Глава 2

Бог повелевает киту мановением воли Своей; ибо сто́ит только Ему восхотеть, чтоб совершилось что-нибудь – и это становится законом, приходит в исполнение и получает силу закона. Мы этим не говорим того, что Бог всяческих дал повеление киту так же, как Он повелевает и нам самим и святым Ангелам, как бы внушая уму то, что должно делать, и сообщая сердцам знание того, чего Он желает; ибо утверждать, что Бог всяческих с людьми обращается точно так же, как и с чудовищами, совершенно глупо и недалеко от безумия. Но, конечно, можно сказать, что вообще повеление бессловесным ли животным, или стихиям, или какой-либо части творения бывает для них, говорю, законом, и угодное Ему повелением; так как все повинуется Его мановениям, хотя образ повиновения для нас совершенно непостижим, для Него же вполне известен. Итак (Иона) проглатывается китом без всякого повреждения и был в нем три дня и три ночи. Может быть это покажется кому-либо делом противоестественным и не соответствующим требованиям разума. И прежде других не поверят этому те, которые не знают по естеству и истинного Бога, но преданы обольщениям демонов. Скажут: каким образом он мог остаться жив, находясь в ките? каким образом при поглощении он не потерпел вреда? или как выдержал свойственный чреву жар? как окруженный толикой влагой, находящейся, говорю, во чреве кита, мог он жить? в особенности же, каким образом он не был уничтожен, варимый одинаково с пищей? ведь (для кита) он был совершенно слабым и весьма удобным для истребления тельцем. Отвечаем, что это событие по справедливости до́лжно считать истинно чудесным, превышающим понимание и выходящим из пределов обычных явлений. Но если сказано, что Бог совершил его, то кто же не поверит этому? Ведь Божество всесильно и легко преобразует природу предметов во что Ему угодно и ничто не может оказать противодействие Его неизреченным мановениям. Так то, что по своей природе подлежит тлению, вследствие Его хотения может оказаться недоступным тлению; а твердое, несокрушимое и недоступное законам тления может весьма легко подвергнуться разрушению; ибо природою у существ, по моему мнению, бывает то, что угодно Творцу. Впрочем надобно знать и то, что сыны Еллинов, составившие у себя мифы, говорят, что Геркулес, сын Алкмены и Зевса, был поглощен китом, но опять извержен, с обнаженною от присущего чреву чудовища жара головою у него, совершенно лишившегося волос. Об этой повести упоминает Ликофрон; а он был у них одним из знаменитых людей. Он говорит о нем, называя его:

Трех-вечерним львом, которого некогда челюстями

Тритонов поглотил острозубый пес.

Но не ради измышленных у них басен мы верим божественным делам, – мы напомнили о них только с тем, чтоб обличить неверующих; потому что и у них историческое повествование не отвергает таких же рассказов. Поскольку же я думаю, что нужно подтвердить это чудесное событие делами и теперь еще совершающимися по изволению Божию; то мы скажем, что и в утробе матери зародыш плавает в природной жидкости, он как бы погребен во чреве беременной, не имеет возможности дышать, и однакоже при таких условиях живет и сохраняется, по изволению Божию чудесно питаемый. Но ни одного возражения, подобного вышеприведенным, не направлялось против этих дел Божиих, хотя и они ни для кого не сделались понятными: «кто бо уразуме ум Господень», по написанному (Рим. 11, 34; Ис. 40, 13)? Или кто познал пути чудес Его? Или, вообще, чьего ума не выше они, чью силу разумения не превосходят они? Итак, опасно не верить, хотя бы Бог и совершал что-нибудь превышающее разум, но будем принимать как истинное, избегая неуместной пытливости.

