† Преп. Исидоры Юродивой
Когда св. Пахомий основал в верхней Фиваиде, в епархии Тентирской, Тавенское братство, Господу угодно было, чтобы он же был здесь устроителем общежития и для инокинь. Вот как это было: Пахомий оставил в мире сестру. Желание видеть любимого брата и лично убедиться в тех чудесах, которые соединяли с именем Пахомия, привело сестру в Тавенну. Пахомий постоянно уклонялся от разговоров с женщинами; от родственных связей отказался он давно и душа его горела одной любовью к Господу. Когда привратник сказал Пахомию, что сестра желает видеть его; он велел сказать ей, что он жив и того довольно для неё, но пусть откажется она от надежды видеть его лично. Желая же подарить её добрым советом, прибавил: пусть она подумает, не захочется ли ей подражать его роду жизни. Примером её Бог, может быть, привлечёт к чистой жизни других жён, с ними она будет освящаться хвалами Богу, а это будет много значить для неё, для её вечности. Он просил её непоспешно и трезво обдумать предложение его и, если решится принять, объявить ему, и он займётся построением монастыря. Сестра его, не ожидавшая такого приёма, горько плакала, но, в это же время, Бог тронул сердце её дивной Своей благодатью: успокоясь от тревоги, она обдумала предложение и просила отвечать брату, что вполне решилась последовать его совету. Решимость сестры на святые подвиги доставила Пахомию живую радость. Он благодарил Бога за сестру и, немедля ни мало, принял все меры к постройке женской обители.
Избранное место для обители назвалось Мен и находилось на другом берегу Нила, тогда как монастырь иноков был на острове, посреди Нила. Поселясь в монастыре, новая отшельница проводила жизнь в страхе Божием и в святых трудах; как надеялся св. Пахомий, она вскоре стала духовной матерью многих отшельниц. Под влиянием советов великого аввы, она была достойной руководительницей вверившихся ей душ; наставлениями и примером собственным, отрешала сердца их от всего земного и возвышала души их к благам небесным, не гибнущим.
Св. Пахомий дал отшельницам почти одинаковый с своим монастырём устав; они не носили одного козьего кожуха, который составлял одежду его монахов; не подстригали волосы и накрывали голову камилавкой, прикрывавшей голову и плечи. Рукоделье их состояло в тканье льна и шерсти которые закупал для них Тавенский эконом.
Ни один монах не был допускаем в женский монастыри без особенного дозволения; братья или родственники приходили очень редко и то в сопровождении испытанных старцев посещаемая сестра тоже была сопровождаема старицей. Не дозволялось ни подносить подарков, ни принимать их от кого бы то ни было, потому что монахини не могли иметь ничего собственного, а всё было общее. Всякая светская речь слух, новость, известие – были изгнаны из разговора, одними предметом его было – спасение души.
Монахи, приходившие для построек или других необходимых работ, не принимали даже пищи в женском монастыре но возвращались к себе. Священник и диакон приходили в церковь только для Богослужения. Первый духовный отец которому Пахомий доверил руководство сестёр, был инок Пётр, почтенный столько же по престарелым летам, сколько по святости своей жизни. Вдовы и девицы были одинаково принимаемы в эту обитель; здесь пострижены сёстры Петрония одного из первых учеников Пахомия; здесь же подвизались в иночестве мать, сестра и бабка Феодора Освященного, любимого ученика Пахомиева.
Когда отшельница умирала, сёстры с пением псалмов, выносили тело на берег Нила, а монахи Тавенские, с таким же пением, неся оливковые или пальмовые ветки, переправлялись через реку, поднимали покойную и погребали на горе где было общее Тавенское кладбище.
Слава о подвигах Тавенских инокинь дошла до запада. В Риме пробудила она решимость на подвиги девства даже в аристократках, какова была богатая вдова Маркея. К Тавенским подвижницам относится то, что писал блаженный Августин в книге: о чистоте жизни кафолической Церкви. Отдав честь подвигам иноков и отшельников, он говорит: «монахини, следуя тем же правилам, служат Богу как бы ещё с большей чистотой и рвением; не только отделённые, но и отдалённые от монастырей мужских, пособие которых им нередко необходимо, они терпят, бодрствуют и соединяются с ними лишь в молитвах, милосердии и подвигах; ни один мужчина не может даже приближаться к обители женской и старцы испытанные, являясь туда лишь для доставления сёстрам житейских потребностей, никогда не входят в келью, а только в общие сени. Пустынницы изготовляют шерстяные и льняные изделия, как для себя, так и для братий, от которых, взамен, получают необходимое для жизни».
Преподобный Пахомий почил в 348, преподобная сестра его окончила свой подвижнический путь, вероятно, не позже 355 года.
