† Благоверного князя Феодора Ярославского и сыновей его Константина и Давида

Феодор Ростиславич Черный, благоверный князь Смоленский и Ярославский, был сын Смоленского князя Ростислава Мстиславича и правнуков Мономаха. По словам древнего биографа его, воспитанный в страхе божием, он и в молодых летах был боголюбив, а вместе отличался воинской отвагой и мужеством. – У него был два брата, князья Глеб и Михаил. По смерти отца братья поступили с ним несправедливо: дали ему из княжества один только Можайск; но он не спорил с ними. Умный, добрый князь можайский умел так устроить небольшой городок свой, что тот скоро стал и людным и небедным. – Он вступил в брак с дочерью князя ярославского, кн. Василия Всеволодовича, Марией, единственной наследницей Ярославского княжества. Это было около 1267 г. – Казалось, что этот союз брачный был счастливый; но теща его любила быть первой и была женщина с характером твердым. Только неудовольствия со стороны братьев заставили кн. Феодора жить в Ярославле, где Мария родила ему сына Михаила. В 1277 году он и некоторые другие князья, по воле хана Менгу-Темира, отправились с войсками в Орду, чтобы вместе с войсками хана воевать против яссов, не хотевших платить дань татарам. Князья русские доходили до Дербента и смирили яссов, взяв богатую добычу и пленников. Хан был доволен князьями; но особенно обратил его внимание на себя мужественный князь Феодор. Выдав затем дочь свою за сына князя Белозерского, князь Феодор по воле хана отправился (1278 г.) с зятем своим на войну в Болгарию, где какой-то бродяга принял на себя лице человека, предназначенного небом освободить Болгарию от татар; самозванец был разбит. Подвиги Феодора доставили ему благосклонность в Орде, где приняли его с отличным вниманием. Князь Феодор служил при дворе хана в виде любимца, весьма уважаемого. Мужественная красота, высокий рост, такой же ум его так пленили царицу, что она предложила ему руку дочери своей. Феодор отвечал, что у него есть супруга, дочь князя, и он, как христианин, не может иметь другой. Но когда он с опасностью для жизни отклонял от себя лестное предложение могущественной ханши, по возвращении его в Россию теща его, княгиня Ксения, не пустила его в Ярославль, осыпала его бранью и объявила, что есть законный князь Ярославский, осыпала его бранью и объявила, что есть законный князь Ярославский, князь Михаил. Даже посредничество Ордынского посла не могло преодолеть упрямства властолюбивой тещи. Добрый князь не хотел призывать грозного гнева ханского на отчизну, и Господь послал ему другую помощь: смерть братьев доставила ему в 1280 г. Смоленское княжество: здесь он назначил наместником своим племянника, Александра Глебовича, чтобы иметь свободу заниматься делами Ярославля.

Супруга св. князя, Мария, умерла. – Он отправился в орду, где принят был с прежней благосклонностью. Для брака его с дочерью хана оставалось одно препятствие – вера ее. Ханша не прочь была от того, чтобы дочь ее была христианкой. Хан принял на себя предложить дело на разрешение патриарха. Сарайский епископ Феогност отправился послом от Менгу-Темира в Константинополь. Патриарх разрешил брак князя Феодора с дочерью хана, с тем, чтобы она приняла христианство; в то время дочь императора, Ефросинья, уже была в супружестве за Ногаем, ханом Ногайской орды. Дочь Менгу-Темира наречена в крещении Анной и вступила в христианский брак с кн. Феодором.

Хан назначил зятю и дочери на содержание несколько городов; по дозволению хана благочестивый хан построил не один храм в улусах орды. Это было великим благодеянием для тысячей христиан, то состоявших в свите князей русских при хане, то обращенных в невольных слуг мурзами. – Блаж. князь не изменялся в счастье: по-прежнему любил он Господа своего более всего и старался о славе имени Его.

