Глава IX

Я, говорит, не имею от природы такого множества слез, которое соответствовало бы величине несчастия. Поскольку сетующие облегчали обыкновенно свое большое горе слезами, то поэтому и я, говорит, захотел сильнее возбудить природу к тому, чтобы у меня была вода и беспрепятственно текла, так как не оставалось ничего больше, говорит, как плакать.

Что говоришь? Разве нужно оплакивать зараженных злом? Да, говорит, оплакиваю их. Почему? По этой причине: не потому что наказываются, а потому что отнята всякая (надежда) на исправление.

Или – неприятелями, или – грехом.

Пророк: о, если бы, говорит, можно было жить в пустыне!

То есть, имели согласие на зло, так что не могут просить Бога о грехах.

Ты оставляешь их и уходишь? Да, говорит. Если был бы кто-нибудь внимающий словам, если бы даже один, я не удалился бы, а ныне – соборище преступников.

Как один из народа, называет свой народ собственным по крови и происхождению.

О каком здесь любодействе говорит? Не о том ли, действительно, которое состоит в (отпадении) от Бога? Это любодейство тяжкое и беззаконное, тягчайшее настолько, насколько больше Тог, Кому наносится оскорбление, насколько выше заветы и вера.

Так как единомысленны на зло, как и против Христа.

Говорит о враждебном и неизменном расположении их.

То есть исполнены лицемерия.

Видишь ли совершенную злобу, когда не доверяют и близким, когда разделены? В этом и состоит цель диавольской злобы – разделить членов, когда ни брат, ни друг, ни другой кто не пользуется доверием.

То есть никому не доверяйте, что и Христос говорит: и за умножение беззакония иссякнет любы (Мф. 24:12). Здесь не уничтожение дружбы, а притворство ее.

Когда всюду зло, когда и малая, здоровая, часть не имеет истины.

Видишь? Не от природы грехи. Смотри, как различно обвиняет, то в грехах против ближнего: неправдоваша и не восхотеша обратитися, то, (как) повсюду, – в том, что их зло неизменно.

Никакой вид зла не бывает столь ненавистным, как тот, когда одно является, а другое говорится.

Испытание не дело неопытности; Он знал, что они злы, но искушу, хочу подвергнуть испытанию. Не будем поэтому избегать наказания, но избежим греха, так как он делает негодными, а то – испытанными.

В еврейском тексте: погубляющая.

Как может ранить когда-либо язык? Он ранит больнее всякой стрелы: наносит удар не телу, а достигает самой души.

Все обличают в этом, в хитрости, в лицемерии.

Сообразно с вопросом ведет речь, как бы поставляя их судьями бывшего. Разве, говорит, справедливо не видеть этого? Разве следует оставлять без воздаяния такие явные дела? Кто может сказать это?

Не о мужах, говорит, плачьте, а о горах, которые были поводом в нечестию, и о путях. Смотри, как всюду скорбным делает слово, когда гибнут не только люди, но ради их и земля, пустынная и населенная, и все прочее.

Как будто там схвачены бежавшие, так как из страха пред врагами вышли из города.

Не просто говорит: пред лицем их, а в их присутствии, когда свидетельствовали и одобряли произносимое. Напоминает о чудесах на Синайской горе.

Тако глаголет Господь; не сказал: это делает, а – говорит это. Доселе – слова и, если хотите, навсегда останутся словами. Если говорит по какой-либо причине, уничтожь причину. Если бы гнев был страстью, ты имел бы основание страшиться; если же говорит поэтому, уничтожь это и не будет говорить. Бог Израилев не чужой, не жестокий, не бесчеловечный. Вспомни время, когда призван Израиль.

Сделаю жизнь их весьма горькою; когда душа печалится, пища изменяет природу. Как для глаз свет бывает тьмою, так и для языка самое сладкое может быть горчайшим, когда испорчено самое главное. Итак, не то говорит, что изменит природу воды, а такую, говорит, наведу скорбь, что вещества, сохраняя свою природу, будут казаться другими. Как больным и сладкое кажется горьким, так – и скорбящим, и им более, чем тем.

Говорит не о совершенном уничтожения, а (о рассеянии) одних там, других в иных местах. Ведь плененным надлежало сделаться более разумными не только посредством плена, но и гибели поражаемых.

Что говоришь? Повелевает отовсюду созвать плакальщиц и называет их премудрыми. Почему так? По обычному мнению – мудрыми в своем деле. Знающего что-либо называет обыкновенно премудрым, так, когда говорит: обаваемь обавается от премудра (Пс. 57:6), и: где суть мудрии Танесовы(Ис. 19:12)? Для чего повелевает сделать это? Чтобы привести их в вере и исправлению; не для того, чтобы это произошло, так как не желает, чтобы просто плакали: в сонмах бо Господних (ἐν ἐκκλησίαις γὰρ не плачитеся, говорит, слезами (Мих. 2:6), а для удостоверения и убеждения их в будущем.

Сказав прежде: призовите плачевниц и да приидут, прибавил это, давая понять, что вы напрасно зовете других для совершения плача, что лучше вам самим выучиться этому, так как тех будет недостаточно при множестве поражаемых.

Не от схваток, не от битвы и войны.

Мертвые останутся непогребенными; опять и это представлялось величайшим позором, так как могло произойти, когда совершенно не было погребающего.

Смотри, куда направляет речь. Хотя есть, конечно, между вами, говорит, некоторые крепкие, богатые, мудрые, но ничто это, говорит, не принесет вам пользы. Когда нет страха Божия, является бедность, наказание, слабость. Обрати внимание на великие и удивительные уроки любомудрия, что нет ничего достойного, чем можно бы хвалиться. Если кто, говорит, совершенен между сынами человеческими, а мудрости у тебя нет, то за ничто будет считаться.

Что значит знать Бога, как не заботиться о жизни, достойной удивления?

Доселе говорил тем, которые в виду храма не ожидали плена. А так как они выставляли обрезание в качестве знамения (своей) близости к Богу, то Бог говорит, что наведу наказание и на прочие обрезанные народы. Не обрезание означает близость ко Мне, но Я ищу жизни (τὸν τρόπον). Затем показывая, что иудеи Хуже тех, говорить:

Хотя бы и имели обрезание, они остаются необрезанными плотию, потому что делают это не по закону; так считаются обрезанными и идумеи и прочие. Насколько лучше сердце, настолько хуже эта необрезанность. Некоторые говорят, что египтяне обрезывались, и об этом повествует Геродот. Мне думается, что сарацины. Что говоришь? Они не обрезаны были. Тем более вы не обрезаны сердцем. Но (иудеи) обрезываются? Как тем не приносило пользы это действие, так – и вам; вы хуже тех.

Говоря; и на всякого остригающего власы по лицу своему, разумеет сарацин, которые оставляют волосы на задней части (головы), а стригут только часть над челом, украшая волосы; они ныне называются гентилии (γεντίλιοι). Сказав, что не обрезаны сердцем сравнительно со всеми народами, и показывая, что сказанное служит не простой укоризной, присовокупляет: