иоанн Булгаков, в письме от 9 апреля 1892 года заявил о выздоровлении своем от воспаления легкого, по молитвам к святителю Феодосию Углицкому. Болезнь постигла священника Булгакова 3 декабря 1891 года; страдая, больной умственно взывал о помощи к святителю Феодосию; 20 декабря больному стало легче, а в день Богоявления Господня он совершал литургию.

Жена коллежского советника Ольга Вашетко, жительствующая в гор. Стародубе, письменно заявила следующее: «1892 года, января 10 дня, сын мой Николай, 12 лет, заболел рожею на голове и лице; доктора лечили больного, но облегчения не было; тогда я послала своей знакомой в Чернигов деньги и письмо с просьбою помолиться св. Феодосию Углицкому о здравии болящего Николая. В тот день и час, когда совершалось моление за моего сына при гробнице святителя, сыну моему сделалось лучше; он заметно начал поправляться и совершенно выздоровел. Такое исцеление я почитаю чудом и прошу напечатать о нем для прославления Бога и Его угодника». В начале июня месяца 1892 года г-жа Вашетко с исцеленным сыном своим была в Чернигове, совершала благодарственное моление при раке мощей св. Феодосия и рассказывала бывшим в пещере о вышеописанном знамении милости Божией к ее сыну.

73) Диакон с. Мезина, Кролевецкого уезда, о. Симеон Костюченко, в письме на имя о. кафедрального протоиерея заявляет: «18 марта 1892 года трехлетняя дочь моя Ольга внезапно заболела так сильно, что три дня находилась в бессознательном состоянии; я и семейство мое были положительно в отчаянии; мы молились Богу, призывали в помощь св. Феодосия Углицкого, образ которого поставили нарочно около больной. Однажды больная, открывши глаза, сказала матери: «мама, дай я поцелую Бозю». Мать быстро и с умилением поднесла образ к больной, и, когда больная приложилась к образу, в тот же момент лицо ее прояснилось, повеселело; всем стало заметно, что с больною произошла перемена к лучшему. Действительно, после сего случая больная скоро поправилась и в настоящее время, благодаря Господа Бога и великого молитвенника и заступника св. Феодосия Углицкого, вполне здорова».

74) Крестьянин села Андреевки, Черниговского уезда, Иван Якимов Пилипенко письменно, от 28 мая 1892 г., заявил о мгновенном исцелении его больной руки накануне недели Ваий сего года, по усердным молитвам его к святителю Феодосию Углицкому.

75) «В половине сентября 1890 года, пишет старший врач Болховского полка Матвеев, в городе Чернигове, сын мой Виктор, 6 лет, заболел скарлатиной, осложнившейся дифтеритом зева. Дифтерит не ограничился этим местом, но распространился на всю полость носа, пробил барабанные перепонки и проник в глаза, которые вследствие отека закрылись. Всюду появились дифтеритические пленки с обильным отделением гноя. Температура тела все время в течение месяца держалась от 40 до 41 градуса. Лицо больного приняло вид бесформенной массы. Истощение тела достигло высшей степени, не смотря на хорошее питание; сердце слабо билось. Все разнообразные медицинские средства не приносили никакой пользы. Тогда я, посоветовавшись с товарищем доктором Рыбальским, лечившим больного совместно со мной, пришел к заключению, что надежды на выздоровление нет никакой, о чем и объявил жене. В отчаянии мать пошла в собор, где ей дали пелену от мощей святителя Феодосия Углицкого. По возращении ее домой, мы возложили на голову младенца пелену, которую он облобызал. Минут через 10 больной попросил посадить его в постели поиграть. С этого дня началось медленное поправление здоровья сына, окончившееся полным выздоровлением. Твердо верую и убеждении, заключает свое показание г. Матвеев, что выздоровление моего сына Виктора произошло только чудотворением от мощей и по молитвам преосвященного Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского».

76) Священник села Кузнецова, Шуйского уезда, Владимирской губернии, прислал на имя преосвященнейшего Антония, епископа Черниговского и Нежинского, следующее сообщение о благодатной помощи женщине-родильнице по молитвам к святителю Феодосию Углицкому:

«2 сентября сего 1896 г., в 12 часов дня, прискакал ко мне верхом на лошади крестьянин деревни Вихарева Амплий Григорьев Краснов с просьбою помолиться о жене его, очень давно мучившейся родами. Просьбу Краснова я исполнил. 3-го сентября рано утром, в 2 часа за полночь, приехал ко мне тот же крестьянин с просьбою исповедать и причастить его жену, так как она находится при последнем издыхании, по причине неразрешения от бремени: «едва ли застанем ее и живою», – добавил он. Мы поехали. Краснов был в отчаянии. «Не знаю, что будет со мною, – говорил он, – если умрет у меня жена. Только что я маленько поправился, построил сарайчик и амбарчик (постройки его на гумне злые люди сожгли), только было поуспокоился – и опять постигает новое горе». – «Не горюй, – говорю я Краснову, – у Господа Бога много милостей. Воззови-ка сию минуту поусерднее и с верою к новоявленному угоднику Божию Феодосию о скорейшем разрешении от бремени твоей жены! он, угодник Божий, помогает всем взывающим к нему с верою о помощи». – «А как, батюшка, величать-то его?» спросил Краснов. – «Святитель», ответил я. В это время мы подъехали к деревне Махаловке. Краснов, скинув шапку и постоянно крестясь, со слезами на глазах, в молитве своей ко святителю Феодосию просил его помощи в постигшем несчастии. В таком молитвенном настроении он ехал через всю деревню, и, когда надел шапку, я сказал ему: «вот, Амплий, в эти самые минуты, в которые ты прибегал к ходатайству святителя и чудотворца Феодосия пред Богом, может быть, твоя жена и разрешилась от бремени». – «Дай-ка Господи!», ответил он с радостию. Прибыв в дом Краснова, я застал его жену еще неразрешившеюся от бремени, но измученною и говорившею мне самым слабым голосом: «батюшка! поскорее исповедуй и причасти меня. Я сию минуту умираю, жизнь моя на волоске...» Повивальная бабка заявила мне, что они и не знают уже, что им и делать; сами измучились с ней, а между тем еще и не видно ничего такого, что могло бы подать надежду на скорое разрешение от бремени. «Бог милостив», сказал я и, став пред св. иконами, засветил свечку и пригласил всех присутствующих в доме молиться Господу Богу. Взяв в руки епитрахиль, и еще не надев ее, я мысленно воззвал к Богу: «Господи! молитвами угодника Твоего святителя Феодосия, разреши от бремени сию умирающую рабу Твою Наталью!» И – о, чудо милости Божией! – в тот же момент послышался плач ребенка; повивальная бабка наскоро подскочила к разрешившейся от бремени женщине и приняла на руки рожденного младенца. В этот же момент слышу крив разрешившейся женщины: «батюшка, не Бог ли ты!.. Батюшка, да не Бог ли ты!... (она это повторяла несколько раз). Как мне тебя благодарить-то! Я бы тебе в ножки поклонилась, да не могу приподняться-то!» – «Молись и благодари святителя Феодосия, новоявленного угодника Божия; он помог тебе в твоем трудном рождении», сказал я.

Удивленные таким чудом и обрадованные ниспосланною милостию Божиею, все находившиеся в доме уразумели, что такое быстрое и сверх всякого чаяния чудесное разрешение от бремени Красновой действительно произошло по чудесному ходатайству пред Богом святителя Феодосия, и в незабвенную память сказанного события положили нарещи новорожденного Феодосием».

Свое показание иерей Михаил заканчивает так:

Воздавая славу Единому Богу, по молитве святителя Феодосия, архиепископа Черниговского, даровавшему чудесное разрешение от бремени упомянутой крестьянке Наталии Красновой, – я сообщил все здесь так, как было, не прибегая ни к какому вымыслу, и свидетельствую пред Богом истину мною поведанного.

Священник Владимирской губернии, Шуйского уезда, села Кузнецова, Михаил Мартиров».

Определение Святейшего Синода о прославлении и открытии мощей святителя Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского (26 июня 1896 года)

По указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод имели суждение о порядке объявления во всенародное известие об открытии мощей святителя Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского. Приказали: для всенародного объявления о предстоящем, 9 сентября сего года, в городе Чернигове торжественном открытии мощей святителя Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского, напечатать в № 30 «Церковных Ведомостей» нижеследующий указ, предписав Московской и Грузино-Имеретинской синодальным конторам, синодальным членам, и прочим епархиальным преосвященным архиереям, заведывающему придворным духовенством, протопресвитеру военного и морского духовенства, начальствующим лавр и ставропигиальных монастырей прочесть оный во всех церквах после литургии в первый по получении №30 «Церковных Ведомостей» воскресный или праздничный день.

Память преосвященного Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского, со дня его преставления, последовавшего 5-го февраля 1696 г., благоговейно чтима была в православном народе Русском, стекавшемся во множестве из разных местностей Российской империи в Черниговский Борисоглебский собор к могиле иерарха для принесения молитв о упокоении души его, с упованием на молитвенное ходатайство его пред Богом. К почитанию святителя влекли верующих и воспоминания о высокой подвижнической жизни его, и чудодейственные исцеления от различных недугов, совершавшиеся при его гробе. Ряд чудесных проявлений благодати Божией от мощей святителя Феодосия Углицкого открылся исцелением от тяжкой болезни преемника его по Черниговской кафедре, архиепископа Иоанна Максимовича, впоследствии митрополита Тобольского. Благодарный за свое исцеление, архиепископ Иоанн составил в честь святителя Феодосия «похвалу», в которой называет его «земным Ангелом и святым, пребывающим в серафимской пастве». По распоряжению же архиепископа Иоанна устроена была в фундаменте Борисоглебского соборного храма, над гробом святителя Феодосия, каменная пещера, в которую около 200 лет стекаются за благословением и дарами духовными усердные почитатели святителя Феодосия. Господь Бог, дивный и славный во святых Своих, неоскудеваемо творил и ныне творит чудеса и являет Свои благодеяния, предстательством святителя Феодосия, с верою притекающим к его гробнице в тяжких и неизлечимых болезнях, в трудных обстоятельствах жизни, в душевных скорбях и нуждах житейских. Уверенность в святости сего святителя, чрез совершавшиеся у гроба его чудесные исцеления, в православном народе возрастала и утверждалась все более и более. О такой уверенности народа засвидетельствовал между прочим Черниговский губернатор во всеподданнейшем отчете о состоянии Черниговской губернии за 1889 год, на каковое свидетельство благоугодно было обратить свое внимание в Бозе почившему Государю Императору Александру Александровичу. В виду сего Святейший Синод поручил преосвященному Черниговскому собрать и доставить Синоду сведения о жизни и подвигах святителя Феодосия Углицкого. По получении от преосвященного означенных сведений, Святейший Синод, приняв во внимание, что известия о чудесах святителя Феодосия остаются не вполне дознанными, а между тем общая уверенность в святости сего святителя утверждается все более, нашел благовременным приступить к необходимым распоряжениям для удостоверения о нетлении тела святителя Феодосия и о чудесных действиях, совершающихся при гробе его над верующими.

