Глава 5

Видишь, что сосуды были взяты. Но посмотри на их силу и после того, как они были взяты и положены в идольском храме. Царь поступает с ними по своему произволу. Почему это? Они взяты были за грехи (иудеев), которые были наказаны. Чем же все кончилось после знамения? Почему не потерпели ничего вельможи, но один царь? Потому, что он приказал, он был виновником. «И славили богов золотых и серебряных, медных, железных, деревянных и каменных». Почему у них было такое различие богов? Диавол, желая лишить их всякого оправдания, часто внушал им делать деревянных богов, чтобы им не иметь оправдания даже в драгоценности вещества. «Славили» их.

Посмотри, Бог никогда не начинает, но действует после. Для чего суд последовал немедленно и в тот же час? Для того, чтобы не уничтожилось то, что было сделано прежними чуде­сами; оскорбляя Бога употреблением сосудов, царь хотел оскорбить и людей. И посмотри, что происходит. Он пожелал сосудов, и в тот же час был наказан. Для чего не по­сылается пророк с обличением, но персты руки? Для того, чтобы обличение было более поразительно.

Заметь, что был вечер. Нужно было укротить надменность, происшедшую от опьянения, нужно было всем присутствовав­шим узнать, что царь несет наказание. Зачем Бог не по­слал тотчас молнии с неба? Затем, чтобы опять прославился и раб его, чтобы выслушали от него, за что царь терпит это. Даниил, войдя, не только объясняет написанное, но гово­рит длинную речь, и притом увещательную, – не с тем, чтобы принесть пользу царю, но чтобы сделать других луч­шими.

Говорит это, как бы желая устрашить и притеснить Даниила. Но сказав: «которых отец мой, царь, привел из Иудеи», он привел эти слова против себя самого: значит, он сам нуж­дается в этих пленниках!

Он признает своих мудрецов побежденными и говорит: скажи и получи это. Но посмотри на пророка: пред отцом его он смутился духом (Дан.4:16), а теперь не чувствует никакого смущения. Что же он говорит?

Для чего он отказы­вается от подарков? Для того, чтобы ты знал, что он гово­рит не для них. Он говорит это без гнева и потому при­бавляет: «а написанное я прочитаю царю и значение объясню ему». Видишь ли, как он выше богатства, выше почестей, не нуж­дается ни в чем царском? Таковыми должны быть возвещаю­щие дела Божии. (Он отказывается) и для того, чтобы царь не подумал, будто он расположил его к себе подарками или будто в сказанном есть нечто человеческое. Что же он гово­рит? Прежде чем объяснить написанное, он предлагает со­вет, напоминая ему о случившемся с отцом его, с самого начала.

Если он, говорит, не удостоился прощения, то, скажи мне, чего до­стоин ты, не исправившийся после такого примера? И незна­нием ты не можешь оправдаться. Разве ты не знал всего этого? Кого и кому предпочитаешь ты? Ты предпочитаешь богов не слышащих и не видящих?

"Исчислил, – говорит, – Бог царство твое и положил конец ему». И то, что оно разделилось и не осталось целым, сделано в наказание. Так было и с Соломоном. Не только сын Валтасара не получил царства, но оно еще и раз­делилось. Посмотри, как Бог является правым пред ним; посмотри, как сам он виноват. «Бога, в руке Которого, – говорит, – дыхание твое и у Которого все пути твои, ты не прославил». Не мог ли он тотчас же умертвить тебя? Но он долготерпелив. Кого не устрашило бы такое наказание, и притом столь близкое? Видишь ли, что Бог властен и в том и другом? Чем, скажи мне, ты заслуживаешь проще­ния? Ты сын, не скажу даже – потомок, Навуходоносора, – как же ты не знал всего этого? Определение пишется, как в су­дилище; а Даниил объясняет написанное. Как пришло царю на мысль почтить Даниила? Мне кажется, он желал избежать осуждения присутствовавших, может быть, он надеялся получить за это избавление.

т.е. был благорасположен к царю.

А, может быть, слова: «он был верен» означают: надеялся на Бога, Который управляет всем; а когда Бог управляет, то какая же мо­жет быть опасность? Что же далее?

Невозможно, говорят, ничего найти. Почему? Разве он не человек? Разве он не погрешал ни в чем? Будущее не­известно; как же вы ручаетесь за будущее? Мы узнали об этом, говорят, на опыте. «Если мы не найдем его против него в законе Бога его». Но там он еще более безупречен. Бог попускает искушение для испытания. Не мог ли Он укротить их злобу? Но чтобы научить тебя и вызвать твое удивление перед подвигом, Он не лишает венца рабов своих.