Так как пророк служил образом служения Христова, то совершенно необходимым считаю добавить к сему, что вся земля находилась в опасности, род человеческий был обуреваем, когда волны греха как бы ярились против нея, ужасное и крайнее любострастие потопляло ее и тление подобно волне возставало и дикие порывы ветра бушевали; все это дела, говорю, диавола и находящихся под его властью и с ним лукавых сил. Когда мы находились в таком состоянии, Создатель, Бог и Отец умилосердился над нами и послал нам с небес Сына, Который, приняв плоть и пришедши на бедствовавшую и обуреваемую землю, добровольно подъял смерть, чтоб остановить волнение, чтобы утихло море, прекратились волны и перестала буря, ибо мы спасены смертию Христа. И вот буря миновалась, ливень прекратился, волны улеглись, сила ветров уничтожена, распространилась наконец глубокая тишина и мы, после того, как пострадал за нас Христос, находимся в духовном вéдре. Нечто подобное ты читаешь в Евангельских Писаниях. Однажды лодка Апостолов переплывала чрез море Тивериадское; когда же поднялся сильный ветер на воде, – они терпели невыносимое волнение и, находясь в крайней опасности, бу́дят тут находившегося и спавшего Христа, громко вопия: встань, спаси, погибаем (Матф. 8, 25); востав же, говорится, «запрети... морю», сказав со властью: «молчи, престани» (Мк. 4, 39), и спас учеников. Событие это было образом совершившегося в человеческой природе; ибо чрез Него, как я сказал, мы избавлены и от тления смерти, и от греха и от страданий (за грехи), и древняя непогода была прогнана и все наше преобразовалось в тишину.

Не потерпев никакого вреда, как бы домом пользуясь китом, сохраняя ум и не подвергшись ни малейшему увечью ни в телесном, ни в умственном отношении, он чувствует (божественную) помощь; он уверен, что Бог милосерд; считая случившееся с ним последствием косности в исполнении служения, он обращается к молитвам, возносит благодарственные мольбы, a вместе с тем исповедует славу Спасающего, удивляется его власти и возвещает Его кротость. Он говорил, что его молитва принята, уразумев это, думаю, пророческим духом. Выражение же: «из чрева адова» (Ион. 2, 3), означает то же, что и: «из чрева кита», очень верно уподобляя зверя аду и смерти; потому что он мог убить и зверски истребить добычу.

Многообразно выражает он случившееся с ним, как бы вознося вверх благодать и свидетельствуя, что при помощи Божией можно весьма легко избавиться от всякого бедствия. Был он, говорит, в самых внутренностях моря, в смешении многих вод, затопляющих его на подобие волн речных и впал в такое бедствие, что наконец пришел к мысли, что очи Божии совсем отвратились от него, и дошел до отчаяния в своем спасении. А страшное и гибельное дело – оказаться вне очей Божиих. Поэтому Давид и умолял, говоря: «не отврати лица Твоего от Мене, и не уклонися гневом от раба Твоего» (Псал. 26, 9); за отвращением лица божественного непременно последует необходимость подвергнуться гневу божественному, вернее же, гнев появится прежде и предварит отвращение.

Знает, что сохранен он силою Бога и удостоенный помощи свыше он жил и остался цел, и это в ките и во чреве зверя, чудесным и превышающим разум образом. Ho по всей вероятности он сомневается, будет ли он возвращен (на землю) и появится ли опять на свет. Поэтому он считает превожделенным и поистине много желанным – придти в самый божественный храм и воздать славословие Богу Спасителю и потому умоляет о получении таковой благодати, свидетельствуя, как я сказал, что Бог все может совершить.

Спасенный неизреченною силою Божиею, он хочет воздать Ему самые торжественные песни благодарения. Он всячески выражает случившееся с ним, и тонко раскрывает, какою бедою он объят был: а потом опять возвещает, как был спасен. Итак, что он был в море и в глубокой пропасти и в расселинах гор, потому что кит без сомнения погружался между скалами и в морских пещерах – об этом знал он, как пророк. Говорит, что он сошел в землю, «еяже вереи ея заклепи вечнии», то есть, в ад, не потому что он был там (мы не находим его умершим), но потому, что опасности были так велики и случившееся с ним было так тяжело, что их было совершенно достаточно, чтоб причинить ему смерть и низвести его в самый ад, откуда никто не мог бы выйти, и однажды попавший туда никогда не мог бы возвратиться оттуда. Это, думаю, и означают слова: «вереи ея заклепи вечнии» (Ион.2, 7), как бы несокрушимые, никем, никогда неодолимые, или нерасторжимые. А что он не умер, но продолжал жить в ките, и пребывал в нем, не потерпевши ничего, могущего причинить смерть или повреждение, на это ясно указывает то, что он все еще пребывает в надежде на спасение. Посему говорит: «да взыдет из истления живот мой, Господи Боже мой» (Ион.2, 7). Он умоляет, чтоб он возвращен был на свет и как из ада извлечен был из чрева китова.