Ближайшее обследование сего дела Святейший Синод возложил на высокопреосвященного Иоанникия, митрополита Киевского, и местного епископа Антония, которые, присоединив к себе викария Черниговской епархии, епископа Питирима, ректора Черниговской семинарии, члена Киевской духовной консистории протоиерея Преображенского и двух протоиереев из местного соборного причта, 5-го июля 1895 года, прибыли в пещеру при Борисоглебском храме Черниговского кафедрального собора и, по совершении здесь панихиды но святителе Феодосии, произвели подробное освидетельствование гроба, одежд и самого тела святителя Феодосия, при чем оказалось, что тело святителя Феодосия благодатию Божиею сохранилось нетленным, не смотря на пребывание в течение 200 лет в пещере Борисоглебского храма, не отличающейся при том сухостию. Независимо от сего, высокопреосвященный Иоанникий и епископ Антоний, вместе с другими означенными духовными лицами, пригласив лиц, испытавших на себе или на своих сродниках чудесные исцеления заступлением святителя Феодосия по молитвенном призывании благодатной его помощи, собрали от них под присягою за рукоприкладством показания о действительности совершившихся над ними чудотворений. Таких событий было обследовано ими сорок девять, из числа коих двенадцать были в свое время занесены в книги кафедрального Черниговского собора для записи сказаний о чудесах святителя.

Синод, рассмотрев во всей подробности и со всевозможным тщанием все вышеизложенные обстоятельства, пришел к полному убеждению в истине нетления тела святителя Феодосия и в достоверности чудес, чрез него совершающихся и, воздав хвалу дивному во святых Своих Господу Богу, присно благодеющему твердой в праотеческом православии Российской державе, и ныне, в дни благословенного царствования благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича, как древле, благоволившему явить прославлением иерарха Церкви Российской новое и великое знамение Своих к ней благодеяний, подносил Его Императорскому Величеству всеподданнейший доклад, в котором изъяснил следующее мнение: 1) во блаженной памяти почившего Феодосия, архиепископа Черниговского, причислить к лику святых, благодатию Божиею прославленных, и нетленное тело его признать святыми мощами; службу святителю Феодосию составить особую, а до времени составления таковой отправлять ему службу общую святителям, память же святителя праздновать как в день преставления его, 5 февраля, так и в день, который Его Императорскому Величеству благоугодно будет назначить для открытия мощей святителя, и 3) объявить о сем во всенародное известие указами Синода. При докладе сем представлены были на Монаршее усмотрение подлинный акт освидетельствования мощей святителя Феодосия, краткое описание случаев чудодейственной помощи прибегавшим в болезнях и несчастиях к его заступлению и краткие сведения о жизни и деятельности святителя Феодосия. На всеподданнейшей записке обер-прокурора, при коей был повергнут на Высочайшее Государя Императора благовоззрение вышеупомянутый всеподданнейший доклад Синода, Государь Император, в 13 день апреля сего года, соизволил собственноручно начертать: «Согласен. Прочел с умилением». При этом г. синодальным обер-прокурором всеподданнейше было доложено, что торжество открытия мощей святителя Феодосия было бы, по мнению Синода, благовременно совершить в первой половине сентября настоящего года.

Во исполнение изъясненной Высочайшей воли Святейший Синод, по определению 19–24 июня 1896 года, постановил поручить преосвященному Иоанникию, митрополиту Киевскому, совершить совместно с преосвященным Черниговским Антонием торжественное открытие мощей святителя Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского, а для торжества сего назначить 9 день сентября текущего года.

Торжество открытия мощей святителя Феодосия

Скоро радостная для православных христиан весть об открытии св. мощей святителя Феодосия обошла всю землю Русскую и везде вызвала в сердцах православных христиан благодарение Господу Богу, дивному во святых Своих, проявившему вновь источник Своих благодатных исцелений и давшему новое свидетельство истинности православной Церкви. Эта весть пробудила в сердцах православных стремление отправиться на поклонение новоявленному угоднику Божию, облобызать его честные мощи, попросить у него молитв за себя перед Богом и получить исцеление от недугов душевных и телесных. И вот из самых отдаленных мест России стали появляться вести, что собираются на торжество в Чернигов богомольцы; стали получаться письма с просьбою прислать изображение новоявленного угодника и житие его или поставить пред ракою свечу в день открытия и прославления мощей его. Заблаговременно Чернигов стал приготовляться к великому празднику. В этих приготовлениях принимала живое участие как власть духовная, так и светская. Преосвященнейшим Антонием, епископом Черниговским и Нежинским, была образована комиссия, под председательством преосвящ. Питирима, епископа Новгородсеверского, на которую были возложены заботы по устройству празднества. Она осмотрела городские храмы и здания, принадлежащие духовному ведомству, для определения необходимого в них ремонта; избрала место для раки святителя; сделала необходимые приспособления для крестного хода, разослала приглашения на торжество, как духовным особам, так и светским; вызывала представителей от духовенства из каждого уезда Черниговской епархии, а также настоятелей и настоятельниц монастырей епархии, для присутствования на торжестве; позаботилась об устройстве для них помещения, об устройстве обеда в день торжества и выработала церемониал, согласно которому оно совершалось. Принимала живое участие в приготовлениях к празднеству также и власть светская. Многие общественные здания были отремонтированы; улицы перемощены; для помещения имеющих прибыть на торжество богомольцев сооружены в двух местах – при реке Десне и на Александровской площади – бараки с электрическим освещением; при них устроены дешевая столовая, а также чайные. При бараках были устроены две комнаты: одна для хранения вещей богомольцев, другая – для подачи первоначальной помощи больным; при последней неотлучно находился доктор и два фельдшера. При бараках же находился пожарный обоз на случай пожара. Постройки, возведенные для богомольцев при р. Десне, получили название «городка святителя Феодосия». Кроме того, Попечительством общины сестер милосердия святителя Феодосия, чудотворца Черниговского, были устроены на «новом бульваре», вблизи собора, четыре палатки на случай внезапного заболевания молящихся, и назначены три сестры милосердия раздавать воду почувствовавшим себя дурно в самом соборе. Воздвигнутые постройки были освящены 30-го августа, после литургии, отслуженной в кафедральном соборе преосвященным Питиримом, епископом Новгородсеверским, в присутствии г. начальника губернии и прочих административных лиц. Управлением Московско-Воронежской железной дороги увеличено число поездов для доставления богомольцев в Чернигов.

9-го Сентября 1896 г. в Чернигове

Для охранения порядка при громадном стечении народа, какое предполагалось в дни торжества, был прислан в Чернигов 166-й Луцкий пехотный полк, две сотни казаков Уральского казачьего войска, и возвращен из лагерного сбора в Чернигов раньше положенного срока квартирующий в Чернигове Осторожский пехотный полк. Уже с первых чисел сентября стало заметно особенное оживление на улицах города. Богомольцы прибывали. Простой народ останавливался в бараках, а более состоятельный – в гостиницах и частных домах. Священники – представители уездного духовенства, а также настоятели и настоятельницы монастырей, водворились в отведенных для них помещениях, первые – в зданиях духовной семинарии и училища, последние – в епархиальном женском училище, где они имели и готовый стол.

Незадолго до самого праздника прибыли из Москвы представители общества хоругвеносцев храма Христа Спасителя и Кремлевских соборов, в своих оригинальных кафтанах, с жетонами на груди, на которых изображена хоругвь. Они привезли в дар Черниговскому Спасо-Преображенскому собору две ценные хоругви; на одной из них изображены: с одной стороны святитель Феодосий, чудотворец Черниговский, с другой – святые, память которых празднуется 9-го сентября. На другой хоругви с одной стороны находится изображение Владимирской иконы Божией Матери, с другой – четырех святителей Московских: Петра, Алексия, Ионы и Филиппа. Внизу хоругви, на которой изображен святитель Феодосий Углицкий, сделана надпись о том, что они принесены в дар Черниговскому Спасо-Преображенскому собору Московскими хоругвеносцами в память открытия мощей св. Феодосия. На вокзале хоругвеносцы были встречены кафедральным протоиереем и церковным старостою. Когда они приблизились к черте города, на встречу им вышел из Спасо-Преображенского собора крестный ход. Присоединившись к нему, хоругвеносцы направились в собор, где кафедральный протоиерей отслужил благодарственный молебен по случаю благополучного прибытия их в Чернигов и произнес слово, в котором указал на тесную связь Чернигова с сердцем России – Москвою, закрепленную особо чтимыми в Москве Черниговскими святынями и благодарил хоругвеносцев за принесенный дар. При встрече хоругвеносцев на черте города присутствовал г. начальник губернии, который, выслушав от них благодарность за оказанный прием, сказал: «Мне особенно близок ваш приход сюда с дорогими святынями, как сыну православной Церкви и как питомцу Белокаменной. Бы сами видите, как Чернигов радуется участию, с которым в лице вашем Москва отнеслась к его торжеству, являющемуся торжеством всей православной Церкви». Кроме хоругвей, хоругвеносцы храма Спасителя и Кремлевских соборов принесли еще в дар Черниговскому кафедральному собору евангелие в дорогой оправе, крест, священные сосуды, прекрасную лампаду к раке святителя Феодосия и 135 руб. денег на масло для нее. В скором времени прибыли представители общества хоругвеносцев из Троице-Сергиевской лавры, принесшие в дар кафедральному собору четыре прекрасных хоругви – две металлические и две кипарисовые. Они встречены были также с крестным ходом из Спасо-Преображенского собора духовенством и массою народа.

Кроме вышеупомянутых лиц прибыли к празднику: представитель Киевской академии, в которой святитель Феодосий получил воспитание, доцент академии и настоятель Андреевского собора священник Титов; настоятель Киевского Выдубицкого монастыря, в котором был некогда настоятелем св. Феодосий, архимандрит Евлогий; уездные предводители дворянства, губернские предводители дворянства – Черниговского и Нижегородского, начальник Киевского военного округа, г. товарищ обер-прокурора Св. Синода, председатель Комитета министров и некоторые другие из высших административных лиц. Из архипастырей прибыли на торжество: высокопреосвященнейший Иоанникий, митрополит Киевский и Галицкий. высокопреосвященный Модест, архиепископ Волынский и Житомирский, высокопреосвященный Иустин, архиепископ Херсонский ιι Одесский, и епископы: преосвященный Гурий, епископ Самарский, и преосвященный Назарий, епископ Гдовский, как представитель преосвященного Палладия, митрополита С.-Петербургского и Ладожского; прибыла и масса народа, определить которую нужно десятками тысяч. Тут были богомольцы, пришедшие пешком из Архангельской, Оренбургской, Пермской и других отдаленных губерний; были посланцы от раскольников, прибывшие из Кубанской области, губерний – Нижегородской и Владимирской, отправленные сюда своими единоверцами посмотреть, чтобы воочию убедиться во всем том, что дойдет потом путем печатных известий и рассказов бывших на торжестве; были юродивые, явившиеся из разных мест и невольно обращавшие на себя внимание своим оригинальным видом; собралось много кликуш и бесноватых, а также масса больных всякого рода, чающих получить исцеление у мощей святителя, с трудом совершивших паломничество или привезенных сюда родственниками, воспользовавшихся случаем поклониться и помолиться пред св. мощами ново явленного угодника Божия и чудотворца.

В среду 4-го сентября в пещере Борисоглебского собора, после молебствия, преосвященнейший Антоний, еп. Черниговскип и Нежинский, с Петром, еп. Новгородсеверским, кафедральный протоиерей o. И. Платонов, ключарь собора о. Стефановский и иеромонах Киево-Печерской лавры Алексий совершали переоблачение честных мощей святителя Феодосия, чудотворца Черниговского.

