Глава 3

Благий и человеколюбивый Владыка наш, как Творец и Создатель, «всем человеком хощет спастися и в разум истины приити» (1Тим. 2, 4.), и не хощет «смерти грешника, еже обратитися ему и жити» (Иез. 18, 32); поэтому все устрояет для нашего спасения. Но недугующие бесчувственностью, поработившиеся неисцелимой страсти высокомерия, не извлекают никакой пользы из божественных врачеств, уподобляются же некоторым больным, отвращающимся от врачевания, предлагаемого им врачебным искусством, предающимся невоздержности и великому безчинию и ежедневно увеличивающим недуг, которым страждут. Таков был сей высокомерный царь. Когда Бог всяческих оказал ему безмерное человеколюбие, и после множества беззаконий и великого злочестия предложил ему врачевание, показал непрочность и суетность настоящего благоденствия, высоту и знаменитость добродетели, которая и пленников, принужденных нести иго рабства, делает славными; царь сей немедленно удивился мудрости Пророка, и исповедал, что Бог его есть Бог всяческих. Но по прошествии немного времени возвратился в себя, точно «пес на свою блевотину». (2Пет.2, 22), как, говорит божественное Писание, и устрояет «тело злато», шестидесяти локтей в высоту, и шести локтей в широту, и поставив, его на равнине, чтобы над всем равно возвышалось, и всем одинаково было видимо, повелевает всем подданным покланяться оному. Этот поступок не просто высокомерен, но прямо безбожен и богоненавистен. Поскольку Бог показал ему во сне великое тело, составленное из четырех веществе, и чрез сие открыл ему преемство четырех царств; то, противопоставив Богу кичливость свою, и сам он устрояет тело, дав ему такую величину, какую только могло придать человеческое искусство. Но не из золота, серебра, меди и железа делает оное жалкий царь, а уготовляет из одного вещества, из золота, думая показать сим лживость Божиих предречений. И поскольку блаженный Даниил, толкуя сон, сказал, что златая глава есть он, то есть царство Вавилонское или Ассирийское, a прочие части тела из других веществ – царства последующие за главою; то сам устрояет все тело из, золота.

Все это выказывает крайнюю гордыню; не просто кого-либо из подданных призвал царь на празднество кумиру, но местоначальников и вождей, тех, которым вверено управление областями, или другое какое-либо узаконенное у них начальство. И в начале призвание сие казалось каким-то обыкновенным, а в последствии открылось жестокое намерение призвания. Ибо, когда собрались все, говорит Пророк:

то есть громким голосом:

Так сей жалкий восхищал себе, как думал он, божескую честь, и неудовольствовался, что кланялись ему подданные, но узаконил воздать поклонение сие кумиру, и изумляет всех и веществом, и искусством, и величиною сего кумира, обольщает и привлекает звуком веского рода мусикийских орудий, а кого не изумила величина кумира, не привлекли звуки и приятность мусикийских орудий, тех устрашает, угрожая пещию. И в рассуждении всех прочих с успехом достиг он своего намерения; ибо видел, что все, исполняют повеление, по привычке раболепствовать страху и удовольствию. Одни только треблаженные отроки, и в рабстве сохранившие неоскверненным отеческое благородство, Анания, Азария и Мисаил, отказались от поклонения; но не утаились от живущих в злочестии Халдеев, которые всех хотели иметь сообщниками в нечестии. Посему немедленно приступают к царю, напоминают ему о постановленном законе, который ясно повелевает всем подданным, покланяться кумиру, и отказывающимся делать это угрожает пещию, и объявляют об оных священных мужах, говоря:

Седрах, Мисах и Авденаго, мужи те, «не послушаша заповеди твоея царю». Сим и зависть свою выказывают, и воспламеняют гнев царя, давая сим разуметь, и как бы говоря: смотри, кого предпочел ты нам, кому вверил Вавилонское государство. Не захотели они и на мысль себе привести величия чести, и стать признательными почтившему; но величие чести обратили в повод к бесчестию, прямо противясь твоим законам, и не соглашаясь исполнять твои приказания. И не из этого только видеть можно самоуправство и неблагодарность их; и другим образом можешь дознать, что не делают ничего приличного подданным. Кого почитаешь ты богами, тех они не почитают, и не воздают должного служения богам, которым ты покланяешься, явно отреклись от поклонения кумиру, возданного ему всеми подвластными тебе. Выслушав сие, этот повредившийся в в уме царь, забывший сказанное им Даниилу: «по истине Бог ваш, той есть Бог богов, и Господь царей», изводит мужей на среду, и спрашивает: подлинно ли не хотят участвовать с ним в служении богам, и отказываются от поклонения кумиру? Потом советует и увещавает сделать это, устрашая угрозою предать огню. Ибо говорит:

Потом осмеливается на несказанную и зверскую хулу.

Так скоро стал он хулить Того, Кого сам исповедал! и о Том, Кого называл он Богом богов, предположил, что Он немощнее человека! Кого нарек Господом царей, Того преодолеть похваляется этот жалкий! Но такая дерзость была наследственна ему от предков: потому что и Сеннахирим, с великим воинством подступив к Иерусалиму, в послании Езекии выражался такими словами: да не обольщает тебя Бог твой, на Которого уповал ты, что избавит Иерусалим от рук моих. Избавили ли боги народов, каждый страну свою, из руки моей? Где бог Емафов? где бог Арфафов? где бог града Сепфарима? возмогли ли избавить Самарию из руки моей? тем паче Господь избавит ли Иерусалим из руки моей? Но он вскоре и немедленно восприял мзду за свою хулу, и многия тьмы воинов умерщвлены единым Ангелом, сам же он, спасшись бегством и достигнув отечества, убит рожденными им. Поскольку подвиг язык на Творца, то приемлет смерть от людей, им самим, рожденных. Но и этот пример не обуздал языка Навуходоносорова, и оный сон, показавший преемства царей, не научил сего царя уцеломудриться; напротив того продолжает он неистовствовать против Сотворшаго. Но и Бог ополчает на него не Ангела, как на Сеннахирима, по трех, отроков пленников, принужденных жить на чужой стороне, влекущих иго рабства, находящихся в самой весне, жизни, юных возрастом. Они-то, услышав его неистовство и безумную хулу, немедленно исполнились гнева и ревности, отвечали и сказали царю:

то есть излишен вопрос, тобою нам предложенный. Каких мыслей держались мы, таких и теперь держимся, и нимало не переменим их от угроз твоих.

Кто по справедливости не изумится блаженных сих юношей мужеству, премудрости, благочестию, правде в соблюдении законов и во всем целомудрию? То самое, что не ужаснулись они такого мучителя, восставшего на них, можно сказать, со всем человеческим родом, и этого огромного костра, которым не на словах, только угрожали, но который был у них пред очами, – свидетельствует о твердейшем адаманта мужестве их. А то, что Божии законы предпочли настоящей жизни, оставляет ли после себя какую большую меру правды? О целомудрии же их, провозвещает то, что не употребили пред царем выражений дерзких, а также не посрамили рода своего боязливостию. Благочестие их злочестивым и хульным речам противопоставило благоразумие и мудрость. Царь сказал: кто «есть Бог, иже измет вы из руки моея ?» Они же взывали: «есть Бог наш на небесах, Емуже мы служим, силен изъяти нас от пещи огнем горящия, и от руку цари избавити нас». Не думай, что Бог наш уподобляется твоим богам. Справедливо пренебрегаешь ты их, как получивших бытие от вещества и искусства. А наш Бог, Создатель неба, земли и всего, имеет силу, которую показывает видимое. Ибо силу Его над тем, что выше видимого, неудобно и усматривать не посвященным в божественное. Его чествуя, ожидаем ниспосылаемой Им помощи. Он в силах избавить нас из рук твоих и из огненной пещи, тобою уготованной. Сказанное же после сего превышает всякую меру мужества и боголюбия. Ибо, сказав: «есть Бог наш на небесех, Емуже мы служим, силен изъяти нас из пещи огнем горящия, и от руку твоею избавити нас царю», тотчас присовокупили:

Не из награды работаем мы нашему Владыке, но уязвляемые преданностью и любовью, служение Богу нашему предпочитаем всему в совокупности. Поэтому и избавления от бедствий не просим безусловно, но любим домостроительство и промышление Владыки, и сами не зная, что для нас полезно, предоставляем Кормчему править, куда Ему угодно.

Ибо верно знаем, что силен Он освободить нас от угрожающих зол; но угодно ли Ему сотворить это, неизвестно нам, предоставляем же сие Правителю, как премудрому, и приемлем определение с уверенностью, что оно на пользу нам. Посему избавит ли нас, или не избавит Бог наш; отказываемся поклониться кумиру твоему и богам твоим. С такими-то душами предстоит тебе борьба. Как хочешь, противоборствуй, ни почестями не привлечешь, ни угрозами не приведешь в ужас; потому что всего достолюбезнее и страшнее для нас – Бог. Что выше сих глаголов? Прилично применить к ним апостольское слово: «о чесом бо помолимся, якоже подобает, невемы» (Рим. 8, 26). Но зверонравный и неистовый мучитель, исполнившись ярости, так что и лице его изъявляло душевное смятение, велел, как можно более, разжечь пещь, а святых мужей приказал связать, и чтобы нимало не замедлять наказание снятием с них одежды и обуви, повелел предать их огню со всем этим, то есть «с гащами, и покрывалы и сапогми». Гащи же (ϭαράβαρα) – род персидской одежды, и «покрывалы» головныя повязки; а под сапогми (περικνημἱϭ) разумеет Пророк так называемые исподницы, или наружные кожаные обертки, или кожаную обувь. Так святые мужи связанные преданы огню. И царь для скорости и сокращения дела велел их сожечь; а Божия благодать домостроительствует в этом новое таинство; потому что огонь наложенный на них железные оковы, как обыкновенно, разрешил, а весьма удобосгараемыя одежды сохранил невредимыми. Донесших на святых мужей, и служителей злочестивого повеления и, стоявших вне, попалил пламень; а к самым святым не мог приблизиться; но, обратившись в бегство от бывших в пещи, устремился на поклонников своих, как бы в наказание им за служителей Владычних. Проповедники же благочестия такою безопасностью и прохладою наслаждались внутри пещи, что по углям ходили они, как по неким розам.