Для тех, которые желают приобрести добрую славу, не бесполезно страдание и скорбь не может считаться несносною. Об этом засвидетельствует Давид, говоря: «от скорби призвах Господа» (Псал. 117, 5) и другой из святых пророков: «Господи, в скорби помянух Тя» (Ис. 26, 16). И божественному Павлу весьма угодно было одобрять и восхвалять скорбь очевидно за то, что она содействует добродетели; ибо он сказал: и «скорбь терпение соделовает» (Рим. 5, 3) и проч. Итак, в то время, как душа Пророка скончавалась, то есть, когда она терпела страдание, доходившее до опасности и притом крайней; он опять совершает нечто полезное: он, подобно некоторым, не впал тотчас же в нерадение и не выражал осуждения судам божественным, но вспомнил о Спасающем. Он возопил к Нему и возжелал Его помощи. Зная Его милосердие и преизбыток Его силы, он обратился с любовью к Нему, взывая, чтоб он избавил его жизнь от смерти и тления. Итак весьма важно и достопочтенно не впадать в небрежность во время страданий, напротив, прошениями и молениями умилостивлять Владыку и у Него искать удаления зла и уничтожения бедствия.

Другие, говорит, непознавшие Тебя, Владыку и Творца всяческих, уловленные сетями суетности и воздававшие лжеименным богам поклонение и наблюдающие за полетом птиц с надеждою на них и пасущие беззаконных, – не ищут у Тебя милости и никогда не имеют в себе упование на нее. Я же отнюдь не подобен им, но знаю Тебя, – помощника и благого и многомилостивого. Посему с воплем и мольбою буду, говорит, исповедывать Тебя и как самый благовонный фимиам вознесу Тебе песни, очевидно, благодарственные, и принесу Тебе духовные жертвы, – прославление и славословие, a также совершу, и весьма охотно, обеты во спасение, то есть, то, что содействует моему спасению и приносит пользу моей душе. А это было послушанием всему, угодному Богу и исполнением пророческого служения, по уничтожении всякой медлительности и малодушия.

Итак пророк молится, находясь в ките. Это был прообраз человеческий, истинный же образ этого события, то есть Христос, открылся пред честным крестом, когда Он уже при самом наступлении страданий, говорил небесному Отцу: «аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия» (Матф. 26, 39). Он находился в великом страхе и был как бы объят им. Но снизшедши в подземные страны, сказал ли он что-нибудь человеческое, об этом знает только он; ибо утверждать это опасно. Впрочем, мы увидим, что божественный Петр относит к Нему слова, сказанные Давидом: «яко не оставиши душу мою во аде, ниже даси преподобному твоему видети истления» (Псал. 15, 10); ибо Он воскрес в третий день «яко не бяше мощно» (Деян. 2, 24), чтоб Он, будучи жизнию по природе, мог быть удержан узами смерти.

Опять получает повеление кит, движимый некоторою божественною и непостижимою силою Бога к исполнению угодного Ему и выбрасывает из внутренностей своих пророка, который не без пользы для себя пострадал, напротив, из опыта убедился и ясно узнал, что опасно противиться определениям Владычним.