Поразительно трогательное – по словам преосвящ. Питирима – впечатление произвело на них это переоблачение. Казалось, что святитель почил только вчера. Когда, после установленного молебствия, с мощей святителя сняли облачения, то нашли также совершенно нетленно сохранившиеся шейный крест и парамант (шелковый плат с изображением орудий страданий Спасителя, носимый со дня пострижения всеми монашествующими на спине). Парамант даже не пожелтел.

Мощи святителя переоблачили в роскошное архиерейское одеяние вз белой парчи с цветами, вышитыми золотом. Панагию и митру надели те самые, которые были при погребении святителя в 1696 году.

5-го сентября, в 12 часов дня, в кафедральном соборе и во всех приходских и монастырских церквах г. Чернигова была совершена торжественная панихида, на которой поминались все лица, имевшие то или иное отношение к святителю Феодосию. К числу их относились: патриарх Адриан, совершавший хиротонию святителя Феодосия во епископа, император Петр I, в царствование которого свят. Феодосий был посвящен во епископа, и прочие императоры и императрицы до Александра III включительно, при котором поднятый вопрос об открытии мощей святителя нашел в покойном императоре полное сочувствие. Поминались также и родители святителя Феодосия иерей Никита и Мария, а также все почившие архипастыри Черниговские.

6-го сентября раздался благовест в кафедральном соборе и во всех приходских и монастырских церквах г. Чернигова к заупокойному всенощному бдению, которое совершено было по парастасу, при чем на заупокойных ектениях поминался преосвященный – Феодосий, архиепископ Черниговский. Стечение богомольцев было до того велико, что не только сам собор, но и соборная ограда далеко не могли вместить всех, желавших присутствовать при богослужении.

7-го сентября в 9 часов утра последовал благовест в кафедральном соборе и во всех приходских и монастырских церквах г. Чернигова к поздней и последней заупокойной литургии, которую в соборе совершал преосвященный Питирим, епископ Новгородсеверский, викарий Черниговский, с архимандритами и священниками. К началу богослужения прибыл в собор прямо с вокзала железной дороги приехавший в этот день из Киева в Чернигов высокопреосвященный Иоанникий, митрополит Киевский и Галицкий. Все священнослужители были в белых облачениях. Величественный хор, оглашавший храм чудным пением, состоял из 150 человек; на хорах пели архиерейские певчие, на клиросах соборные. Молящихся на заупокойную литургию собралось еще более, нежели в предыдущие дни; кругом за оградой стояла толпа народа, исчисляемая десятками тысяч.

На заупокойной ектении поминался святитель Феодосий, чудотворец Черниговский.

В обычное время преосвященный Питирим произнес следующее слово:

«И в настоящий предпразднственный день торжества св. веры нашей молитвенно воспоминаем угодника Божия св. Феодосия, да упокоит Господь душу его со святыми. Этим последним заупокойным молением о нем приносим ему как бы последний дар любви нашей к нему. Последнею молитвою к Богу о упокоении его подвигаем его к тем более усердным молитвам его о нас и во дни прославления его в особенности.

Следует ли говорить о том, как пламенно он желает, как и все святые, содействовать нашим прошениям, помогать нашим нуждам своим ходатайством и своею молитвою за нас пред Престолом Всевышнего?

Во дни своей жизни, он все заботы и труды, опытность духовную и Божие к себе благоволение с радостью посвящал пользе ιι спасению паствы своей; сердце его до того преисполнено было небесной любви к вверенному ему стаду, что не тесно вмещало всех в себе. Ныне, когда все желания его, обращенные к небу, все чаяния сердца его исполнены, ему остается воспевать песнь славословия и благодарения Богу всяческими, не столько уже за себя преклонять колена пред Господом, сколько за нас, странствующих еще на земле.

Что Тебе принесем, или что Тебе воздадим, Всеблагий Промыслителю наш Господни, Который и в наши скудные верою времена и из среды нас самих – земнородных воздвигаешь близких нам благоприятных молитвенников за нас и удивляешь милости Твои к нам, сохраняя в нетлении святые останки Твоих угодников, как говорит об этом один учитель Церкви Христовой: «Владыка Христос даровал нам мощи святых, как спасительные источники, которые источают многоразличные благодеяния, как тихие пристанища или спасительные маяки среди волнующегося моря доставляют безопасное убежище от бури и потопления». И в самом деле, чего только не бывает с нами в этой жизни? Удовольствия, по выражению вселенского учителя Церкви Григория Богослова, отнимают твердость, роскошь изменяет мужество, уныние расслабляет силы, клеветы нас оскорбляют, лесть злоумышляет против нас, страх приводит в отчаяние. Не только горести жизни несносы, но и то, что́ по-видимому приятно, печалит нас своею превратностию. Такова жизнь человеческая.

И хотя буря страшна, плавание опасно, однакоже мы – пловцы часто спим беспечно. Скорби ревут, как волны; злоумышления скрываются, как подводные камни; враги лают, похитители окружают; приходит старость, как зима; настоит смерть, как кораблекрушение. Видишь бурю, говорит св. Григорий Богослов, правь искуснее; смотри, как плывешь, не затопи своей ладьи, нагрузив ее или богатством, приобретаемым неправдою, или бременем страстей.

«Чем поэтому можем мы воздать Владыке Христу за дарование нам спасительного пристанища чрез святых? И какое бесчисленное множество чудес, которые совершал Господь и через самые мощи и другие останки святых для всех, кто с верою притекал к ним? С совершенным убеждением свидетельствовали об этом еще древние св. отцы и учители Церкви пред своими современниками, не редко призывая их самих во свидетели истины. Для нас, сынов России благословенной, особенно отрадно, что по всему обширному пространству ее рассеянные нетленные останки святых служили и служат видимыми источниками помощи для верующих. Потому радуемся мы, как говорит св. Григорий Богослов, при самых гробах их. Возрадуйся и ты, Церковь Черниговская, и воспользуйся драгоценным сокровищем, которое торжественно являет тебе Бог в нетлении мощей твоего святителя, к благополучию твоему временному и вечному, к помощи твоей в бедах и злоключениях и к утверждению тебя в св. вере и благочестии. Отныне тем с бо́льшим дерзновением обращайся за помощию к нему.

«Нужно ли нам, сыны православной Церкви, доказывать благотворность обращения к молитвенной помощи святителя и благоговейного прикосновения к мощам его? Мы знаем целый ряд засвидетельствований истинности сего от лиц, с клятвенным призыванием имени Божия подтвердивших испытанное ими на себе и виденное на других. Если же кого и это не убеждает, то пусть вспомнит поясняющие эти слова одного из приснопамятных святителей отечественной Церкви нашей: «Как сосуд, в котором долго хранится благовонная масть, заимствует от нее силу благоухания, так самое тело христианина, в котором постоянно обитает благодатная сила Христова, проницается ею во всем составе своем и даже благоухает ею для других. И так как сила Христова нетленна, то естественно, что, вселясь в людей, иже Христовы суть, и телам их сообщает нетление; так как сила Христова всемогущая, то естественно, что чрез них и чудодействует, когда это благоугодно Господу, подобно тому, как некогда чудодействовала эта сила Христова чрез платки, полотенца, которые были на теле святого апостола Павла и приняли в себе пот его, или чрез одно осенение тению святого апостола Петра».

Впрочем, кого не убеждает и не трогает самое нетление и жизнь, и чудеса святых Божиих, может ли на того подействовать слово человеческое?

Служа источником многоразличных благодеяний для нас, нетление телес св. Божиих, которыми красуется наша Церковь, служит вместе с тем и доказательством божественности нашей веры, что, принятая предками нашими во всей чистоте своей, эта вера есть спасающая нас. Но истинная вера как не спасает тех, кто неправо исповедует ее, так не может быть вполне благотворна и для тех, кто не заботится о соблюдении чистоты ее и не старается осуществлять ее в своей жизни.

Святая вера, которая спасла многих святых Божиих и прославила нетлением тела их, может послужить к нашему осуждению, если мы, имея в руках спасительные средства, стали бы, однако, пренебрегать ими. В последнем случае и святитель Христов Феодосий, отныне прославляемый угодник Божий, не станет ли против нас на всемирном суде и не обличит ли нашего небрежения и нашей беспечности?

Итак, приступи всякий и всецело отдайся Господу! Учись, скажем словами св. Григория Богослова, евангельскому образу жизни, воздержанности языка, порабощению тела, смиренному о себе мнению, чистоте мысли, истреблению в себе гнева! Вынуждают от тебя силою, приложи от себя; гонят, терпи; хулят, молись; умертви себя греху, распнись с Христом, всю любовь свою обрати к Господу. Но это трудно?... Какое же благо достается легко? Кто, почивая, возвигает себе победный памятник? Кто, предаваясь роскоши и услаждаясь звуками свирели, украсился венцом терпения? Никто, не пробежав поприща, не берет награды.

Труды рождают славу. Сему учил жизнию своею, а ныне прославлением своим святитель Христов, коего тело не утаила земля, а душа, вошедшая в небеса, упокоевается в недрах Авраамовых, видит лики Ангелов, славу и великолепие блаженных, – выражаясь словами Григория Богослова, веселится, посмеваясь всему здешнему богатству, ничтожным достоинствам, обманчивым почестям, заблуждению чувств, превратностям сей жизни. Но, святителю Христов, предстоя ныне Великому Царю, милостиво призри на нас с высоты, управляй нашими словами и жизнию, паси, как прежде, свою священную паству, направляй ее к лучшему, гони от нее прочь всякое неверие и лжеверие, озаряй нас светом Святые Троицы, Которой ты предстоишь, Которой и мы покланяемся и служим, Которую славим и Которой всякая слава подобает, честь и держава во веки веков».

По окончании литургии вышел из алтаря на середину церкви высокопреосвященный Иоанникий в сопровождении высокопреосвященного Модеста, архиепископа Волынского, преосвященного Гурия, епископа Самарского, и преосвященного Питирима, епископа Новгородсеверского, семи архимандритов и 42 протоиереев и священников, и началась последняя торжественная панихида по архиепископе Черниговском Феодосии. При пении «Со святыми упокой» и «Вечная память», все присутствующие благоговейно преклонили колена. Молящийся православный люд, умиляясь и благоговея, ощущал умом и сердцем своим все величие переживаемой минуты, приносил последний дар любви своей святителю Феодосию в молитве об упокоении души его, ибо, с сегодняшним последним возглашением архидиаконом и возгласом лика архиепископу Феодосию «вечной памяти», отныне на вечные времена память о святителе будет звучать возгласами и напевом: «Святителю отче Феодосие, моли Бога о нас».

По окончании панихиды высокопреосвященный Иоанникий заходил в пещеру, где почивали мощи святителя, для поклонения им.

В этот же день вечером, накануне праздника Рождества Пресвятые Богородицы, совершены были архиерейские богослужения во многих соборах. Митрополит Иоанникий служил в Троицком монастыре.

8-го сентября в обоих храмах кафедрального собора рано утром совершена была литургия, на которой сподобились причаститься св. Таин богомольцы, готовившиеся к этому. Поздняя литургия была совершена в обоих храмах собора теми же архипастырями, которые совершали в них накануне всенощное бдение.

В 4 часа пополудни совершена была в кафедральном соборе малая вечерня.