И сие служит доказательством высокого их любомудрия. Ибо сказано, что не избавления от беды просили они, но воспевали Того, Кто дал такое о них определение, и сподобил их сего прекрасного исповедания. Можно же видеть сходство ветхозаветного с новозаветным. Ибо блаженные Апостолы Петр и Иоанн, прияв раны в сонмище, фарисеев, вышли «радующеся, яко за имя Иисусово сподобишася безчестие прияти» (Деян. 5, 41). И божественный Павел вместе, с Силою, после оных ран, нанесенных, им воинами в Филиппах, пребывая в темнице, с привязанными к ногам кладями, «в полунощи», как сказано, «молящеся пояху Бога» (Деян.16, 25). Так и блаженные сии отроки, ликовствуя в пещи, продолжали слагать божественную песнь. И сперва Азария, став общими устам, и обливаясь волнами пламени, как сказано,

Кто надивится, сколько должно, мудрости в сем начале песни? Не в благоденствии и благополучии, когда жизнь протекает спокойно, но в разженной пещи песнословит Азария Бога всяческих, и называет Его Богом отцев, как показывая сим скромность своего образа мыслей, так провозглашая добродетель отцев. Песнословим Тебя, владыка, говорит он,– песнословим мы, имеющие таких отцев, что благоволил Ты именоваться их Богом. Ибо рабу Твоему Моисею рек Ты: «Аз Бог, Авраамов, и Бог Исааков, и Бог Иаковль» (Исх. 3, 6). Сие имя Твое «хвально и прославлено, не» в одно какое-либо уреченное время, но все веки.

Песнословим Тебя, говорит Азаpиa, зная правдивость суда Твоего. Ибо верно и справедливо определение Твое, по которому повелел Ты, быть нам в порабощении и вдали от своих.

Все сказанное Азариею заключает в себе одну и туже мысль, но он выразил ее различно, песнословя правдивый Божий суд, и не давая никакого места неблагодарности. Посему-то, упомянув об Иерусалиме, наименовав его святым градом, нарекши градом избранных оных отцев, немедленно присовокупил причину наказания. Все сие, говорит он, навел Ты на нас за грехи наши.

Не напрасно, говорит, и город, который Сам освятил, предал Ты врагам, и нам попустил стать пленниками, но потому что «согрешихом и беззаконновахом, отступивше от Тебе». Весьма выразительно сказано: «от Тебе», то есть от Творца и Создателя, благого Владыки, Питателя и Хранителя, Который освободил от египетского рабства, разделил море, провел чрез бездну, ударив в сухой камень, источил из него воды, подавал все прочие исчисленные в Писании блага. Посему согрешили мы, отступив от Тебя.

Преступили мы не ту или другую заповедь, но все Твои заповеди.

И здесь опять показал превосходство благочестия и мудрости. Ибо говорит: хранение законов и заповедей ничего не приносило Тебе Законоположнику, но нам доставляло обилие благ. Для сего-то и постановил Ты оные законы, нам подавая средства к спасению. Итак, поскольку преступили мы, говорит Азария,

Наказание заслужено грехом. Потом, показывая, в чем состояло оно, присовокупляет:

предал Ты нас, поскольку не благоугождали мы Тебе, Царю нашему, но пренебрегали благость Твою; то принудил нас работать царю жестокому, свирепому, вовсе не знающему справедливости, у которого и подданные подобны царю в лукавстве. Однако же, подвергшись стольким бедствиям, лишены мы всякого дерзновения, и стыд возбраняет нам обратиться к Тебе с прошением. Ибо сие разумеет Азария, говоря:

Однако же мы, укоряемые, осмеянные и поруганные врагами, нарицаемся Твоими рабами, и умоляем Тебя, ради имени владычества Твоего, на нас возложенного, покажи могущество Твое противниками, и не вовсе отчуждай нас от промышления Твоего.

Осмеливаемся же сказать это, говорит Азария, имея много залогов благости Твоей; и, во-первых, самое имя Твоего владычества, потом безмерную милость, какою водясь, всем правишь Ты, а сверх сего заветы Твои с отцами нашими; потому что обещал Ты им, род их сделать знаменитым и славным. После сего упоминает имена отцев, сим упоминанием праведников преклоняя на милость благого Владыку, и говорит:

Им, которых возлюбил Ты, Владыка, и соделал присночтимыми, обетовал Ты сие, что род их с песком сравнится множеством, и звездам уподобится блистательностью, высотою и славою. Потом Азария в сличение с обетованиями приводит события, и говорит:

И чтобы не показать, что обетования сии обвиняет, в лживости, тотчас присовокупил, говоря:

Не Ты, Владыка, нарушил обетования, но мы преступили завет, и быв, по обетованию, многочисленны и превосходя всех числом, «грех ради наших», стали малочисленны. Ибо сие дал разуметь Азария, сказав: «умалихомся». Не сказал: малы и малочисленны мы в сравнении со всеми народами; но «умалихомся», то есть, превосходили их числом по обетованию Твоему, преступив же заповеди Твои, из многочисленных, стали малочисленными. Потом открывает пред Богом тяготеющее над ними бедствие, не как не ведущему объясняя сие, но описанием горестей преклоняя Его на человеколюбие.

Лишены мы царства, пророчества, священства, божественных и великих даров Твоих, под управлением которых проводили жизнь.