Во время Палладия, в Тавенском монастыре Мен было до четырёхсот сестёр. Высокой подвижницей была здесь св. Исидора, называвшаяся по-коптски Варанкис.
Эта святая девственница томилась неудержимым желанием смирять и унижать себя, для очищения духа. Чтобы подвергаться от сестёр унижению и дурному обращению, она приняла на себя вид глупой и помешанной (юродивой), и так искусно вела дело своё, что все считали её действительно безумной. Она в точности исполняла слова Евангелия: иже хощет в вас вящший быти, да будет всем раб и всем слуга (Мф. 20:26; Мк. 16:43). Аще кто мнится мудр быти в вас в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет (1 Кор. 3:18). Вместо того, чтобы носить куколь и башмаки, она набрасывала на голову какую-нибудь тряпку и ходила босая. Она никогда не садилась за трапезу вместе с другими, а довольствовалась крошками и выливками из посуды, постоянно трудилась в кухне, выполняя все трудные работы, и была служанкой для всех. Многие из сестёр обращались с ней как с настоящей безумной; другие били её, глядели на неё с отвращением, почитая её бесноватой. Исидора переносила всё это покойно. Никто не слыхал от неё ни ответа грубого, ни ропота: чем жёстче бранили и унижали её, тем более она бывала весела.
Так упражняла она себя в мудром безумии Креста Господня. Только одному Богу была известна скрывавшаяся в ней добродетель и Он благой Судья, любящий возносить смиренных даже и в этой жизни, счёл нужным обнаружить наконец достоинства Исидоры. Ангел, явясь к великому Питириму (ученику св. Антония), жившему в Порфиритской пустыне, объявил ему: «пусть он не считает себя слишком добродетельным и не мечтает о своих подвигах; если хочет видеть душу несравненно совершеннейшую, то в Тавенской женской обители встретит покрытую ветхим платком девственницу, умеющую радоваться самому грубому и дурному обращению с ней всех сестёр и всегда усердную послушницу их, тогда как он, спокойно оставаясь телом в пустыне, мыслью носится по городам».
Питирим пришёл вТавенский женский монастырь и просил у настоятельницы дозволения видеть всех сестёр. Он был высоко уважаем за прославленную добродетель и долголетнее подвижничество в пустыне, и ему не могли отказать в его просьбе. Все монахини, кроме Исидоры, были представлены Питириму; но, не видя именно той, которая была указана ему Ангелом, он просил позвать остальных, и на ответ, что все перед его глазами, сказал: неправда, – он не видит между ними именно той, которая была указана ему Самим Богом.
Тогда ему объявили, что нет только одной безумной. «Приведите её, отвечал он, и позвольте мне говорить с ней». Исидора, может быть предчувствуя, по внушению свыше, долженствовавшее случиться с ней, столь противное её глубокому смирению, сперва не хотела повиноваться, так что её привели почти силой. Когда увидел он голову Исидоры, покрытую тряпкой, он пал к ногам её с словами: «благослови меня, «амма» (мать)». Так называли подвижниц высокой духовной жизни. Она также пала к ногам его и сказала: «ты благослови меня».
Невообразимо было удивление всех сестёр, при виде великого Питирима у ног безумной! «Отец, говорили они, не унижайте своей святости, ведь это безумная». «Вас, а не её, Бог лишил разумения, отвечал он им строго, я вижу это потому, что вы не поняли до сих пор её достоинств: она амма и вам и мне» (так называются там духовные матери): авва прибавил: «да пошлёт мне Бог милость в день судный быть с совершенствами безумия её».
Тогда, не имея возможности не признать высокой добродетели сестры, которую столько и так долго унижали, все бросились к ногам Питирима, прося простить их невежество духовное, и каждая чистосердечно исповедала виновность свою перед Исидорой. Я насмехалась над ней, говорила одна; а я смеялась над покрывалом её, говорила другая; третья со скорбью сознавалась: я обливала её помоями. А я, несчастная, говорила четвёртая, так была дерзка, что сыпала в ноздри её горчицу. Каждая искренно открывала свою вину.
Питирим молился о них Богу, да простит им грехи их, и после продолжительной беседы с Исидорой отправился обратно в пустыню. Уважение, которым окружили с этой минуты святую смиренницу, внимание, с каким замечали каждое её действие, каждое её слово, беспрерывные раскаяния и извинения в прежнем с ней обращении, тяготили смиренную Исидору, и она тайно скрылась из обители; после того осталось неизвестным, где окончила она жизнь для принятия венца вечной славы.
Палладий повествует об этом в 420 году. Но далеко прежде него предложил «сказание о юродивой» св. Ефрем Сирин, посещавший пустыни Египта в 371 году. Итак, св. Исидора окончила подвиги свои не после 365 года.