В 6 часов вечера раздался благовест в кафедральном соборе и во всех приходских и монастырских церквах г. Чернигова ко всенощному бдению. Тысячи народа уже наполняли соборную площадь и ближайшие улицы. Войска, конные жандармы и казаки с большим трудом сдерживали народную массу, – только сравнительно немногим счастливцам пришлось попасть в собор или ограду церковную. Деревья и крыши соседних домов были унизаны народом. По приезде в собор высокопреосвященнейшего Иоанникия, началось всенощное бдение в честь святителя Феодосия по общей минее, которое совершал высокопреосвященнейший Иоанникий, в сослужении Модеста, архиепископа Волынского и Житомирского, Иустина, архиепископа Херсонокого и Одесского, и епископов: Гурия – Самарокого и Бузулукского, Антония – Черниговского и Нежинского, Назария – Гдовского и Питирима – Новгородсеверского, при участии 9 архимандритов, 9 игуменов и всех настоятелей Черниговских церквей и монастырей.

По окончании чтения паримий и ектений народ, находившийся в храме и в ограде, заволновался. Богомольцы зажгли свечи; отворились царские врата, и начался выход на литию. При колокольном звоне и пении литийных стихир последовал выход из Спасо-Преображенского собора с крестным ходом к Борисоглебскому собору, где почивали мощи святителя Феодосия. В крестном ходе приняли участие до ста священнослужителей. Путь, по которому следовал крестный ход, был усыпан цветами. Порядок шествия крестного хода был нижеследующий: впереди шли псаломщики в стихарях и несли фонари по два в ряд, за ними псаломщики с запрестольными крестами и между ними крест с изображением Голгофы, убранный сплошь цветами, – дар ко гробу святителя от жительниц города Чернигова; за псаломщиками следовали ученики духовного училища; за ними хоругвеносцы с хоругвями, из последних особенно обращали на себя внимание привезенные из Москвы и убранные цветами; за ними шесть воспитанников духовной семинарии по два в ряд; далее диаконы по два в ряд, а за ними иеромонахи, священники, протоиереи и архимандриты также по два в ряд; далее следовал хор певчих, два диакона с кадилами, два протоиерея с крестом и евангелием, за ними два иеромонаха с Елецкою чудотворною иконою, два иеромонаха с Троицкою чудотворною иконою, четыре иподиакона с дикирием, трикирием и рипидами, предшествуя высокопреосвященнешему владыке Иоанникию, облаченному в голубую мантию, в белом клобуке и с посохом в руке; за митрополитом следовали архиереи в цветных мантиях и также с посохами в руках, затем архимандриты в черных облачениях, игумены и иеромонахи в епитрахилях и священники в серебряных облачениях. По пути крестного хода с одной стороны стояли шпалерами ученики духовных училищ и семинарий, с другой – цепь солдат без ружей. Приблизившись к пещере, где почивали мощи святителя Феодосия, крестный ход остановился. Владыка митрополит, преосвященные архиереи и священнослужители, назначенные к несению гробницы с честными мощами, вошли в пещеру. Прочее духовенство и певчие остались в ограде, не прерывая пения литийных стихир. Митрополит окропил святою водою новую гробницу, которая стояла прежде в соборе у раки, лентионы и покровы, а архиереи переложили честные мощи св. Феодосия в этот новый кипарисовый гроб, обитый шелковою материею с золотыми цветами и позументами. Архимандрит Филарет из Почаевской лавры, Герман из Новгородсеверского монастыря, Евлогий из Выдубицкого монастыря и старейшие протоиереи, подняв гроб, изнесли его из пещеры и храма. По установлении на носилки, архимандриты, подняв гроб с мощами на плечи при содействии богомольцев, понесли его вдоль монастырской ограды. Гробу предшествовал крестный ход.

Чудную картину представляло собою торжественное перенесение мощей св. Феодосия. Прекрасная, тихая, совершенно летняя ночь. Луна мягко обливает своим серебристым сиянием город и его окрестности. Электрические фонари освещают площадь, собор и его ограду. Воздух оглашается колокольным звоном и песнопением величественного хора. Процессия перенесения мощей святителя Феодосия торжественно и благоговейно двинулась обратно. С замиранием сердца, в немой тишине, устремлявшая до сих пор к пещере все свои взоры и помыслы толпа, вдруг разразилась громкими воплями и рыданиями. Одни читали вслух молитвы, другие громко возносили свои прошения к святителю Феодосию, третьи также громко приносили покаяния в своих грехах. Это была потрясающая минута, полная торжественности уже по одному молитвенному восторгу, охватившему несметную толпу богомольцев, – минута, не поддающаяся описанию.

С крестным ходом честные мощи были обнесены, при пении литийных стихир, вокруг Спасо-Преображенского собора, с остановками против западных и южных дверей храма, алтаря, северных дверей и опять против южных дверей. При первой остановке протодиакон, произнося моление: «Спаси, Боже, люди Твоя», впервые упомянул святителя Феодосия в числе наших молитвенников пред Богом. При последней остановке против западных дверей была прочитана митрополитом литийная молитва: Владыко многомилостиве... по окончании которой крестный ход вступил в собор. Кипарисный гроб с мощами, запертый по положении мощей в него еще в пещере замком, был поставлен посредине храма на приготовленном для этого особом помосте, обитом красным сукном. Всенощное бдение продолжалось обычным порядком. После первой кафизмы преосвященный Антоний, епископ Черниговский, произнес следующее слово:

«Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотоюpodpis (1 Тим. 4:12).

Между другими наставлениями, какие заповедал своему ученику – епископу Ефесскому Тимофею св. Ап. Павел, содержится и такое наставление: «будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1 Тим. 4:12). Этот завет апостольский епископы, как предстоятели церквей, старались осуществлять в своей жизни. И наш великий святитель, архиепископ Черниговский Феодосий Углицкий, в себе самом воплощал образец истинного пастыря. Слово его было мудро, растворено благодатию. Он назидал своими речами своих пасомых при жизни; назидает всех нас и теперь. В своих видениях он нередко наставлял людей верующих на путь спасительной жизни: научал ходить в храмы Божии, говеть, исполнять уставы св. Церкви, слушать в храмах молебные и акафистные пения, молиться пред чудотворными иконами, чтить праздники церковные, исповедаться в своих согрешениях и приобщаться св. Тела и Крови Господней. Был святитель Феодосий правдив и говорил только слова правды. Когда нужно было, он защищал своих подчиненных и требовал правосудия, доказательством чего служит недавно напечатанное одно из писем его к владельцу с. Обтова Ив. Петр. Забеле, написанное им в м. марте 1691 года. «Честный отец Григорий, священник Обтовский слезно просил меня (пишет святитель Феодосий Забеле) обратиться к вашей милости, чтобы не был он удаляем от церкви Обтовской, для которой он и посвящался. Прошу за него вашу милость, чтобы вы относились к нему благосклонно и особенно, если он звание свое носит достойно; но если он к несчастью, будет поступать не так, как подобает, то удалять его с прихода надо по закону, т. е. пред суд духовный позвать, вполне доказать виновность, и тогда уже, если будет изгнан из прихода, это будет правильно и безгрешно».

Перенесение мощей святителя Феодосия

Подавал собою святитель Феодосий образец «в вере и в житии». Сильна и непоколебима была вера святителя в живого Господа Бога и в Его святой Промысл. Всею душою и сердцем святитель Феодосий был предан Господу Богу и Его заповедям. Жил он так, как велит закон христианский. С юности святитель отличался смирением, терпением, воздержанием и трудолюбием. С раннего возраста он начал жизнь подвижническую, святую, – был инок в истинном смысле этого слова. Любя иночество сам, святитель Божий старался проводить иноческое житие и среди других: как игумен сперва Корсунской обители, потом Выдубицкой, а по переходе в Чернигов – Елецкой обители, святитель Феодосий много заботился об устройстве в них жизни на строгих иноческих началах. При том, не только устроял прежние монастыри, но заботился об устроении и новых обителей; так, в 1680 году он устроил скит на монастырской земле Выдубицкого монастыря в Мозырском уезде; а при управлении Черниговскою епархиею положил основание для двух монастырей: Печеницкого и близ Любеча. Святая подвижническая жизнь Феодосия Углицкого доставила ему великое уважение сначала со стороны Киевлян, а потом и от жителей Черниговской области. Ему давали важные поручения, наприм., отправляли в Москву к царям Иоанну и Петру Алексеевичам с ходатайством об утверждении епископа Луцкого Гедеона на кафедре митрополита Киевского. Черниговский архиепископ Лазарь Баранович, блюститель Киевской митрополии, еице в 1674 году в письме своем пророчески передавал Феодосию желание свое, чтобы «имя его написано было на небесах». Когда тот же архиепископ Лазарь Баранович сблизился с Феодосием и узнал его высокие нравственные качества, то пожелал иметь его своим постоянным помощником. Самый добрый отзыв дал об архимандрите Феодосии патриарху Адриану архиеп. Лазарь, когда вместе с гетманом Малороссии просил патриарха назначить Феодосия помощником ему, Лазарю, в управлении Черниговскою епархиею. Вместе с гетманом преосвященный Лазарь Баранович засвидетельствовал, что «пречестный архимандрит Феодосий – муж благий, украшенный добродетелями монашеской жизни, которую ведет с молодых лет, опытен в управлении монастырями, исполнен страха Божия и духовной опытности, просвещен, весьма усерден к церковному благолепию, способен управлять домом кафедры и епархиею Черниговскою». За свои высокие нравственные качества Феодосий и был возведен в Москве патриархом Адрианом 13-го сентября 1692 года в сан архиепископа и до самой кончины преосвященного Лазаря (3 сентября 1693 года) был у него ревностным помощником, а после смерти Лазаря Барановича «с отрадою и утешением» для паствы (как говорится в одном донесении от гетмана Малороссии из Батурина) «восприял архиерейский Черниговский престол преосвященный Феодосий Углицкий, который своими добротами может украсить Церковь и благорассмотрением устроить дел правление».

До какой высокой степени нравственного совершенства святитель Феодосий достиг в своем святительском звании, – видно из того, что Господу Богу было угодно сохранить нетленными его мощи после погребения его тела в Борисоглебском соборе. На это нетление его мощей, а также вообще на его святую, подвижническую жизнь, указывает в особых стихах, составленных в похвалу его, преемник его по кафедре Черниговской и первый получивший от него исцеление от болезни – архиепископ Черниговский Иоанн Максимович: «Феодосий – дар Божий, Углицкий прозванный, в архиереи Богом в Чернигов поданный. Вмале зде поживе, исполнь лета многа, сподобился вскоре небесна чертога. На земле всем явися во плоти яко Ангел, и восхищен в небо, яко вторый Павел. Нетление мощи свидетельствуют, – кто не верит, зри во гробе, делом повествуют. В тысяча девятьдесят шести стах шестом году прият кончину по житии святом; з живота своего в Елецком мя постави архимандритом; з света того в катедре остави тогожде Иоанна на архиерействе. Сам ныне пребывает в серафимской пастве. Архиерею Божий, святый Феодосий! На твой престол взыдох – всяк глаголет: кто сий? Истинно недостоин монах нарещися, твоими молитвами в сие облещися». Свидетельство Иоанна Максимовича о святой жизни Феодосия Углицкого и о нетлении его мощей многократно подтверждалось и в прошлом столетии, и особенно в настоящем, многоразличными проявлениями милости и благости Божией: чудесными исцелениями многих лиц от различных болезней душевных и телесных, необычайными видениями и знамениями, утешениями и вразумлениями. Так поистине нужно сказать о святителе Феодосии: исполнил он в совершенстве завет св. Ап. Павла, – был «образцом для верных в вере и в житии», и доселе остается тем же «образцом» для верных чад Церкви православной.