И показывая причину, по которой невозможно приносить жертв, непосредственно за сим присовокупил:

Закон Твой жертвенное священнослужение ограничил одним местом, и явное беззаконие – приносить жертвы на другом месте. Не хотят слышать сего Иудеи, но, смежая очи, затыкая уши, осмеливаются все делать противозаконно. Снятые же отроки, зная цель закона, сказали, что нет «места пожрети» пред Богом, «и обрести милость». И поскольку, говорит Азария, не возможно достигнуть сего находящимся вдали от святого оного града; то изобрели мы некий способ служения Тебе, Владыка.

принося Тебе прошение, «умоляем, да прияты будем».

Пoелику закон Твой не дозволяет на всяком месте приносить узаконенныя жертвы; то, вместо овинов и тельцев и бесчисленного множества агнцев, приносим Тебе сердце сокрушенное и смиренное, и умоляем, чтобы сие было приятнее для Тебя всякой жертвы; потому что обычно Тебе уповающих на Тебя избавлять от всякого стыда. Сие же не просто изрек святый сей муж, но наученный Пророком Давидом, который в псалме пятидесятом говорит: «яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Псал. 50, 18. 19). И еще от лица Божия говорит он: «еда ям мяса юнча? или кровь козлов пию? Пожри Богови жертву хвалы, и воздаждь Вышнему молитвы твоя: и призови Мя в день скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя» (Пс. 49, 13–15); и чрез несколько слов: «жертва хвалы прославит Мя, и тамо путь имьже явлю ему спасение Мое» (Пс. 49,23). Наученный сему божественный сей муж просил вместо всякой жертвы принять сокрушенное сердце. Потом присовокупляет:

Множество бедствий соделало нас совершенно иными, преступников заповедей Твоих обучило всем сердцем бояться и искать Тебя. «Лицем" же Божиим назвал здесь Азария благоволение, возвращение свободы, возобновление попечения, пользуясь которым, можно было видеть и Божий храм и совершаемые там службы, в которых, как представляли они, был виден бесплотный и невидимый Бог. Поскольку же наказанием произвел Ты в нас такую перемену; то

За сие сподоби нас помилования и человеколюбия; потому что обычно Тебе миловать, ко всем являть долготерпение; изволению же Твоему сопутствует и сила. Свидетельствуют о том непрестанно совершаемые Тобою чудеса. И с нами совершаемое соделасть, что песнословимо будет имя Твое, не нами только спасенными, но и теми, которые увидят наше спасение. Посему «даждь славу имени Твоему Господи».

Когда явишь нам человеколюбие сие; исчезнет дерзость сопротивных, угаснет неистовство их, сокрушится высокое о себе мнение, и познают они, что Ты единый Господь и Бог, достойный песнопения целой вселенной, и поклоняющиеся ныне многим богам познают бессилие богов своих, поклонятся же силе Твоей. Так ликовали вверженные в пещь; слуги же царевы и обвинители святых не переставали подкидывать в огонь горючие вещества и хварастие, и изгребия, и нефть; сие же употреблялось в стране той, как способное усиливать пламень. И столько доставляемо было пищи пылающему костру, что

и пожигал приближающихся Халдеев. И стоявшие вне разжигали пламень, Ангел же Божий рассевал пламень, и соделал, что огонь порождал и распространял из себя на тела святых некое прохлаждение и умеренно влажное веяние, доставлявшее святым великое услаждение. Ибо сказано:

Но, взирая на сие, никто да не умаляет подвиги святых, а да припомянет оныя священныя слова: «есть Бог на небесех, Емуже мы служим, силен изъяти нас от пещи огнем горящия, и от руки царя избавити нас;» и: «аще ли ни, ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил еси, не кланяемся». Посему святые отроки сии пренебрегли оный пламень, не сей конец имея в виду, но ожидая себе смерти. Подвигоположник же наградил их, как Ему было угодно, и посрамил оных нечестивцев, а их соделал приснославимыми. Итак, сподобившись сего спасения, блаженные и треблаженные, даже многократно треблаженные, отроки, не одному уже предоставили песнословить Бога, но по сказанному,

прекрасное согласие свое и чудное песнопение противопоставляя согласию и мусикийским орудиям пред кумиром, и показывая, что непоклоняться кумиру полезнее, нежели покланяться ему. Начинают же песнь свою так:

Это – слова самой пламенной и ничем не удовлетворяющейся любви! Уязвленные «сею" любовью ищут наименований, который могли бы выразить достоинство песнославимаго, и не находя, усиливают их приложениями, означающими превосходство, именуя «превознесенным» и «препетым», не Его только самого, но и имя славы Его. Прекрасно же называют везде Господом и Богом отцов, признавая, что сами они не достойны сего наименования.

