Преподобного Павла Ксиропотамского
Павел, в мире – Прокопий, был сын Греческого императора и Михаила Куропалата, прозванного Рангавеем. Рождение его радостно и торжественно праздновал Константинополь; между тем, не царская слава, но сияние в убогой кельи, превышающее своим тихим блеском всякую славу мирскую, предстояло впоследствии дитяти, рождённому для престола...
Едва только Прокопий был отнят от груди, отец его, благочестивый, миролюбивый человек, тяготясь придворными смутами и вообще всей суетой мирской, тем более ощутительной, чем выше поставлен человек по своему положению, отказался от престола и поступил в выстроенный им самим монастырь, названный – Мирелеон, где и скончался в иночестве.
Престол после Михаила Куропалата занял Лев Армянин и, опасаясь в малолетнем Прокопии будущего соперника в правах на престол, он решился изувечить его посредством варварского оскопления.
Прокопию предоставлены были однако же средства к высшему образованию, которым он, благодаря своим природным богатым умственным дарованиям, соединённым с благодатными душевными свойствами, унаследованными от благочестивых родителей, превосходно воспользовался, так что не замедлил прославиться среди современного мира.
Но, умудрённый и умственным и душевным своим развитием, Прокопий рано сознал всю пустоту блеска и величия земного; тяготился он и своей собственной славой и даже боялся её, как опасного искушения для естественного человеческого самолюбия, и потому решился оставить мир.
В одежде нищего вышел он однажды из Константинополя и отправился на Афонскую гору. Осмотрев сначала обители и изучив жизнь иноков, впервые почувствовал он невыразимое спокойствие и остался жить в обители Ксиропотам, основанной императрицею Пульхерией и незадолго перед тем опустошённой пиратами, избившими иночествующих в ней.
Здесь на развалинах обители построил он себе небольшую келью и поселился в ней для молитвенных подвигов, к которым так располагала и дивная природа среди живописнейшей местности и невозмутимая тишина пустынного уединения. Недалеко от него жил другой пустынник – Косьма; с ним сблизился Прокопий и принял от него пострижение в иночество с именем Павла. Тогда он стал подвизаться суровым подвигом: спал даже на голой земле, имея камень вместо изголовья.
Строгая жизнь Павла удивляла самих иноков и служила для них образцом для подражания. Хотя и скрывал он от всех своё звание и свою учёность, но не мог скрыть своей добродетели, которая прославила его и вдали от мира и более или менее способствовала к тому, что люди узнали путь к нему и извлекли его из его тайного убежища, чтобы позаимствоваться от него добром и правдой.
И добро излилось в мир из приуготовленной и созревшей в уединённом подвижничестве души смиренного и мудрого Павла.
Император Роман, вступивший на престол Греческий, пожелал разыскать родственного ему Прокопия. Посланные для этой цели нашли его наконец на Святой Горе, узнав его – в иноке Павле, и, несмотря на нежелание его расстаться с возлюбленным уединением, убедили его отправиться с ними в Константинополь, чтобы повидаться с державным и другими родственниками, желавшими этого.
Снова торжественно и радостно встретил Константинополь царственного – но уже не младенца, а подвижника, явившегося в столицу во всём уничижении своего иноческого сана. Вельможи и простой народ припадали к нему, как к ангелу, и просили его благословения. И для большей славы Сам Бог прославил его исцелением тяжко заболевшего в то время императора Романа, как только Павел помолился о больном и возложил на него руки. Полюбив всей душой Павла и желая пользоваться его беседами, император просил его остаться при Дворе, чтобы заняться воспитанием и образованием детей своих. Не отказался от этого труда любящий Павел, и радовался некоторое время император, как отец – видя детей своих под драгоценнейшим влиянием Божьего человека. Но снова, и теперь больше прежнего, заскорбело сердце пустынника среди всех торжеств и великолепия жизни при Дворе, и выше сил его было выносить зрелище смут и разгара страстей людских. Душа его томилась по успокоительной пустыне, и однажды он сказал императору: «государь, как рыба без воды, так и инок без условий келейной жизни, и пустынного безмолвия жить не может; он мёртв для Бога и безжизнен для того, чтобы в точности исполнять свой долг и обязательства в отношении к Богу. Мир – не иноческая стихия. Поэтому позволь мне возвратиться в мою пустыню, где беседа с Богом составляет высшее благо моей души» ...
Не хотелось императору разлучаться с незаменимым наставником своим и детей своих, не желал он также и удерживать его насильно, и потому отпустил его на Афон, предоставив ему при этом средства возобновить разрушенную пиратами Ксиропотамскую обитель во всём подобающем ей под царским покровительством великолепии.
Настала радость и для Афона при возвращении славного инока Павла. Трудами его восстановлена была из развалин обитель, в которую собралось множество иноков, желавших достойным образом проходить иноческое житие под мудрым руководством опытного Павла. Тяготясь, однако же, молвой и многолюдством, Павел, устроив обитель и поручив управление ею одному из благочестивейших братий, сам удалился в подгорие Афона, где надеялся обрести полное безмолвие среди строгого уединения. Но и сюда пришли к нему преданные ему и в непродолжительное время пустыня, в которой поселилось до 60-ти учеников Павла, приняла вид обители, которую приходилось устроить на основании правил и условий пустынной жизни и оградить её вместе с тем от внешних нападений при небезопасном её положении, открытом с моря. Таким образом стараниями Павла возникла новая обитель во имя св. Георгия, которая и до сих пор сохранила своё название Святопавловской в память своего основателя.
Вскоре по основании этой обители, в которой сам Павел был настоятелем, наступило время кончины его, которую предузнал он заранее. Прощаясь с плачущими о нём братиями, умирающий, сам заплакав, сказал им: – «перестаньте плакать, братия! Не смущайте сердца моего вашими слезами. Что делать! Настало время, которого постоянно жаждала душа моя, но страшилась плоть моя» ...
Побеседовав с братиями последними отеческими наставлениями, приобщился он св. Таин и, произнеся всегдашнюю свою молитву: «Упование моё – Отец, прибежище моё – Сын, покров мой – Дух Святой, Троица Святая, слава Тебе!» с просиявшим от неземного восторга лицом, предал душу свою Богу. Это было 28-го июля 820-го года. Погребение Павла было торжественно совершено в Константинополе в присутствии императора, патриарха и всего клира. Впоследствии, во время разгрома Константинополя крестоносцами, мощи св. Павла Ксиропотамского были перевезены в Венецию.
Памятником высокого духовного настроения и образования преп. Павла сохранились: Слово на Введение во храм Пресвятой Богородицы, канон сорока мученикам и канон (писанный ямбическими стихами) честному кресту. Император Роман старший, в царской своей грамоте (хрисовуле), данной Павлу на устроение обители на горе Афонской, называет его величайшим из философов.
(См. «Аф. Патер.», ч. 1, стр. 54).