На основании приведенных в тексте слов св. Ап. Павла (из его 1-го послания к Тимофею) нужно восполнить образ святителя Феодосия Углицкого еще некоторыми высокими нравственными чертами. Епископы, по Апостолу, кроме того, что должны служить для верных «образцами в слове, в вере и в житии», – должны еще подавать в себе самих «пример в любви, в духе и в чистоте». Святитель Феодосий пламенел любовию к живому Господу и к своим ближним. Любовь к Богу преисполняла все его существо с самых ранних лет: умом он возносился к Творцу, когда пребывал в храмах Божиих и по иноческим обетам слушал в них службы Божии. Дух, или настроение его, от частого обращения к Создателю все более и более отрешался от мирских сует и забот. Помыслы становились все чище и чище; чувствования приближались к небесному; воля направлялась на предметы свойства неземного. Так постепенно все его существо претворялось; плотские помышления уничтожались, а духовные брали над ними верх; в сердце водворялась чистота, сродная с ангельскою чистотою; мир неземной водворялся в его душе. Так стал он человеком, который был в постоянном общении со Христом Спасителем. Благодать Св. Духа действовала в нем и чрез него, и претворяла все его существо. По Апостолу, стал он человеком «духовным», который имеет в себе самые высокие христианские качества: «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание» (Гал. 5:22 и 23). Благодать Св. Духа претворяла и самый телесный его состав. Тело его, по Апостолу, становилось «храмом Св. Духа» (1 Кор. 6:19); оно готовилось к тому, чтобы, как говорит св. Псалмопевец, «ни одна кость его не сокрушилась» (Пс.33). Дух Святой оживотворил тело Феодосия Углицкого, – и оно осталось в нетлении. Теперь прошло уже 200 лет со времени кончины угодника Божия Феодосия Углицкого, а телесный состав его пребывает в нетлении и до сих пор, источая многообразные исцеления для притекающих с верою ко гробу его. Как некогда при Апостоле Петре «выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них» (Деян. 5:15); или, как свидетельствует книга Деяний Апостольских, во время двухлетнего пребывания в Ефесе другого Апостола – св. Павла «Бог творил немало чудес руками» его, Павла, «так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них» (Деян. 19:11 и 12); как некогда от телесных составов Апостолов Петра и Павла совершались великие чудеса и знамения: так угодно было Господу Богу, чтобы и в наши времена от нетленного телесного состава святителя Феодосия Углицкого тоже совершались многоразличные исцеления и знамения. Господь Бог удостоил меня, грешного, присутствовать при допросах, а потом и самому производить допрос лиц, испытавших на себе знамения милости Божией чрез угодника Феодосия Углицкого. Как многообразны эти проявления милости Божией чрез святителя Феодосия! То слышишь изумительный рассказ от самой исцеленной (Анны Стефановской) и от ближайших к ней лиц: как она страдала более 3½, лет от неизлечимой болезни, как бесплодно лечили ее многие врачи, как ее, несчастную, с трудом довезли до собора в экипаже на подушках, как внесли на подушках же в церковь и потом в пещеру, как, по совершении панихиды у мощей угодника Божия, больная вдруг взялась сама за железную решетку у гроба святителя, потом сама встала и приложилась к святым мощам, затем вышла по крутой лестнице из пещеры, отправилась в Троицкий монастырь и слушала, сидя в креслах, молебен и акафист пред чудотворным Черниговским Ильинским образом Пресвятые Богородицы, и стала совершенно здоровою. То слышишь не менее удивительное повествование от почтенной старушки – инокини Каменского монастыря, как Господь Бог исцелил по молитвам святителя Феодосия ее, приговоренную уже к смерти, – послав к ней ночью неведомую монахиню с блюдом святителя Феодосия, из которого она выпила невыразимо-приятную воду, и она, лежавшая в совершенном расслаблении тела, получила тотчас же полную возможность встать самой с одра смерти, пасть на колена пред иконами с усердною молитвою и потом свободно говорить, ходить и действовать. Ухаживавшая за этою инокинею монахиня упала в обморок, когда в первый раз увидала ее здоровою в келье после случившегося необычайного чуда исцеления. Приходилось исследовать случаи изгнания бесов из бесноватых, исцеления от немоты, от глухоты, от слепоты, от неизлечимых разных болезней внешних, когда врачи оказывались совершенно бессильными; приходилось выслушивать рассказы простых людей, которые с полною верою свидетельствовали о знамениях милости Божией, проявленной чрез угодника Божия Феодосия или на них самих, или на лицах к ним близких. Кто сохранил еще веру в живого Господа Бога из лиц образованных, бывших свидетелями того или другого чуда, – тот также свидетельствовал пред нами, входившими в комиссию по исследованию чудес от святителя Феодосия, о чудесных действиях, бывших по молитвам святителя Феодосия. Как на пример, укажу на доктора Матвеева, которого сын чудесно исцелен по молитвам святителя Феодосия в 1889 году и которого жена сама лично с исцеленным сыном явилась в комиссию, приняла присягу, дала нужное пред нами показание и удостоверила, что муж ее доктор также признает в исцелении сына чудо Божие, чтб он действительно и засвидетельствовал потом, прислав в комиссию особую бумагу из гор. Рязани – теперешнего места своей службы.

«Можно было бы долго и много беседовать о разных чудесных проявлениях любви к ближним от святителя Феодосия Углицкого, почивающего своими мощами пред нами, православные слушатели. Но нет времени для этого. Верую, что Господь Бог, дивный во святых Своих, пошлет человека, который, на основании уже собранных материалов и имеющих еще поступить к нам, подробно и обстоятельно изложит пред нами все черты жизни угодника Божия, представит пред нами по возможности полный образ его, и в чудесных знамениях и милостях, от него совершавшихся и совершающихся, укажет нам силу Божию, которая так многообразно проявляется и в немощах человеческого естества, когда всемогущему Господу угодно это по судьбам Его Промысла.

«В наши времена неверия и различных сомнений, когда так много людей, удаляющихся от св. Церкви православной, прославление Богом святителя Феодосия имеет еще особое значение. Более честные и добросовестные из людей неверующих и сомневающихся, взирая телесными очами на нетленные мощи угодника Божия Феодосия Углицкого и слыша и читая о разнообразных проявлениях милости Божией чрез того же угодника, при том о таких проявлениях, о которых рассказывают люди живые, достовернейшие свидетели – очевидцы, – говорю, такие люди, хотя и не в большом числе, не вразумятся ли сами, не поймут ли, что доселе они глубоко заблуждались и шли по неверному пути? О, если бы Господь Бог Своею благодатию в эти дни коснулся сердец и этих людей! Душа дороже всего мира; а она несомненно погибает, если будет идти до конца по пути, не указанному Господом и Спасителем нашим Иисусом Христом. Некоторые сектанты и раскольники, удалившись от св. Церкви «на страну далече», но присутствуя телом в эти дни на нашем преславном торжестве, не озарятся ли светом истинной Христовой веры? Благодать Св. Духа не смягчит ли и их каменных сердец? Не уразумеют ли и они, что спасительный путь только и можно обрести в св. Церкви православной, где находятся истинные пастыри стада Христова, подобные святителю Феодосию Углицкому, которые и жили свято, и удостоились от Господа нетления телесных составов, и источают от мощей своих токи чудотворений и разнообразных милостей? Дал бы Бог, чтобы хотя немногие из раскольников и сектантов обратились к истине в светлые дни нашего торжества! Всем чадам Церкви православной подается также урок при сем торжестве: твердо и непоколебимо держаться святой веры православной; укреплять в ней колеблющихся братий; вразумлять заблудших; наставлять неразумных; подражать в житии угоднику Божию, святителю Феодосию Углицкому.

Угодниче Божий, святителю Феодосие! молитвами твоими ходатайствуй пред Господом Богом за всех нас – чад твоих! Ты наш пастырь, а мы овцы твоего словесного стада! сохрани нас твоими молитвами пред Богом в чистой вере православной и утверди в житии христианском! Аминь».

При пении полиелея все священнослужащие вышли на средину храма, где митрополит роздал им свечи. После этого один из служивших протоиереев, ректор духовной семинарии, принес ключ от гроба святителя, лежавший на престоле, и поднес его митрополиту. Владыка, сойдя с амвона, подошел к гробнице, отпер замок и открыл крышку гроба. Началось пение священнослужащими величания святителю Феодосию, во время которого народ стоял с возжженными свечами, а владыка митрополит кадил св. мощи и весь храм по обычаю. Во все время каждения хор пел величание, а по окончании каждения вторично пропели его священнослужащие. По прочтении евангелия прикладывались ко св. мощам митрополит, архиереи, духовенство и народ. Два преосвященных, стоя на возвышенном месте по двум сторонам гробницы, помазывали св. елеем подходящих богомольцев. Всенощное бдение продолжалось далее обычным порядком.

По окончании всенощного бдения храм оставался открытым всю ночь, чтобы все желающие могли подойти приложиться ко св. мощам; назначенные священнослужители помазывали их св. елеем, но далеко не всем удалось сподобиться этого.

Всю ночь народ провел на площади, которая представляла собою в эту ночь редкую картину. Одни, утомленные ходьбою и долгим стоянием, тут же спали; другие, потеряв надежду попасть в собор, собрались в кружки и пели псалмы и молитвы; иные жадно внимали рассказам странника о св. местах, в которых Господь привел ему побывать; иные, стоя на коленах, обратясь лицом к собору, горячо молились.

Многие тут же получали исцеление. В особенности резко выделилось новое чудесное исцеление крестьянина Иванина 82 лет, который не был в состоянии двигаться последние 15 лет. Приняв накануне утром св. Дары, после всенощной он был внесен в Спасо-Преображенский собор к мощам. Приложившись к ним, он, после помазания освященным елеем, сам встал со своего ложа, чтобы воздать свою горячую молитву Творцу за чудесное исцеление, и с этого момента свободно владеет членами. Весьма сильное впечатление на присутствующих произвел и следующий случай: в пещеру ввели крестьяне слепого мальчика лет шести, который ощупью взял восковую свечу и встал на колена пред гробницею святителя. Дитя горячо молилось, и слезы капали из его глаз. Молитва ребенка была услышана Богом, он прозрел. Нельзя описать радости ребенка, увидавшего свет Божий. Смотреть без слез умиления на радость его и родителей не было возможности. Все свидетели этого чуда плакали навзрыд.

9-го сентября в 5 часов утра, чтобы дать возможность всем говеющим причаститься св. Таин, была отслужена в зимнем соборном храме литургия.

Благовест к поздней литургии начался в девять часов утра. Совершал ее высокопреосвященнейший Иоанникий, в сослужении шести епископов и 2-х архимандритов, 14 протоиереев и игуменов. Все были в серебряных ризах, митрополит в золотых. Владыка митрополит был встречен со славою и вошел в храм в преднесении креста. По окончании часов отворили царские врата, и вышли на архиерейский амвон, где находился владыка митрополит, два архиепископа и четыре епископа, и заняли место около митрополита по старшинству, после чего царские врата опять были затворены до начала литургии. При гробе святителя стояли четыре диакона с рипидами, дикирием и трикирием, и два знаменосца с знаменами полка.