Не изгладимо в них памятование о Божием храме; и как точные хранители закона, по закону совершают они молитву, и как бы говорят: взирая на оный храм, где обыкновенно являлась слава Твоя, возносим Тебе сие песнопение. Ибо, если и тысячекратно будет он сожжен, но всегда причастен Твоей святыни. И чтобы не подумал кто, будто бы ограничивают они местом бесплотного и беспредельного Бога, по необходимости присовокупляют:

Потом показывая, кого называют престолом, непосредственно за сим прибавляют:

И поскольку оный храм имел также изображения херувимов во Святая Святых; то, чтобы слышащие не потерпли от сего какого-либо вреда, и не подумали, что Бог, ограничен, врачуют слушателя, говоря:

Ты повсюду, говорят они, вес наполняешь, и содержишь всю тварь. Так песнословя, призывают к общению в песнословии всякое сотворенное естество, и разумное, и неразумное, и неодушевленное. Ибо говорят:

И не довольствуются сим общим призванием, но призывают каждую тварь порознь, и не только тварей видимых, но и невидимое естество. Ибо говорят:

И чтобы не продлить слова до чрезвычайности, толкуя о каждом, призвании, скажем, что призывают к ликовствованию (59) небо, (60) «воды, яже превыше небес», и (61) силы, окружающие Божий престол; призывают (62) солнце и луну, и (63) прочие светила, даже не только что на небе, но и что бывает в воздухе, (64) дождь, росу (65) и ветры; потом противоположные между собою «качества», (67) «студь и зной;» потом в совокупности естество и его действие, (66)« огнь и вар;» потому что огонь есть имя естества, а «вар -" не сущность, но действие огня. Призывают (68) росу и иней, (71) лед и мраз, (72) «сланы и снеги», (73) молнии и облака, как сродные между собою, и близкие по происхождению; потом (69) ночи и дни, и что производит их (70) свет и тму; потому что первые суть наименования, а последняя – силы и вещи; сказано: «нарече Бог свет день, и тму» «нарече нощь» (Быт. 1, 5). Ибо хотя и тма есть тень, а не сущность, однако же она есть нечто случающееся и производящее ночь. А поскольку упомянули о росе и инее, то по необходимости указывают и их источники. Ибо сказано: «благословите молния и облацы», одни как рождающие, а другие, как предуказующие рождение; и Пророк говорит: «молнии в дождь сотвори» (Псал. 139, 7). Так, упомянув о том, что на небе, и в воздухе, и всему повелел, песнословить, с призванием к песнословию обращаются к общей матери земле, и говорят:

И потом в раздельности:

После сего призывают земные произведения.

Потом требуемое ими орошение.

Поскольку же к долней части принадлежат море и реки; то по необходимости сделали упоминание (78) и о них. Упоминаают же и питаемых морем. Ибо говорят:

После сего призывают, (80) птиц, (81) зверей и скотов, и (82) последнее из всех, естество человеческое, соблюдая в этом порядок мироздания; потому что блаженный Моисей написал, что прежде приведены в бытие Божиим словом древа, потом, произведены роды плавающих, кроме же их и вместе с ними естество летающих по воздуху птиц, а после них звери и скоты, и напоследок человек. Призвав к песнопению естество человеческое, опять в раздельности повелевают песнословить Творца. И прежде всех других повелевают исполнять это (83) сынам Израилевым, но и их подразделяют неоднократно, и в первый ряд включают (84) иереев, так как им вверена божественная служба. Потом, чтобы не подать мысли, будто бы одними иереями ограничивают песнопение, присовокупляют»:

как бы так говоря: возможно с усердием работать Владыке и для того, кто не имеет священства. Проповедуют и воскресение; ибо говорят:

то есть духовные души праведных, ставшие выше страстей человеческих, приявшие благодать Духа. Потом призывают стяжавших какой-либо вид добродетели, и говорят:

потому что избавленным от неправды и имеющим смиренный образ мыслей можно и Богу благоугождать и возносить приличную песнь. Перечислили же все сие не суесловия ради, но, во-первых, воспламеняя любовь к Владыке, и себе самим напоминая несказанные благодеяния, и рода человеческого бывшее в начале создания. Ибо сими словами выражают: поем и превозносим Тебя, потому что благодетельствуешь нам чрез Ангелов, ради нас создал небо, солнцем озаряешь день, луною умеряешь темноту ночи и научаешь нас мерам времени. Воспеваем Тебя, потому что для нас небо, как луг, усеял Ты звездами, не увядающими сими цветами насыщаешь наши взоры, и в течении их даешь средство познавать меру ночи. И кто по достоинству воспоет Тебя, взирая на перемены годовых времен, на изменяемость суточных обращений, на зной с пользою бывающий летом? Потом, видя прохлаждающие дуновения ветров, холод зимою, приносимый дождь и все совершающееся стройно и в порядке, молнии предуказующие дождь, облака порождающие дождь, горы и равнины украшенные нивами и рощами, изливающиеся источники, приносящие орошение растениям, непрерывно текущие реки, и не прекращающие своего течения, посреди лежащее море – причину дружбы и единомыслия, общее место, приемлющее взаимные договоры тех и других? И не говоря о всем подробно, сперва о всем этом упомянули блаженные, изъявляя собственную свою признательность и воспоминанием благодеяний желая соделать песнь более пламенною, а потом и слушающих вне халдеев покушаясь вразумить, что стихии, которым они покланяются, суть твари Бога всяческих. Потому ясно упоминают об огне и воде, о солнце и луне, о небе и земле, желая убедить несмысленных, чтобы перестали покланяться видимому, познали общаго всех Владыку, и воздали подобающее Ему чествование. Ибо вероятно, что узревшие великое это чудо, видевшие и победу одержанную над огнем, и свой собственный и царя своего стыд, спасение же и дерзновение пленных оных отроков, вняли учению благочестия, преподанному в песнопении. Так воспевшие напоследок присовокупляют:

Так они почитали себя последними в твари, униженными паче всех людей. Таков был и блаженный Павел, который говорит: «мне меньшему всех святых дана бысть благодать сия» (Ефес. 3, 8); и в другом месте: «Христос прииде в мир грешники спасти, от них же первый есмь аз» (1Тим. 1, 15). И из грешников именует себя первым, а из святых называет последним. Так и блаженные сии себя последними призывают воспевать Господа, и превозносить Его во веки. Потом описывают чудо.