Итак, воодушевленный уже более горячим усердием, он получает вторичное повеление идти в Ниневию и провозгласить туже самую проповедь, которая сказана была ему в начале, а именно: «яко взыде вопль злобы его ко мне» (Ион. 1, 2). Я уже сказал о том, что относится ко Христу, но буду говорить об этом опять, нисколько не тяготясь этим, как написано: «таяжде бо глаголати вам, мне убо неленостно, вам же твердо» (Флп. 3, 1). Итак мы найдем, что Христос пред честным крестом как бы еще медлил исполнить свое дело, говорю, и язычникам предложить проповедь евангельских учений. О сем весьма ясно говорит Он: «несть послан, токмо ко овцам погибшим дому Исраилева» (Матф. 15, 24) и своим святым ученикам Он заповедывал: «на путь языков не идите» и след. (Матф. 10, 5). Но он был «в сердцы земли три дни и три нощи» (Матф. 12, 40); он пришел «на источники моря, в следах... бездны ходил» (Иов. 38, 16); "понре... (погрузился) как бы в расселины гор и сниде в землю, еяже вереи ея заклепи вечнии» (Ион. 2, 6–7). Потом расхитив ад и проповедав находившимся там духам и отворив остававшияся недвижимыми врата ада, Он опять возвратился к жизни. Возникла, освободясь от тления, жизнь Его и тогда Он явился в саду прежде других ищущим Его женщинам; потом сказав им: «радуйтесь», повелел возвестить святым ученикам, что Он предваряет их в Галилее (Матф. 28, 7–9). Тогда, наконец, язычникам возвещено было слово Его чрез блаженных апостолов. Тогда заблудшим проповеда «пo проповеди преждней» (Ион. 3, 2): ибо не иными заповедями воспитывал Он Израиля прежде смерти Своей, и не иными – язычников после нея; но одно для всех Евангелие, и совершенно одинаковы знания божественных учеников, – и не одно у тех, которые призваны чрез веру во освящение из Израиля, а другое у нас, призванных из язычников.

Пророк отправляется в путь и одушевившись горячим усердием, выходит на дело. Повинуясь божественному повелению, он отважно входит в иноплеменную Ниневию, город обширный и занимающий такое большое пространсгво, что требовалось три дня пути, если бы кто хотел обойти его кругом; он проходит чрез него в один день, или, как думают другие, путешествуя по нему впродолжении одного дня, он возвещал божественное определение. Удивительным конечно явлением был (для Ниневитян) пророк, муж еврейский, пришедший из иной страны, и вероятно никому из здешних жителей неизвестный, шествующий по средине города, восклицая и говоря: «еще три дни, и Ниневиа превратится» (Ион. 3, 4). Обрати здесь внимание и тщательно рассмотри следующее обстоятельство: Бог всяческих повелел проповедывать о Ниневии: «яко взыде вопль злобы ея ко Мне» (Ион. 1, 2); Пророк же, находясь в ней, говорит: «еще три дни, и Ниневия превратится» (Ион. 3, 4). Что же мы скажем на это? не произносил ли он ложь, и не говорил ли от собственного сердца, а не от уст Господа, как думают некоторые? He скажем этого, напротив, мы утверждаем, что пророки часто указывают на способ своего посольства. Что Господь говорил ему: «востани, и иди в Ниневию, и проповеждь в ней, яко взыде вопль злобы ея ко Мне» (Ион. 1, 2), – об этом мы ясно слышали тотчас в начале пророчества; a чтобы и сам Пророк говорил что-либо Богу, – об этом мы не знаем. Но впоследствии мы найдем его говорящим так: «о Господи, не сия ли убо словеса моя» и дал. (Ион. 4, 2). He видишь ли, что здесь весьма многое пройдено молчанием и сказано Богом тайно, равно как и устами пророка к Богу? Итак словам святых следует усвоять истину: ибо никак не могут говорить ложь те, которые в изобилии обладают Духом истины.

Выразительно изречение: уверовали, говорит, жители Ниневии, то есть, города, всегда отличавшегося всевозможными гнусностями. В них было великое и несчетное множество идолов, и многочисленные капища, и распространены были тайные искусства. Так у них были в почете волшебства и лжепророчества, премудрым считался устремлявший любопытные взоры к звездам и достигал наивысшей степени славы тот, кто был удобопреклонен ко всякого рода гнусностям. Но Богу они поверили все от мала до велика, то есть, знатные и незнатные, вельможи и люди низкого происхождения, в роскоши богатства и страдающие под бременем нужды. Одна у всех была забота – оказать повиновение словам Пророка. Явление это весьма удивительно и служит в великую похвалу уверовавшим; ибо они тотчас же с готовностью подчиняются человеку, призывающему их к исправлению в будущем, и изнеженную свою выю преклоняют пред божественными глаголами, и это по призыву к покаянию иноплеменника и одного человека, и прежде неведанного им. Так поступили Ниневитяне. А неразумный Израиль не повинуется закону, смеется над Моисеем, ни во что ставит слова Пророков: но зачем говорю я об этом? Он сделался даже убийцею Господа, не повиновался Самому Христу. Итак состояние Ниневитян было лучше, (чем Израильтян) и это подтвердил Бог всяческих, негде так говоря Иезекиилю: «сыне человечь, иди и вниди в дом Исраилев..., не к людем... иноязычным, ни тяжким языком сущым..., аще же и к тацем послал бых тя, то и тии послушали быша тебе: а дом Исраилев не восхощет послушати тебе..., яко... непокориви суть и жестокосерди» (Иез. 3, 4–7). Да, люди иноязычные, глубокоиспорченные и легкомысленные, то есть, Ниневитяне оказали почтение пророчеству и немедленно пришли к сознанию необходимости покаяния; а строптивый Израиль не оказал почтения даже самому Владыке закона и пророков.