Между тем мечты властолюбивой Ксении рассеялись: кн. Михаил умер. Благов. князь Феодор отправился в Ярославль с супругой и с двумя сыновьями Давидом и Константином, родившимися в орде. Жители Ярославля и теперь не хотели принять его; но кн. Феодор со смоленским войском принудил их к покорности, а виновники возмущения. Согласно с волей хана, были наказаны.

Грамота 1284 г. к Рижскому епископу о торговых сношениях Смоленска с Ригой, писанная от имени кн. Феодора Ростиславича Смоленского, показывает, что кн. Феодор в то же время усердно заботился и о счастье своих подданных в Смоленском княжестве, оставаясь там главным властителем. Письмо к нему рижского архиепископа, писанное около того же времени, говорит, что благоверный князь строго вступался за обиды подданных его, ведших торговые дела с немцами. Это, однако, не мешало ему решить тогда же: «судил есть Бореля с Армановичем про колокол немецкий. Борель прав, а Арманович виноват. – Выдал есмь Армановича и со двором немьцом за колокол». Решение образцовое по беспристрастию! Но едва ли не оно подало повод к тому, что в 1285 г. брянский князь Роман восстал против Феодора и Смоленска: Роману жаловались на обиду витебцев рижанами, которая по суду кн. Феодора оказалась недоказанной. И Роман мечтал быть лучшим судьей – князем во Смоленске. Но Смоленск не дался ему: город был хорошо укреплен.

Благоверный князь много заботился и о благосостоянии Ярославля, – он распространил его и обвел земляным валом. Построил в нем несколько храмов, наделил их книгами и утварью, св. иконы украсил каменьями и жемчугом. Особенно же любил он монастырь Спасский: он часто посещал его, молился в нем, раздавал милостыню бедным, кормил братию. Об этой любви к монастырю Спасителя свидетельствует и благочестивый внук его кн. Василий Давидович: в грамоте своей он пишет, что согласно с грамотой деда своего определяет он инокам Спасской обители жалованье по 2 рубля. Супруга кн. Феодора Анна подражала ему в добродетелях; она построила храм архангела Михаила, снабдила его и притч всем нужным.

При частых смутах и междоусобиях того времени неудивительно, что и благочестивый князь Феодор вовлекался в печальные события того времени. По летописям с 1293 г. он брал сторону князя Андрея против брата его вел. кн. Димитрия. Не сможем сомневаться, что князь Феодор оскорблялся преимущественно тем, что князь Димитрий искал и находил себе помощь у Ногая, который коварно и неприязненно действовал против сына Менгу-Темирова и подвергал Россию произволам двух жестоких владык. – Князь Андрей, чтобы более склонить Феодора на свою сторону, предложил ему Переяславль; но потом, помирясь с братом, заставил Феодора со стыдом оставить сей город, и татары сожгли Переяславль. Эта изменчивость князя Андрея тем более была тяжела для князя Феодора, что когда (1297 г.) племянник его князь Александр Глебович объявил себя владетельным князем Смоленска, князь Андрей, теперь уже великий князь, и не думал защищать князя Феодора против племянника. – Благоверный князь уже был стар; но ему не хотелось, чтобы дети его лишились законной части в наследственном Смоленском княжестве. В 1298 г. он отправился с войском под Смоленск, которым племянник совсем завладел, с нарушением прав и его и детей его. Царь Иоанн Грозный, в раздражительности своей не щадивший никого и ничего, в оправдание своих дел, писал князю Курбскому, потомку благ. князя Феодора: «князь Феодор Ростиставич, прародитель ваш, в Смоленске на Пасху колики крови пролиял есть, и во святых причитается». Летопись вот что говорит: «князь Феодор Ярославский собрал много войска и пошел войной к Смоленску против племянника своего Александра Глебовича и бившись отступил и возвратился в Ярославль», или, как другая летопись говорит: «бился много дней у города и не взял его, ибо тот был весьма крепок, и возвратился в Ярославль». Если князь Феодор не мог войти в город, а бился только под городом, то и не мог он пролить много крови. Следовательно, Грозный царь в желаниях оправдать свою дикую жестокость говорит более, чем надлежало сказать о святом князе. По внушению самолюбия извиняем мы свои слабости примерами святыми, вовсе к нам не применимыми.