потому что по приговору человеческому отказано нам было во всяком пособии.

Посему (89) «исповедайтеся Господеви, яко благ, яко в век малость Его». Ибо кто превзойдет в доброте и благости оказавшего столько милости в том, что было с нами? И показавшие в себе, такую добродетель говорят, что улучили спасение по милости. Потом, поскольку выше упомянули об одних сынах Израилевых, то призывают всех, и между язычниками живущих благочестно и старающихся угождать Богу.

в век веков. Усиливаясь показать безпредельность благости Божией, и препобеждаемые ею, многократно повторяют слово: века. Такова была: эта песнь, изумившая звероправнаго и жестокаго царя! Восстал он с царского престола, и готов был идти к ним, и вместо троих видит четверых ликующих в пещи; и говорит вельможам своим:

Какое неизреченное долготерпение! Справедливо святые отроки взывали: «яко во вся веки милость Его», и в век веков. Ибо вот и сего, поступившего с такою жестокостью и кичливостью, покусившегося восхитить себе божеское чествование, зверски наказать божиих служителей, ведет к благочестию, и ему являет Свою чудодейственную силу, и ему посланного в помощь святым Ангела делает видимым. Изумляет же его во-первых числом, вместо троих показав четверых; потом разрешением оков; потому что связанных увидел разрешенными; наконец спасением; ибо говорит: истления« несть в них». Посему, приведенный в ужас и смирив кичливость, приходит, и говорит:

Этот суетный, сказавший: «кто есть Бог, иже измет вы из руки моея?» – дознал, что есть Бог, которого могущество неизреченно, который повелевает огню показать на святых противоположное естеству своему качество. Кого не признавал он Богом, о том познал, что Он Бог, и Бог Вышний. Когда же вышли святые из пещи, дивятся все князи, и местоблюстители, и воеводы, что тела святых соблюлись невредимыми, и самые волосы не ощутили на себе никакого действия от оного пламени, и не только волосы, но и самая одежда и обувь оказались целыми, так что не осталось в них и запаха от огня. Потом увидевший это Навуходоносор песнословит, и говорит:

Опытом дознавая всегда Божию силу, этот суетный предает забвению чудеса. Так поступил он и с божественным Даниилом, восстав, «поклонися» ему, и велел «дары и благовония возлияти ему» (Дан. 2, 46 ). Так и теперь, увидев спасение сих святых, песнословит Бога,и удивляется сим мужам за то, что они слово «царево премениша», как говорит он, и благочестивую смерть предпочли противозаконной жизни. И теперь, вот, говорит он,

И конечно, дознал сие опытом. Ибо, разрушив капища многих так именуемых богов, разграбив сокровищницы, разорив жертвенники и предав смерти жрецов их, не испытал, никакого божеского действия. Когда же с неистовою яростью поступил с сими, посвятившими себя Богу; тогда увидел и беспредельное могущество и неизреченное долготерпение Божие; потому что слуг Своих сохранил Бог невредимыми, а его не подверг тотчас наказанию за неистовство, но как пребывшего в злочестии, вскоре наказал несколько, а потом, как скоро прибег он к покаянно, сподобил Своего человеколюбия.

Такое промышление имеет Владыка о старающихся благоугождать Ему; и справедливо взывали святые сии отроки; «яко несть студа уповающим на Тя» (40).

Посему и мы приобретаем сию надежду, всей в совокупности твари предпочитая Творца и Правителя. Блаженные же сии отроки да будут для нас полезным примером, образцом благочестия, вождями к Богу и к тому, что Богом подается достойным. Сие же да улучим все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа! С Ним слава Отцу со Святым Духом, ныне и всегда, и во веки веков! Аминь.

Не излишним почитаю изложить сперва содержание и причину сего послания, а потом приступить к истолкованию.

Навуходоносор, овладев всею Азиею, приведши в подданство Египет и покорив смежных с Египтом Ефионов, крайне жестоко и свирепо поступал с подданными, и дошел до такого высокомерия, что думал о себе, будто он выше и могущественнее не только так именуемых богов, но и Бога истинного. Сию-то ничем не удовлетворявшуюся гордыню его показывает не богомудрый только Даниил, но и божественный Пророк Исаия, или лучше сказать, сам Бог всяческих, устами Пророка вещая так: «горе Ассирием, жезл ярости Моея, и гнев Мой есть в руку их: гнев Мой послю на язык беззаконен, и Своих людей повелю сотворити корысти и пленение, и попрати грады, и положити я в прах» (Ис. 10:5,6). A сие значит: достойны по Мне слез Ассирияне, делатели бесчисленных зол. Однако же употреблю их служителями для наказания грешных, и, как некий карающий жезл, пошлю их на беззаконных, и не только на прочих человеков, но и на тех, которые именуются Моим народом. Нашлю же за великое нечестие и беззаконие народа Моего, города их разорю руками этих Ассириян и сделаю, что в городах соберут они корысти. Посему, употребив царя ассирийского как бы неким исполнителем казни, Я накажу чрез него законнопреступных. «Сей же», сказано у Пророка, «не тако помысли: и душею не тако возмне: но отступит ум его, и еже потребити языки не малы. И аще рекут, ему: ты ли еси един князь» ? «и речет: не взях ли страны, яже выше Вавилона и Халани, идеже столп создан, и взях Аравию и Дамаск и Самарию? Якоже сия взях, и вся княжения возму» (Ис. 10:7–10). Сим Пророк обнаружил высокомерие царя; потом предвозвещает бедствия, какие постигнут Иерусалим, показывает же и причины сего наказания. Ибо говорит: «возрыдайте изваянная во Иерусалиме, и в Самарии: якоже бо сотворих Самарии и рукотворенным ея, тако сотворю и Иерусалиму и кумиром его» (Ис. 10:10, 11). Знаем же, что ассирийский царь Сеннахирим не одолел Иерусалима, а Навуходоносор, перенесши столицу в Вавилон, и, по разрушении Ниневии, сделав его царственным городом, ополчился против Иудеи, и опустошив Иерусалим, большую часть жителей его истребил, а остальных поработив отвел пленниками. Почему и из этого явствует, что божественному Писанию известно одно царство Ассирийское и Вавилонское; но не трудно дознать сие из присовокупляемого. Ибо Пророк говорит: к «будет, егда скончает Господь вся творя в горе Cиoни, и во Иерусалиме, наведет Господь на ум великий, на князя ассирииска, и на высоту славы очию его» (Ис. 10:12). Наказан, же Богом Иерусалим не чрез Сеннахирима, царствовавшего у Ассириян, но чрез Навуходоносора. Ибо Сеннахирим, не только не разграбил города, но, погубив все войско, бежал один, и дома убит сыновьями. А Навуходоносор, и город, взял, и сожег Божий храм, и народ отвел в рабство. Итак божественное Писание научает нас, что после того, как скончает «Господь вся творя в горе Сиони, и во Иерусалиме все» , чем угрожал, говоря: «возрыдайте изваянная во Иерусалиме. Яко же бо сотворих Самарии и рукотворенным ея, тако сотворю и Иерусалиму и кумиром, его», – «наведет« по сказанному, «Господь на ум великий, на князя ассирийска;» и именует его князем, не Вавилонян, но Ассириян; потому что одно царство тех и других. Называет же умом великим за высоту и высокомерие замыслов. Почему справедливо присовокупляет: «и» «на высоту славы очию его». И не просто сказал: «славы его», но «славы очию его» , то есть, будучи человеком, представляет он себя превознесенным и весьма великим. «Рече бо крепостию руки моея сотворю, и премудростию разума моего отыму пределы языков, и силу их пленю: и сотрясу грады населеныя,, и вселенную всю обыму рукою моею яко гнездо, и яко оставленая яйца возму: и несть, иже убежит мене, или противу мне речет» (Ис. 10:13, 14). Так, обнаружив кичливость помыслов царя ассирийскаго, Пророк обличает суетность его помышлений, и показывает, что не совершилось бы ничего из сделанного им, если бы не Бог попустил и восхотел наказать нечестие тех, которые пострадали от него это. Посему-то весьма кстати присовокупляет: «еда прославится секира без секущаго ею? или вознесется пила без влекущаго ю? Такожде аще кто созмет жезл, или древо» (Ис. 10:15). Как не возможно, говорит Бог, секире, или пиле, или жезлу придти в движение самим собою; потому что каждое из сих орудий тогда действует, когда возьмет его кто-либо в руки, и захочет привести в движение: так и ты, поскольку промысл Мой попустил тебе, сделал все, что ни сделано тобою, по причине беззакония пострадавших от тебя. Посему не думай, что совершил ты это собственною своею мудростью и силою. Если же не хочешь здравомысленно дознать сего и смирить высокомерную надменность, то опытом дознаешь, что сие действительно так. Ибо «послет Господь Саваоф на твою честь безчестие, и на твою славу огнь горя возгорится» (Ис. 10:16). И в другом еще месте Бог, подобно сему, говорит Пророку: «и приимеши плачь сей на царя вавилонска, и речеши в той день: како преста истязуяй, и преста понуждаяй? Сокруши Бог ярем грешников, ярем князей, поразив язык яростию, язвою неизцельною» (Ис.14, 4–6). Потом показывает радость вселенной, и говорит: «вся земля с веселием, и древа Ливанова возвеселишася о тебе, и кедр ливанский: отнележе ты уснул еси, не взыде псекаяй нас» (Ис.14:7, 8). Говорит же сие иносказательно, и кедрами ливанскими называет, или народ израильский, бывший знаменитым и славным, или отличающихся высотою сана и приявших от Бога царственную власть. И чрез несколько слов осмеивая кичливость царя вавилонского, и показывая уничижение высокомерия, говорит Пророк: «како спаде» с «небесе денница восходящая заутра? сокрушися на земли посылаяй ко всем языком. Ты же рек л еси во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу: взыду выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис.14:12–14). Потом показывает непрочность человеческого благоденствия, и говорит: но ты, дерзнувший подумать это, «во ад снидеш и во основания земли. Видевшие тя удивятся о тебе, и рекут: сей человек раздражаяй землю, потрясаяй цари, положивый» землю «всю пусту, и грады ея разсыпа, плененных» не помиловал. «Вси царие языков успоша в чести, кийждо в дому своем: ты же повержен будеши в горах, яко мертвец мерзкий со многими мертвецы изсеченными мечем, сходящими во ад» (Ис.14:15–19). Но чтобы, приводя все пророчества о Навуходоносоре, не продлить времени, и теперь слушающих, и кто будет читать в последствии, если хотят знать его кичливость и жестокость, отослав к самым пророчествам, возвращу слово к настоящему предмету. Итак Бог всяческих, восхотев и сего царя привести к благочестию, многократно, подавал ему многие спасительные врачества, и сперва, во второе лето царствования его, показал ему во сне оное тело, и забвением сна заставил возыметь нужду в Пророке; а нам в истолковании сна в точности открыл преемственное последование царей, показав кратковременность и непрочность человеческого благоденствия. И царь немедленно ощутил пользу, и воздал Даниилу непомерное чествование; потому что повелел, как Богу, принести ему курение и возлияние. А по прошествии опять немногого времени, поставил оный кумир, всех подданных принуждал поклоняться ему, предпочетших же благочестие предал без меры разженной пещи. Но благий Господь, снова явив долготерпение, не подверг его наказанию на высокомерие и зверство, но показует ему Божественную силу, избавив усердных служителей от оного пламени. Он же, снова получив малую от сего пользу, песнословит Бога всяческих, угрожает крайним наказанием изрекающим на Него что-либо хульное. Но вскоре, не долго медлив, в тот же самый год, предав опять забвению величайшее чудо сие, ополчается на Иерусалим, разрушает стены города, сжигает святый храм Божий, посягает на его святилище, и как военную добычу, похитев все приношения, вместе с пленными берет их в Вавилон. А что ополчался он в это время, сие показывает и блаженный Иеремия, говоря так: «слово бывшее от Господа ко Иеремии в десятое лето Седекии, царя Иудина, то лето осмоенадесять Навухудоносору царю вавилонску. И сила царя вавилонска острог обложи окрест Иерусалима» (Иер. 32:1, 2). Сей же год означил и блаженный Даниил, излагая сказание о кумире: «в лето осмонадесятое Навуходоносор царь сотвори тело злато» (Дан. 3, 1). Из сего явствует, что в начале года требовал поклонения кумиру, потом, послав наперед войско, последовал за ним и сам; овладел же Иерусалимом в одиннадцатый год царствования Седекии и в девятнадцатый своего царствования. Посему, так как сей жалкий из всего этого не извлек для себя никакой пользы, Бог всяческих, вознегодовав, сперва устрашает его сном, а потом чрез Даниила делает для него явным означаемое сном. И при этом не вдруг налагает на него наказание, но подает ему совет и увещание чрез Даниила, целый год долготерпит, ожидая покаяния. Когда же не хотел и долготерпение обратить для себя в какое-либо врачество, насылает бедствия, какими угрожал. Наказует его не просто, но высокомерный оный ум, возмечтавший о том, что выше его естества, поражает помешательством и исступлением. Потом устрояет, что Навуходоносор, став подобен зверям, изгоняется, и долгое время живет в местах пустых; а после сего, по Божию устроению, приходит в сознание постигших его бедствий; потому что не возможно было бы ему получить от сего пользу, будучи совершенно без сознания и в бесчувственности.