Еще больше усиливает похвалу послушанию и еще больше удивляется готовности к повиновению призванных к покаянию. Как скоро дошли до слуха их слова Пророка, – тогда и сам удостоенный скиптра и увенчанный высшими почестями, оставляет царский трон и сбросив с себя приличествующия ему одежды и сняв с себя багряницу, облекся во вретище, то есть, был в скорбных одеждах. Возседши же на пепле, он этим сам и другим дал указание на то, что необходимо и отказаться от пищи и, умилостивляя Бога непрестанными мольбами, просить у Него помилования. Очень мудрыми оказались Ниневитяне и в том отношении, что они посредством поста все вместе старались отвратить беззаконие. Подлинно это был истинный и беспорочный образ покаяния. Но поскольку Израиль, не имея надлежащей опытности в этом, держал некогда весьма неразумный и нечистый пост, то Бог повелел Пророку – возвышенным голосом возвестить им: «не таковаго... поста Аз избрах, глаголет Господь», и тотчас присовокупляет, по какой причине Он указал на это: «во дни бо пощений ваших обретаете воли ваша, и вся подручная ваша томите; ...в судех и сварех поститеся и биете пястьми смиренного» (Ис. 58, 3–4, 6). Итак, Ниневитяне оказались лучшими, совершая Богу чистый и непорочный пост. Об этом засвидетельствовало Священное Писание, говоря: «и возвратися кийждо от пути своего лукаваго, и от неправды сущия в руках их» (Ион. 3, 8). Этот поступок проникнут мудростью и благоразумием. Они уверовали, что «раскается... Бог» (Ион. 3, 9) и прекратит гнев Свой. «Раскается» (μετανοήοει) говорит вместо: «восхощет» (βουλήσεται). Если Он увидит, что они от зла перешли к добру, то и Сам обратится к весьма вожделенному для Него миру и человеколюбию; ибо Он благ по природе. Впрочем, на согрешающих Он налагает наказания и на обнаруживающих неудержимую наклонность к своеволию посылает гнев Свой, который подобно узде отлично удерживает их и приводит к покорности. Обрати внимание на то, что говорят Ниневитяне: «кто весть, аще раскается Бог и обратится от гнева ярости Своея, и не погибнем?» (Ион. 3, 9). Мудрый же Израиль, воспитанный законом, не возвышается до понимания того, что благ и кроток Господь, ибо они несмысленные говорили: «прелести наша и беззакония наша в нас суть, и мы в них таем, и како нам живым быти?» (Иез. 33, 10). Но услышали Бога, ясно говорящего: «обращением обратитеся от пути вашего злаго: и вскую умираете, доме Исраилев?» (Иез. 33, 11). Так и поступили Ниневитяне, обращением к лучшему отвращая угрожающий им гнев, причем постановили, чтобы вместе с людьми страдали и скоты, лишенные пищи и питья и вынужденные как бы плакать. Сделано это было уже сверх того, что требовалось, так как это не было необходимо и Бог не желал страдания животных; но Писание указало на это, чтоб поставить на вид необычайность раскаяния Ниневитян. Знаю, что некоторые краснеют при этом и говорят, что под скотами разумеются наинеразумнейшие между людьми. Слова эти справедливы и были бы по временам уместны, если бы кем-либо были понимаемы таким образом. Но смыслу объясняемых слов конечно соответствует и та мысль, что определением страдания даже животных указывается на высшую степень покаяния.