По возвращении из Смоленска, благоверный князь, отягченный старостью, стал чувствовать близость смерти. В сентябре 1298 г. лежал он больным. Сентября 17 ударили в колокола на дворе у Святой Богородицы. На княжий двор собрался народ и поднялся плач. Князя понесли, по его желанию, через весь город в монастырь Спасский. – Когда поставили его здесь в притворе церковном, – на вопрос игумена: «что пришел, брате? Желаешь ли сподобиться ангельского образа?» Князь, подняв руки к небу, сказал: «всей душей готов, Владыка и Творец мой, работать Тебе», и, обратясь к игумену, прибавил: «да, честный отче». По совершении пострижения понесли его к игумену на двор, где весь день прощался он со всеми, исповедал пред всеми грехи и ошибки жизни своей и давал прощение другим. Позвав к себе княгиню и детей, простился с ними, наказывая детям исполнять наставления его. Поздно вечером попросил игумена облечь его в схиму и затем сказал, чтобы кроме игумена и немногих братий все вышли. Во время утреннего пения, когда начинали петь третью славу псалтири, он оградил себя крестным знамением и предал дух свой Богу; это было сентября 19-го 1298 г.

Сыновья его, Давид и Константин, наследовали благочестие отца своего; младший скончался безбрачным и положен подле отца своего в Спасской обители; Давид 23 года управлял Ярославским княжеством и, оставив, двух сыновей, Василия и Михаила, мирно скончался.

Летопись под 1463 г. говорит: «в Ярославле в монастыре святого Спаса лежали поверх земли три князя, князь Феодор Ростиславич Смоленский и Ярославский, сыновья его Константин и Давид; князь Феодор – человек роста большого, и те лежали у него под мышками. Игумен и соборные священники на совещании положили собравшись положить мощи тут же в землю, в самой церкви. Они возвестили о том и начальнику города, князю Александру Ярославскому. Он согласился на то и хотел устроить каменную гробницу, покрыть ее дорогим покровом и поставить свечи. Когда же собрались священники, иноки, мирские и князь Александр, правнук их, и когда взяли мощи: Бог исцелил прежде всего Богородицкого священника и его сына; омывали мощи его водой и от той воды прозрели две слепые женщины. После того известили всех и начали звонить; стали приходить прикладываться к мощам. И уже не опустили их в землю. Донесли о том епископу Ростовскому Трифону, так как город в его епископии; но тот не доверял. Апреля 3 Бог исцелил у их гроба бесноватого и слепого; 20 апреля исцелились слепая отроковица да муж с женой бесноватые; мая 10 исцелились у чудотворцев слепая да больной отрок; июня 25 – исцелились четыре женщины, – три слепые, а четвертая такая, которая грызла тело свое». В 1467 г. архиепископ Трифон послал протоиерея Константина освидетельствовать как мощи, так и известия о чудесах их. Протоиерей по прибытии в Ярославль сочел себя сильно оскорбленным от того, что его не встретил игумен, и с гневом потребовал, чтобы немедленно открыли ему храм и показал мощи. Мало и того – он с дерзостью сорвал со святого князя часть иноческой одежды. Но это недешево обошлось ему: внезапно он пал, пораженный незримой силой, онемел, и тело его как бы помертвело. Прибывший игумен отслужил молебен чудотворцам, окропил бедняка водой, и он ожил, но еще остался расслабленным. Архиепископ Трифон, услышав о том, пришел в ужас, сделался немощен, отказался от кафедры, чтобы в раскаянии провести остальную жизнь.

Курбский писал, что тело святого князя Феодора столько лет пребывает нетленным, благоухает лучше ароматов и благодатью Святого Духа источает исцеления, как и сам царь знает. Грозный царь в ответе своем Курбскому не мог не сознаться, что «святой благоверный князь Феодор Ростиславич, своими молитвами, по действию Святого Духа, воздвиг от врат смерти царицу Анастасию».