На малом входе с евангелием, после пения: «Приидите, поклонимся», священнослужители подняли гроб со св. мощами на носилки, внесли его чрез царские врата в алтарь и поставили пред престолом на носилках же так, что лицо святителя было обращено к востоку, как служащего. За мощами следовали митрополит, архиепископы и епископы. Во время «трисвятаго», при обычном переходе священнослужителей к горнему месту, священнослужители туда же (на горнее место) перенесли мощи святителя и поставили их на горнем месте лицом к престолу; голова святителя Феодосия была возвышена, и почивающий во гробе святитель виден был народу, стоящему в храме. Митрополит и архиереи встали по сторонам его, как сослужащие. Четыре иподиакона в продолжении всей литургии держали над святителем с обеих сторон рипиды, дикирий и трикирий с возжженными свечами. После пения: «Буди имя Господне», владыка митрополит Киевский произнес следующее слово:

Светлое и радостное торжество совершается ныне во всех православных церквах России по случаю открытия честных мощей святителя и чудотворца Феодосия; преимущественно же радостно событие сие для вас, жители богоспасаемого града сего и всей области Черниговской. Отныне вы имеете нового, сродного вам предстателя и молитвенника о вас пред престолом Всевышнего. Прибегайте к нему с верою и любовию во всех ваших нуждах и обстоятельствах, – много бо может молитва праведного, – мысленно взирая на скончание жительства его и подражая вере его.

Пастве естественно учиться у своего архипастыря. Не многое дошло до нас из жизни святителя Божия, но самые нетленные останки его преподают всем и каждому неумолкающее поучение, – глубоко назидательное и отрадно утешительное. Приникать умом и сердцем к сему поучению, уразумевать его по возможности и пользоваться им для своего спасения и блаженства – долг каждого истинного христианина.

Безмолвный гроб, вмещающий в себе нетленные останки святителя Божия, внушает нам прежде всего ту основную и коренную истину христианской веры, что «се есть живот вечный, да знают Единаго Истиннаго Бога, и егоже послал Он, Иисуса Христа» (Ин. 17:3). Было ли когда-либо и где-либо подобное чудесное явление нетления между людьми, не исповедующими христианской веры! Не было никогда и нигде, после того, как правда Божия изрекла человеку-преступнику: «земля еси и в землю отыдеши» (Быт. 8:19), после того, как «единым человеком грех в мир вниде, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде» (Рим. 5:12).

Что же значит сие? Отчего в одном христианстве встречается подобное явление? Оттого, что оно только одно вводит жизнь божественную в отчуждившееся от нее человечество. – «Жало смерти», а вместе с нею и тления, «грех» (1 Кор. 15:56). Тлетворный яд греха, заражая первоначально душу, скорее или медленнее, но всегда смертоносно, отравляет и тело, так что, доколе есть грех в существе человека, дотоле человек неизбежно подлежит тлению и смерти. Дабы человеку снова возвратиться в неистление, необходимо, чтобы он не только перестал отравлять себя грехом, но и получил отвне животворную силу, которая исправила бы в нем повреждение, произведенное прежними приемами яда греховного. Требования необходимые, но совершенно невозможные для самого человека: ибо «кто чист будет от скверны? Никтоже, аще и един день жития его на земли» (Иов. 14:4). С другой стороны, как получить животворную силу, противодействующую тлетворному действию греха, – силу, которая в Боге, Источнике живота, – когда грех, отравивши существо наше, стал средостением между нами и Богом и преградил собою токи благодати Божией? Вот почему не видим мы вне христианства ни одного примера чудесного изъятия из соделавшегося теперь всеобщим закона истления для смертного тела нашего. Чтобы снова возвратить нас в неистление, требуется сила, высшая человеческой, могущество больше естественного, всемогущество Божие. «Бог, создавший человека в неистление», и по падении его не отступил от Своего определения соделать его причастником нетления и вечной жизни. Для избавления человека от работы тлению Он послал на землю Единородного Сына Своего, Который, приняв на Себя вину смерти – грех всего мира, и вкусив за оный самую смерть, воскресением от смерти открыл в Себе источник жизни для всякого, приближающегося к Нему с верою и любовию. Животворное действие благодати, начинаясь в душе, распростирается и на все существо человека. Вот почему в христианстве только видим мы примеры чудесного изъятия тел из всеобщего закона тления.

Нетленные останки святителя Христова служат посему всегдашним, безмолвным, но в самом безмолвии красноречивейшим проповедником истинности и животворности св. веры Христовой. Безмолвный гроб его говорит всем и каждому: «прииди и виждь, истинна ли вера, мною исповеданная, когда она так чудесно оправдана Самим Богом на мне самом; прииди и виждь, животворна ли вера, мною исповеданная, когда божественною силою ее тело мое, само по себе бренное, как бы в самой смерти живет нетлением».

Не слышатель слова забытлив, но творец дела, приникий в закон совершен свободы, и пребыв, сей блажен в делании своем будет (Иак. 1:25): – вот что еще внушают нам нетленные останки святителя Христова. Только под условием полного и всецелого усвоения себе всего, чему учит и что заповедует св. вера, возможно достигнуть такого прославления. Животворное действие благодати начинается в душе, и потом уже распространяется на все существо человека. Надлежит посему, чтобы прежде воспринята была и всецело усвоена душою благодатная сила Христова, чтобы потом она могла произвесть животворное действие и на тело. Так и представляет слово Божие настоящую жизнь избранных Божиих человеков. Они живут и действуют не своею естественною жизнию, но Иисуса Христа, таинственно вселяющегося и обитающего в них. «Живу не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20), говорит о себе св. Апостол. С Ним они живут, в Нем и умирают для настоящего растленного мира, с Ним и воскресают духом, начинают жить по Боге, в правде и преподобии истины, жизнию небесною, ангельскою, еще здесь на земле. Эта благодатная сила Христова, обнимая собою всю душу, по тесной и неразрывной связи души с телом, простирается и на него, объемлет и проницает его своею живительною силою, и иногда сообщает ему еще на земле, при всеобщем тлении земных существ, силу нетления. Таким, а не иным путем благоугождал Господу и блаженный святитель Феодосий; таким путем достиг он прославления и по смерти своей; тот же путь к вечному животу указывает собою и всем нам, предлагая и побуждения идти сим путем. «Смотрите, – как бы так говорит он, – смотрите, какое дивное воздаяние от Господа за благочестие, когда чрез него не только дух наш удостаивается вечного блаженства в Боге и с Богом, но и самое тело, потрудившееся несколько в подвигах благочестия, делается настолько причастным благодатной силе Христовой, что в самой смерти живет нетлением. И это еще здесь – на земле! что же будет там – на небе?»

Не для всех, конечно, сие дивное прославление еще здесь на земле, прежде всеобщего прославления праведных в блаженном Царстве Христовом. Мы видим, что многие и из святых Божиих не удостоены нетления... Но для всех возможно, все предназначены, все и обязаны стремиться к почести вышнего звания о Христе Иисусе, к тому, чтобы удостоиться получить неистленен венец в Царствии Отца Небесного. А путь к сему не иный, как путь веры, споспешествуемой любовию, проявляемой благочестивою жизнью и свидетельствуемой благими делами.

«Таковы главные наставления, преподаваемые нам нетленными мощами новооткрытого угодника Божия, святителя и чудотворца Феодосия. «Блюдите, – внушает он нам, – яко зеницу ока, св. веру Христову, держась неуклонно св. Церкви православной, как спасительного ковчега Божия, ревнуйте, по моему примеру, перевести в собственную жизнь и деятельность то, во что веруете. Исполняя сие в меру данных каждому сил от Бога, недалеко будете от Царствия Христова».

«Дай Бог, чтобы никто из нас не был праздным и забытливым слушателем сих наставлений, а по мере сил своих уразумевал их и переводил в плоть и кровь, или лучше – в дух и жизнь. Аминь».

К 11-ти часам дня прибыли к кафедральному собору крестные ходы со всех Черниговских церквей при колокольном звоне во всех церквах. По окончании литургии честные мощи святителя Феодосия опять изнесены были из алтаря прежним порядком и поставлены на прежнем месте среди храма.

По отпусте литургии вышли из алтаря митрополит, архиереи и духовенство с иконами, для молебного пения с каноном пред мощами св. Феодосия и для крестного хода с ними вокруг собора. Началось молебное пение обычно; при пении тропаря св. Феодосию назначенные священнослужители подняли гроб со св. мощами, поставили его на носилки, вынесли из храма, и начался обычным порядком крестный ход внутри соборной ограды вокруг Спасо-Преображенского соборного храма, с остановками на южной, восточной и северной сторонах храма, при торжественном звоне, величавом пении соединенного хора и звуках военной музыки, исполнявшей на соборной площади «Коль славен».

Когда в начале крестного хода из Спасо-Преображенского собора показался гроб с мощами св. Феодосия, многотысячная толпа народа опустилась на колена и стала возносить свои горячие молитвы к Всевышнему; слышны были рыдания.

По возвращении крестного хода в собор гроб с мощами св. Феодосия был вставлен в серебряную раку, установленную на помосте, устроенном на правой стороне собора между колоннами.

Затем, когда митрополит и архиереи окружили раку, протодиакон возгласил: Паки и паки, приклоньше колена, святителю и чудотворцу Феодосию помолимся. Все опустились на колена, и митрополит прочел молитву святителю. После этого начали прикладываться к мощам сначала духовные, а потом светские лица.

Колокольный звон во всех церквах продолжался весь этот и следующие два дня.

Того же 9-го сентября 1896 г. высокопреосвященный Иоанникий, митрополит Киевский, епископ Черниговский Антоний, товарищ обер-прокурора Св. Синода и Черниговский губернатор послали в Бальмораль (Шотландия) Государю Императору совместную телеграмму следующего содержания: «Собравшиеся в Чернигов на открытие честных мощей святителя Феодосия вознесли горячил молитвы к Господу Богу о здравии и благоденствии Вашего Императорского Величества и Августейшей Супруги Вашей. Торжество совершилось вполне благополучно. Тысячи народа благословляли имя Вашего Величества и благодарили Господа, что благополучное царствование Ваше ознаменовалось столь для православной России радостным событием.

На эту телеграмму Государь Император соизволил ответить на имя высокопреосвященного Иоанникия следующее:

«Сердечно благодарю всех собравшихся на открытие мощей святителя Феодосия за молитвы: благодать Господа Бога да пребудет над нашей дорогой Россиею».

«Николай».

Рака и гроб со св. мощами святителя Феодосия

Получены были также телеграммы с выражением духовной радости: от ее Императорского Высочества Великой Княгини Александры Петровны, архиепископов, епископов, ректоров духовных академий, духовенства городов, протоиереев кафедральных соборов, корпораций духовных училищ, предводителей дворянства и прочих лиц. В последующие же дни преосвященный Антоний, архиеп. Черниговский, получил множество писем того же содержания, что и телеграммы, от лиц духовного и светского сословия, занимающих выдающиеся служебные посты или пользующихся особым общественным положением.

Празднество продолжалось три дня, и все три дня соборная площадь была полна пародом, который, дабы попасть в собор и поклониться святым честным мощам, не покидал ее даже ночью. Житель Чернигова и тот, кто прибыл на эти дни торжества открытия св. мощей чудотворца Феодосия, никогда не забудет того священного восторга, в какой приходили подъезжавшие и подходившие к Чернигову богомольцы: при виде этого града они устремляли на него свои взоры, крестились, иные плакали, бросались на колена и молились; не забудет тот и благоговейных лиц, прикладывавшихся к мощам святителя, их горячих слез, глубоких вздохов и всхлипываний, – в которых выражалось то горе безысходное, то горячая любовь к угоднику Божию, то вера в его помощь; не забудет и соборной площади, днем и ночью покрытой народом, благоговейно настроенным; не забудет и массы больных различными болезнями, привезенных сюда из разных мест России, к которым всегда так отзывчиво состраданием доброе сердце Русского человека: многие из богомольцев помогали им прикладываться ко св. мощам, иные, при виде страданий их, осеняли их крестным знамением или, становясь на колена, молились за них; не забудет и коленопреклоненной толпы в ограде соборной, в которой хотя и не было уже мощей святителя, но религиозному чувству отрадно было «здесь» изливать свои чувства пред угодником Божиим; не забудет и древнейшего в России храма соборного, залитого светом горящих свечей, которых за дни торжества продано 160 пудов; не забудет и того, как Чернигов, охваченный благоговейным восторгом, забыл свои обычные интересы, проникся всецело религиозным чувством и был в эти дни всем существом своим около собора с его святыней.