Господь скор на милость и спасет раскаявающихся; Он тотчас прощает им прежния вины с прекращением у них греха, и Сам оставляет Свой гнев и начинает промышлять об их благе. Когда Он видит, что они обратились к добру, то и Он переходит к кротости, отлагает погибель и удостоивает прощения; ибо Он совершенно справедливо говорит: «и вскую умираете, доме Исраилев, глаголет Господь. Понеже не хощу смерти... умирающего..., но еже обратитися ему от пути своего и жити души его» (Иез. 18, 31–32). Когда же говорит «о зле» (Ион. 3, 10), то разумей не нравственную нечистоту, но гнев, причиняющий страдания: ибо любя добродетель, Бог нам не делает зла.

Когда Бог оказал милосердие тем, которые покаянием предотвратили последствия гнева (божественного), и когда истек назначенный срок, после которого должно было совершиться предвозвещенное, а между тем ничего из предсказанного не сбылось; тогда пророк очень опечалился не потому, что город избежал погибели (ибо это свойственно только злому завистнику и меньше всего свойственно святому), но потому, что он казался каким-то лжецом и пустословом, напрасно устрашавшим их и говорившим от своего мышления, а совсем не от уст Божиих, по написанному. Но некоторые думают, что пророк опечалился по каким-нибудь другим не указанным (в библейском тексте) соображениям. После того, как он, говорят, узнал, что Израиль, с призванием стада язычников, совершенно утратит упование на Бога, то, как будто бы уже настало такое время, он пришел в великую скорбь и опечалился о своих единоплеменниках, как бы уже о погибших. Но он сам не дозволяет так понимать это, выразительно говоря, что он убежал в Фарсис (но был пойман укоснивший исполнить посольство) вследствие ясного знания о том, что Он «милостив... и щедр... и каяйся о злобах» (Ион. 4, 2). Поскольку же ты, говорит, таков, то как-же Ты повелел мне всуе проповедывать им об (угрожающей) погибели? И, как человек, он малодушествует, утверждая, что он говорил эти самые слова и в земле Иудейской, – уже просит себе смерти и как-бы произносит несправедливое осуждение против Промысла. А это – дело опасное и недостойное святой души. Ведь (если ни один благоразумный человек врачей тела не может упрекнуть за то, что они изменяют лекарства сообразно с свойствами ран; то как-же можно осудить всеведущего Бога, Который изобретает врачевание, всегда соответствующее состоянию наших душ и поистине самое полезное? Да, Он есть врач душ, укрощающий неистовство наших страстей то страданиями, то напротив благами милосердия.

He допускает, чтобы дух Пророка был подавлен унынием, но как бы поддерживает его ослабевшего. Но хотя Он и очень милосерд, однакоже благополезно обличает Пророка в том, что он опечалился; ибо, думаю, не на что иное не может указывать то, что (Бог) спрашивает (Пророка) и говорит: «аще зело опечалился еси ты?» (Ион. 4, 4). Он как бы делает упрек опечалившемуся и не понимающему цели определений божественных. Когда уже миновались дни, по прошествии которых должно было бы придти в исполнение предвозвещенное, а между тем гнев (божественный) еще не обнаруживал своего действия, тогда он понял, что Бог умилосердился над ними; впрочем он не совсем еще потерял надежду, но думает, что хотя и дана отсрочка наказания тем, которые решились раскаяться; но все же непременно подвергнутся каким-либо карам гнева те, которые при покаянии не обнаружили скорби, равносильной их грехам; ибо какую пользу может принести трехдневный подвиг погрязшим во всяком беззаконии и поверженным в столь ужасные прегрешения? Так, по всей вероятности, помышляя в себе, Пророк удаляется из города и остается посмотреть, что будет с ними. Он ожидал, что город или разрушится вследствие землетрясения, или сожжен будет огнем подобно Содому. Спешно устрояется приют его и сооружается шатер.