Так, возведши очи, познает он быстрые превратности жизни, горько оплакивает собственное свое неразумие, и исповедует, что есть не преемственное Божие царство, пребывающее во все веки. Наученный сим опытом, по неизреченному Божию человеколюбию, снова возвратился он на царство свое. И думая, что не прав будет пред всеми людьми, если утаит Божие о нем промышление, в послании изображает всем подданным своим во вселенной, и прежнее благоденствие, и постигшее злоключение, а потом и покаяние, которым умилостивил Владыку.

Вот содержание послания. Изложил я оное пространно, имея в виду свидетельствами Писания доказать кичливость Навуходоносора, и желая очевидным сделать попечение о всех Бога всяческих. Посему начнем теперь подробное истолкование. «Навуходоносор царь всем людем, племеном и языком сущим по всей земли, мир вам да умножится». К словам сим прилично применить оное пророческое изречение: «благо мне, яко смирил мя еси, яко да научуся оправданием Твоим» (Пс. 118, 71). И Навуходоносор, наученный опытом уцеломудриться, соделался учителем благочестия, и собственные свои страдания предлагает во врачество всем людям, не только своим подданным, но и сущим вне царства его. Прекрасно же и прилично сделал он сие приветствие: «мир вам да умножится», то есть, желаю не испытать вам бедствий, какие я испытал, пожить наслаждаясь миром. Потом присовокупляет:

Став самовидцем чудесь Божиих, говорит, он, почел я справедливым, всех вас соделать участниками в созерцании оных; потому что они не какие-либо обыкновенные, но велики и сильны.

Все человеческое, каково бы ни было, имеет конец, конец, скорый. Одно Божие царство всегда продолжается, и неколебимо. Так, указав наперед причину послания, начинает, в нем повествование.