Так праздновался священный акт открытия мощей св. Феодосия – этот день великой радости не только многомиллионного православного Русского люда, но и день радости всего вселенского православия, как верного хранителя древнего вселенского предания в его чистейшей и непреложнейшей форме. Вся православная Россия душою пребывала в Чернигове и в своих местных храмах молитвенно преклонялась перед новоявленным святым – святителем и чудотворцем Феодосием, и жадно почерпала в следующие дни из печатных органов сообщения о торжестве открытия св. мощей угодника Божия. 150 тысяч православных паломников со всех концов и необъятной России стеклись на это торжество духовной жизни, чтобы наполнить душу свою благоговейною радостию и в молитвах испросить ходатайства этого теплого заступника за нас перед Господом, а недугующие – как к скорому ιι верному целителю их болезней души и тела.

И благодатная сила чудесного исцеления, дарованная Господом Своему угоднику, не преминула обильно источать свой дар исцеления нашей многогрешной и многоболезненной плоти и души.

В донесении Св. Синоду высокопреосвященного Иоанникия, митрополита Киевского, о совершившемся 9-го сентября 1896 года торжестве открытия в гор. Чернигове честных мощей святителя Феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского, говорится, между прочим, следующее: «Милосердый Господь благоволил явить во дни открытия мощей святителя Феодосия многие дивные знамения, свидетельствующие о великом дерзновении сего угодника пред Престолом Божиим. В народе говорили о десятках случаев чудесного исцеления больных от тяжких и застарелых недугов. О некоторых из этих случаев заявлено исцеленными соборному причту, а последним сделаны записи за рукоприкладством самих исцеленных и свидетелей сих исцелений. Между сими знамениями особенно резко выделилось чудесное исцеление одного расслабленного крестьянина, который после 15 лет непрерывного лежания на своем ложе, принесенный на руках к цельбоносным мощам угодника Божия, встал здесь на ноги и всенародно воздал хвалу Богу, дивному во святых Своих, и новопрославленному угоднику Его, святителю Феодосию. Не менее этого поразительны следующие случаи исцелений: один глухонемой мальчик, 12 лет, заговорил и начал слышать, другой, 6 лет, лишенный зрения, прозрел. Невозможно описать радости исцеленных. Свидетели этих дивных знамений плакали.

«Прибывшие на торжество из Владимирской и Нижегородской губерний раскольничьи начетчики, принадлежащие один к беглопоповскому, другой к беспоповскому и третий к поморскому толкам, чрез посредство приехавших с ними из тех же местностей православных миссионеров-священников, обратились ко мне с просьбою открыть им святые мощи угодника Божия, заявив, что, когда они убедятся в нетлении сих мощей, то как сами, так и стоящие за ними две тысячи раскольников примут православие. Дабы и эти находящиеся ныне в отделении от православной Церкви соотечественники наши уверовали в святость ее и стали верными сынами ее, я признал возможным удовлетворить их просьбу. 10-го сентября, в присутствии преосвященного Питирима, епископа Новгородсеверского, и нескольких миссионеров, были обнажены пред начетчиками руки святителя Феодосия. Начетчики прослезились и произнесли: «Воистину веруем, что мощи святого угодника нетленно почивают во гробе и что новопрославленный угодник Божий воистину святой чудотворец, так как мы сами были в дни торжеств очевидцами многих чудес от нетленных мощей его!» и затем благоговейно приложились к святым мощам, что и занесено в особый лист, скрепленный собственноручными их подписями. Кроме названных выше начетчиков находились также при этом начетчики австрийского согласия из Кубанской области и начетчики беспоповщинского толка из области Войска Донского».

Из случаев чудесного исцеления болящих во дни открытия и последующие дни, которые заявлены соборному причту и внесены в записи собора за рукоприкладством самих исцеленных и свидетелей их прежнего болезненного состояния и исцелений, сообщим следующие:

1) Иван Павлов Федоров, уроженец города Брянска, Орловской губ., 20 лет, был разбит параличом и не мог ходить. 5-го сентября он был снесен на руках в пещеру к мощам святителя Феодосия. Когда он, прослушав молебен, приложился к мощам святителя, то почувствовал облегчение, но тем не менее ходить не мог и потому был вынесен из пещеры на руках же. На второй день больной в сопровождении сестры сам уже пришел ко входу в пещеру, в которую был внесен опять на руках. Там он сам стоял, молился и пел со слезами на глазах. Выходя из пещеры, он при посторонней помощи поднялся на три ступени лестницы, а потом был вынесен на руках. На следующий день он сам уже вышел в пещеру, приложился к мощам святителя и сам вышел из нее без посторонней помощи. Затем он уже стал совершенно свободно ходить.

2) Вдова Татьяна Карпова, уроженка Тамбова, подвергалась беснованию в продолжение 20 лет. 6-го сентября она с большими усилиями была подведена к раке святителя. Приложившись к мощам, она успокоилась, молилась со слезами на глазах и вышла из пещеры совершенно здоровою. На второй день она сама пришла в пещеру святителя и в теплых молитвах благодарила его за исцеление.

3) Того же числа и совершенно при тех же обстоятельствах получила исцеление купчиха Александра Рыбушкина, страдавшая беснованием в продолжение 15 лет.

4) 7-го сентября получила исцеление от беснования, продолжавшегося 42 года, мещанка г. Тулы Евдокия Петрова.

5) Крестьянка Орловской губ., Мало-Архангельского у., села Вошни, дер. Токмакова, Елена Гостаева приехала в Чернигов к открытию честных мощей св. Феодосия с больным ребенком Симеоном 5 ½ лет, который от рождения не мог не только ходить, но и становиться на ноги. Когда мещанин (Сарат. губ., Цариц. у.) Петр Лотышев поднял ребенка и приложил его к мощам, ребенок, к изумлению его, Лотышева, и матери, сам встал на ноги и сам поднялся по лестнице, идущей из пещеры.

6) Крестьянка с. Круглого, Качальницкой волости, Ростовского уезда, Области Войска Донского, Параскева Петрова Остепенко, 17 лет от роду, была одержима беснованием. Она бросалась на людей. Волосы на голове Параскевы Остепенко были вырваны, и так как она постоянно рвала на себе одежду, то ее по необходимости держали нагой и скованной. В таком виде ее привезли и в Чернигов. Здесь, накинувши на нее кое-какую одежду, 7-го сентября привели ее в пещеру и подвели к честным мощам, что удалось сделать только после больших усилий. Когда же ее, связанную, приложили к мощам святителя Феодосия, она усмирилась и вышла из храма исцеленною от недуга. Цепи свои она оставила, на память о чуде, при кафедральном соборе. Свидетелями между другими был и помощник церковного старосты при соборе П.И. Придаткин.

7) 8-го сентября в пещеру, где почивали мощи святителя, был введен слепой мальчик лет шести. Он ощупью взял восковую свечку, встал на колена пред гробницею святителя Феодосия и горячо молился; слезы капали из его глаз. Молитва его была услышана, – он прозрел. Невозможно описать радость мальчика, увидевшего Божий свет, на радость его родителей; присутствовавшие при этом плакали от умиления. 

8) Дионисий Иванин, уроженец Орловской губ., Севского у., с. Княгинь, от роду 32 лет, в продолжение 15 лет был расслаблен; последние десять лет не мог сдвинуться с места, не мог шевелить ногами и двигаться корпусом: руки действовали, но очень слабо. 8-го сентября 1896 года он утром причастился св. Таин, а вечером, после всенощного бдения, принесен был к мощам святителя Феодосия. Приложившись к ним и приняв помазание св. елеем, Иванин встал с своего ложа и возблагодарил Господа за чудесное исцеление. Рассказ о подробностях этого события предоставим свидетелям, засвидетельствовавшим свои сообщения собственноручными подписями: «8-го сентября мы видели крестьянина Иванина больным, лежавшим без движения против собора на сеннике в валенках. Он был укрыт тулупом: голова была обвязана большим платком. 9-го сентября мы видели его уже здоровым. Лицо его дышало радостью, и мы невольно обратились к нему за разъяснением этой перемены; при этом он рассказал следующее: «Я десять лет нс владел ногами и не мог вообще двигаться. Когда я ел хлеб, то крохи засыпались за спину, высыхали там, впивались в тело и образовывали раны. Видел я сон: явился ко мне старик и сказал, чтобы я отправился на поклонение мощам св. Феодосия. Я отправился. Шесть дней я ехал, все время лежа в телеге. Здесь меня внесли в пещеру и вынесли оттуда. Я полежал еще немного, а затем попросил, чтобы меня подняли, так как почувствовал, что могу стоять. Постояв немного, я начал двигаться сначала слабо, затем лучше». Мы видели его уже ходившим довольно свободно».

9) Крестьянка Орловской губернии, Мало-Архангельского уезда, Хвощной вол., дер. Удеревки, Феодосия Стефанова Акулова была одержима беснованием в продолжении 12 лет. Когда ее 10 сентября вели в храм, она находилась в бессознательном состоянии, царапалась, билась, ругалась. Когда же ее подвели к мощам святителя Феодосия, она перестала кричать и вообще стала вести себя тише. После же того, как приложилась к честным мощам, она с радостью почувствовала себя здоровою, хотя глаза ее были еще некоторое время мутны, и она жаловалась потом, что не вполне заметила обстановку при св. мощах. Теперь она совершенно не чувствует своего недуга и благодарит Бога. «Черн. Епарх. Известия» 1896 г., № 20, сообщая об этом чудесном выздоровлении Акуловой и поименовывая свидетелей этого чуда, указывают также и свидетелей из пассажиров, которые на станции жел. д. Круты видели страдания Акуловой и указывают на ее сильное душевное расстройство.

10) Пензенской губернии, города Инсара, крестьянка Мария Косьмина Микешина, 30 лет от роду, бесновалась 10 лет. Когда опубликовали о предстоящем открытии честных мощей святителя Феодосия, брат ее мужа, Филипп Микешин, объявил, что повезет больную в Чернигов для молитвы у мощей новоявленного святителя. На больную напал какой-то необъяснимый страх; у ней явилось убеждение, что она дорогою непременно умрет и святитель Феодосий ничем ей не поможет. Однако муж ее, в надежде на милость Божию, заставил ее поехать. По приезде в Чернигов она была 19 сентября представлена к собору; здесь она начала кричать, метаться, сопротивляться, наконец упала около церковных дверей, не желая войти в храм. Деверь ее, с помощью других людей, на руках понес больную к мощам святителя Феодосия, не смотря на ее пронзительный крик и отчаянное сопротивление. Также насильно приложили ее и к мощам святителя. В тот же момент больная успокоилась и с полным сознанием объявила, что почувствовала себя здоровою.