Бог дает повеление тыкве таким же опять способом, как и киту, то есть мановением и желанием. И тотчас выростает прекрасная и пышная тыква и (своими листьями) скоро покрыла весь шалаш, к радости (пророка) подобно роще распространив много тени. Пророк же сильно радуется о ней и поистине ликовал как бы по случаю великого события Из этого ты можешь видеть свойственную ему простоту и искренность души. С одной стороны он «опечалися... печалию великою» (Ион. 4,1) от того, что не сбылось предсказанное им, а с другой – «возрадовася... радостью великою» (Ион. 4,6) ради зелени и растения.

Невинное сердце очень восприимчиво к скорбям и радостям. Ты увидишь справедливость этих слов, если обратишь внимание на нравы детей, которые часто грустят по пустякам и сильно плачут из-за малостей. Напротив иногда очарованные чем нибудь ничтожным они приходят в восторг и вдруг переходят от печали к радости. Как между человеческими телами те, которые обыкновенно не отличаются крепостью, легко подвергаются падению, при каком нибудь толчке, хотябы кто нибудь сделал его не очень сильно, а прикоснулся как бы самой нежной рукой, так и безхитростное сердце легко отдается всему тому, что способно тронуть его или даже опечалить.

Червем ранним называют гусеницу потому, что она получает начало своего бытия из росы, падающей пред восходом солнца. Бог повелевает ей, а также и знойному ветру, что должно понимать в том же смысле, в каком Он дает повеления и самой тыкве и киту. И вот неожиданно она (тыква) засыхает, а жгучий ветер сильно поражает его, и солнце посылает на томящегося зной, найдя его лишенным тени, отчего еще больше усиливалась его скорбь, и он дошел уже до такого малодушия, что самая смерть сделалась для него весьма желанною.

Замечай опять, что Бог всяческих по безмерному человеколюбию как бы играет с невинными душами святых и в нежной любви нисколько не уступает родителям. Когда тыква дает ему тень, Пророк чрезмерно радуется о ней. После же сего, по устроению Промысла, гусеница причиняет вред и жгучий ветер поражает его, показывая, что и тень была весьма полезна и необходима ему, дабы он печалился еще больше, лишившись чего-либо лучшего. Потом сильно опечалившись из-за малости, говорю, из-за тыквы, он уже не обвинит божественное человеколюбие, если оно решит оказать пощаду и милосердие знаменитейшим городам и наполненным безчисленным множеством жителей. Посему весьма искусно предлагает ему вопрос: «зело ли опечалился еси ты» – и это из-за овощного растения. Он же сознается в этом и это наконец было средством защиты для человеколюбиваго Бога.

О несравненное и непостижимое милосердие! Какое слово достаточно будет для прославления его? и какими устами мы можем вознести благодарственные песни Милосердому и Благому, ибо Он удаляет «от нас беззакония наша» и далее (Псал. 102, 12). Смотри, как Он показывает, что Иона опечалился не во время и о чем не следовало, между тем, как святому надлежало бы восхвалять и прославлять Владыку. Если ты, говорит, опечалился, или лучше доведен был до крайней скорби тем, что у тебя засохло тыквенное растение, которое как выросло в одну ночь, так и погибло, то как же я мог бы не пожалеть многолюдного города, в котором находится больше ста двадцати тысяч людей, не имеющих возможности, от времени и возраста распознать, которая у них правая и которая левая рука? Ведь этого еще не различают младенцы, которым, как ни в чем не согрешившим, и следовало прежде других оказать человеколюбие. В самом деле, не распознающий еще своих рук какими мог бы быть обременен прегрешениями? Если же Он называет и животных и удостоивает их сожаления; то и это делает вследствие великой Своей благости. Ведь если «праведник милует души скотов своих» (Прит. 12, 10), – и это служит в похвалу ему, – то что же удивительного, если и Сам Бог всяческих и к ним питает жалость и сострадание?

Так Христос спас всех, дав Себя в искупление за малаго и великого, мудрого и не мудрого, богатаго и бедного, Иудея и Еллина. Ему по справедливости можно сказать: «человеки и скоты спасеши Господи. Якo умножил еси милость Твою, Боже: сынове же человечестии в крове крилу Твоею надеятися имут» (Псал. 35, 7–8).