11) 22-го сентября в 7 часов вечера, в присутствии массы молящихся, была приведена бесноватая женщина. Она боялась храма и ни за что не решалась войти в него. Когда же была введена насильно в собор и насильно подведена к честным мощам, то тотчас же утихла и во второй раз уже в состоянии была сама приложиться к мощам. После исповеди она назвалась крестьянкой с. Никольска, Волоколамского уезда, Московской губ., Хионией Ивановой Левушкиной, 60 лет от роду; больна же более 30 лет.

12) Орловской губернии, Елецкого уезда, Становлянской волости, дер. Подольной, государственная крестьянка Мария Николаева Рощупкина, 70 лет от роду вдова, получила исцеление от немоты. У нее отнялась речь более года тому назад, после постигшего ее удара. По молитвам у раки святителя Феодосия к ней возвратилась речь, и она теперь свободно говорит.

13) Отставной старший унтер-офицер Иван Феодоров Плеснивый, 35 -лет от роду, живущий в дер. Маслакове, Репицкой волости, Городнянского уезда, Черниговской губернии, сильно болел глазами более двух недель. Он приехал в Чернигов и во время моления у честных мощей святителя Феодосия получил исцеление от своей болезни. (Личное заявление у.-о. Плеснивого ключарю собора).

14) После поздней литургии в кафедральном соборе получила исцеление от беснования крестьянка Тульской губ., Орловского у., Сомовской вол., с. Яхонтова, Агафия Иванова Мурашкина, 36 лет от роду. Заболела она с 6-го августа сего года. По ее словам жгло у нее всю внутренность, и страшная боль ощущалась в голове и сердце. В храм, где почивают мощи святителя, она идти не желала; ее как будто бы не допускала какая-то сила. Ввели ее и приложили к мощам силою. Это делали три раза, и только за третьим разом она пришла к сознанию и почувствовала себя совершенно здоровою.

15) В с. Людкове, смежном с г. Новозыбковом, дворянка Екатерина Иванова Зенченко, девица 31 года, страдала раком груди. В Петербурге ей сделали операцию, но вскоре по возвращении ее домой она стала испытывать ужасные страдания. Три месяца не вставала она с постели; кормили ее с ложечки супом и чаем; когда ее поворачивали, боли становились нестерпимыми. Она и мать ее, свидетельница ее страданий, просили у Бога ей смерти. Но болезнь, как видно, была «не к смерти, а к славе Божией». Шея ее распухла, жилы на ней были напряжены, глаза мучительно вело, а голова испытывала нестерпимую боль. Узнав, что одна ее знакомая собирается в Чернигов на открытие св. мощей, Екатерина Зенченко пожелала поставить трудовую свечу «с твердою верою, что жертва ее будет принята угодником Божиим». И вот, лежа на постели, с большими усилиями и страданиями исполнила она заказ и получила 20 копеек, на которые и поручила поставить 9 сентября перед ракой святителя свечу.

9-го сентября сестра ее, вернувшись от обедни, объявила, что с крестным ходом понесли икону святителя Феодосия Углицкого вокруг села. С помощью сестры и матери больная кое-как оделась и с трудом, поддерживаемая ими, вышла к воротам, перед которыми остановился крестный ход. Священнник прочитал над ее головой евангелие, она приложилась к св. иконе и, почувствовав облегчение, пошла за крестным ходом и сама понесла св. икону в церковь. Возвратясь домой, она, «хотя и легла сейчас же, но все-таки чувствовала, что ей много лучше». На следующий день утром, встав с постели, она много ходила по двору, а затем сама дошла до больницы, отстоявшей от дому версты три. «Я свято верю, пишет она, что совершилось надо мною чудо, да и все так говорят». Двое врачей, ее пользовавшие, успокаивали ее, что у нее нервный ревматизм, но матери открыли, что это рак, и что дни ее изочтены.

21 сентября она уже отправилась пешком в Чернигов (152 версты) возблагодарить св. угодника Феодосия за дивное ее исцеление.

Приведем случай чудесного исцеления немого мальчика, по имени Николая, о чем сообщает письмом на имя старосты Черниговского собора A.А. Ханенко хоругвеносец Троицко-Сергиева посада Сергей Кирсанович Кирсанов:

«Утром 13 сентября ехали мы – хоругвеносцы Троицко-Сергиевского посада, со старостою Д.М. Семеновым во главе, в вагоне 3-го класса № 242 или 246; около 8 ч. утра входит в наш вагон мальчик и просит милостыни. Я, грешный, осудил мальчика и ничего ему не дал. Так он прошел вероятно и весь поезд, потом приходит опять в наш вагон; тут его приласкали и дали ему листочек с изображением святителя Феодосия. Он все крестился и целовал изображение святителя, при чем мычал. Немного не доезжая до ст. «Ворожбы», я собрался выйти в вокзал, чтобы послать телеграмму в Москву. Мне один из хоругвеносцев и говорит (звать его Александр Павлович Бычков): «попроси у Дмитрия Матвеевича св. воды и масла; надо помазать им мальчика, – может святитель пошлет свою благодать». – У меня явилось сильное желание помочь бедняге. Я взял мальчика за руку, привел его к тому месту, где я сидел, и посадил против себя. Прежде всего я дал ему часть просфоры, а когда он ее ел, я читал кондак и тропарь святителю, – несколько раз повторил его; потом дал мальчику святой воды; он с трудом проглотил ее приема за три; потом достал я св. масло и часть св. облачения святителя, окунул ее в масло и помазал мальчику язык несколько раз; после каждого раза язык у него делался как бы длиннее; потом я ему пустил деревянного масла в оба уха и вижу, что ему сделалось словно тошно; я еще дал ему св. воды – запить масло; после этого он сделал мне знак, что хочет выйти на платформу; я его отпустил и сам ушел в вокзал. Когда я вернулся в вагон, то увидел, что у всех слезы на глазах: в мое отсутствие совершилось чудо, немой мальчик заговорил. Узнав, в чем дело, я не мог от радости и умиления воздержаться от слез; мальчик от радости плакал и робел. На мой вопрос: как это случилось? – мне рассказали следующее: входит мальчик в вагон, и с ним происходит что-то необыкновенное. У него спрашивает один из пассажиров – Александр Павлович: «что с тобою, мальчик?» Он заговорил: «я-я-я». – «Как тебя, мальчик, звать?» – «Ко-ко-колька». Тогда мы воздали благодарение Господу Богу и святителю Феодосию: поставили образ святителя, подаренный Обществу вами, зажгли перед ним свечу и пели тропарь и кондак святителю. С нами ехали в поезде два священника, которые тоже убедились в исцелении: один из них – священник Свято-Духовской церкви г. Вязьмы (Смолен. губерн.), отец Иоанн Чаусов. Могу подтвердить всевышеизложенное клятвенно. Временный московский купец Сергей Кирсанов».

Обратимся к раскольникам:

Аще не вижу... и вложу руку мою... не иму веры (Ин. 20:25).

Аще не вижу... и вложу руку мою... не иму веры, говорили, как некогда св. Ан. Фома, пришедшие на торжество открытия св. мощей Феодосия люди, иже не суть от двора сего, иже от нас изыдоша, но не беша от нас. Мы говорим не о раскольниках-фанатиках, но о так называемых ревнителях древнего благочестия или староотческого предания – людях честно мыслящих и явившихся искать истины.

Прииди и виждь, был им призыв от св. Феодосия. И из уст их мы услышали тот же глас: Верую, Господи, помози моему неверию (Мк. 9:24).

Ко дню открытия св. мощей святителя Феодосия прибыли в Чернигов 16-ть раскольничьих групп (начетчики): шесть из Москвы, две из Нижнего-Новгорода, с берегов Волги, три из Новгородских лесов и Петербурга, две из Владимирской губ., остальные по одной из разных местностей Кубанской области, земли войска Донского и проч.

Во все время продолжения Черниговских торжеств раскольники, как соглядатаи, держали себя в стороне, зорко присматриваясь ко всему совершающемуся и пытливо проверяя ходившие слухи о новых исцелениях у мощей святителя. Многих из них охватывало чувство душевной тоски, что и понятно, ибо для них разрешался вопрос – заблуждения раскола.

В конце торжеств раскольники испросили себе дозволение у владыки митрополита открыть им мощи угодника Божия и чудотворца. Для сего назначено было 10 сентября. В этот день после литургии и молебного пения рака со св. мощами была окружена только раскольниками и их миссионерами; толпу богомольцев на время удалили. В полном облачении приблизился к раке св. мощей преосв. Питирим и начал снимать покров и разоблачать руки св. угодника Божия. Воцарилась мертвая тишина; страх и трепет охватил присутствующих, в том числе и раскольников. Мнимые ревнители православия по очереди стали подходить ко св. мощам и внимательно всматривались в нагое тело святого Феодосия, которое до ногтей предстало целым, как у только что скончавшегося. Неверующие раскольники осязали руки и ноги святителя. Раскольники были поражены. Ни один из них не мог удержаться от волнения и слез; все благоговейно приложились ко св. мощам и поклонились до земли, чего ранее не делали.

– Воистину веруем, – восклицали они, – что мощи св. угодника нетленно почивают во гробе, и что новопрославленный угодник Божий воистину святой чудотворец, так как мы сами в эти дни были свидетелями многих чудес от нетленных мощей его!

Особенно сильное впечатление произвело виденное на раскольников Кубанской области: они тут же обращались к святителю Феодосию с молитвенными возгласами о прощении их неверия и по выходе из храма немедленно отправили пославшим их телеграмму, которою оповещали о виденном ими и вызывали своего попа в Чернигов.

Один же из посланцев Нижегородских раскольников, хотя и приложился к св. мощам, но высказал относительно совершаемых чудес исцеления сомнение, так как не был их очевидцем.

Тропарь, кондак, величание и молитва святителю Феодосию

Тропарь.

Преудобрен во архиереех, святителю Феодосие, был еси светило своему стаду, темже и преставился еси в вечные обители: моли у престола Царя славы избавитися нам от находящих на ны зол и спастися душам нашим, святе, молитвами твоими.

Кондак.

Пастырей Начальнику Христу трудился еси, святителю Феодосие, на пажити духовней питая словесные своя овцы, и приял еси от Христа Спаса целебный дар целити от немощи телесные и душевные всякого приходящего к целебным твоим мощем: моли, святе, о призывающих имя твое от наветов вражиих спастися душам нашим.

Величание.

Величаем тя, святителю отче Феодосие, и чтем святую память твою, ты бо молиши за нас Христа Бога нашего. 

Молитва.

О, священная главо, крепкий наш молитвенниче и заступниче, святителю Феодосие! Услыши нас с верою призывающих тя и усердно припадающих к раде честных и многоцелебных мощей Твоих. Поминай нас у престола Вседержителева и не престай моляся о нас ко Христу Богу: тебе бо дадеся благодать молитися за ны. Испроси предстательством твоим у всемилостиваго Бога нашего мир Церкви Его, пастырем ее силу ревностно подвизатиоя о спасении людий, Благочестивейшему Государю нашему Императору Николаю Александровичу благопоснешение во устроении благоденствия царства его. Умоли Небеснаго Отца и всем нам подати дар коемуждо благопотребен, веру истинную, надежду твердую и любовь неоскудевающую, юным и младенцем благое в вере возрастание, старым и немощным утешение и подкрепление, болящим исцеление, сиротам и вдовицам милость и заступление, заблуждпшм исправление, бедствующим благовременную помощь, и всех управи в мире и покаянии непостыдно скончати живот свой и Царствия Небеснаго наследником быти, идеже ты ныне водворяешися со Ангелы и всеми святыми, прославляя Бога, в Троице славимаго, Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.