Посмотри, что они делают, как они стараются постано­вить безрассудный закон, и усиленно просят этого. Разумно ли было сказать: «просить какого-либо бога или человека»? Оправдание своей просьбы они стараются найти в краткости времени. Но что же это за предлог? Почему вы просите об этом? «Согласились», – отвечают они; все мы, собравшиеся, порешили, чтобы в продолжение тридцати дней просить только у тебя одного. О, варварская просьба! О, угодливость, исполненная великого безумия, бессла­вящая того, кому по-видимому оказывает честь! Ведь, если это хорошо, то и всегда так следовало бы делать; если же не хорошо, то не должно быть и в течение тридцати дней. И затем, если это хорошо, то для чего указывать на множество (решавших)? И без этого царь должен был согласиться. А если это не хорошо, то хотя бы повелевала вся вселенная, не следовало слушаться. Царь не заметил коварства, как видно из по­следующего. Он постановил, а они закрепили это постановле­ние указом, чтобы царь не имел времени отменить его, хотя бы потом и пожелал.

Что же говорит Даниил, услышав об этом? Он не смутился, и ни в чем не изменил своей жизни. Посмотри, как добродетельный человек живет всегда ровно, взирая на все, как на какие-нибудь скоропреходящие цветы, – и на радости и на скорби, как на тени. Если он был непоколебим вначале, то тем более теперь, когда он полу­чил победные венцы в стольких подвигах. Почему же он не пришел (к царю)? Почему не вознегодовал, пользуясь та­ким влиянием у царя? Он хотел подействовать не словом, а делом. Мы видим, что в других случаях, когда было не­обходимо, он всегда спешил явиться.

Для чего Писание напоминает нам, что дверцы были отверсты к Иерусалиму? Иудеи имели к нему сильную любовь, и как тот, чья возлюбленная отсутствует, любит и путь, ведущий к ней, – так точно было и с Даниилом. Другие любили Иерусалим ради чувственных благ, а он ради славы Божией. А что это так, видно из того, что он не хотел возвратиться в Иерусалим, когда дождался желанного времени. Потому и мы, как заповедали нам отцы, молимся, взирая на восток; мы также стремимся к древнему городу и отечеству; и оно вполне достойно этого. Зачем же мы обращаемся к востоку, если Бог – везде, и пророк говорит: «воспойте Богу, пойте имени Его, готовьте путь Шествующему на запад" (Пс.67:5)? Там, на востоке, была как бы лечебница в древности. Но ведь ты не прибегал к ней? Поразмысли; ведь и мы живем в плену, – впрочем только до пришествия Христова. Почему же он только в три времени дня преклонял колена свои? Что же? Разве и это не удивительно? Он был человек, обремененный столькими заботами, и не имевший ни малого отдыха. Посмотри, как исполнялось апостольское изречение: «на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки» (1Тим.2:8). И то, что Христос повелел, они исполняли. «Затворив дверь твою, – говорится, – помолись Отцу твоему» (Мф.6:6). h5 Дан.6:13. Тогда отвечали они и сказали царю, что Даниил, который из пленных сынов Иудеи, не обращает внимания ни на тебя, царь, ни на указ, тобою подписанный, но три раза в день молится своими молитвами.

Может быть, некоторые из вас скажут: разве царь не мог избавить его? Конечно, Бог мог сделать царя более твердым, но Он вел борца на подвиг. Он знал конец событий. И царь не спо­рил бы, если бы знал, чем все кончится; но он не мог знать. Он достоин похвалы за усердие, достоин прощения за старание. Так любезен был ему Даниил! Но завистники не позволяют видеть хорошее, или – лучше – позволяют видеть, но не такими глазами. Не должно допускать, говорят они, чтобы решения твои были столь нетверды и законы наши столь слабы; весь народ оскорбляется. Даниила ввергают в ров; налагают камень.

Вспомни о гробе Христовом, когда иудеи положили на нем печать. Если бы не было этого, то сказали бы, что дело совершилось волшебством. Но все, что ни делается врагами, бывает нам на пользу. Это сделано было для того, чтобы отнять у клеветников всякий предлог к оправда­нию: и царь налагает печать, чтобы им не было возможности сделать что-нибудь или вытащить Даниила и сослаться на львов, и они налагают печать, чтобы царю невозможно было избавить его, и чтобы таким образом решение дела было беспристрастно. И не ужинал царь, говорится, и не спал. Посмотри, как ве­лика его любовь. Что же случилось? Сначала он ободрил Да­ниила, сказав: «Бог твой, Которому ты неизменно служишь, мог ли спасти тебя от львов» (Дан. 6:20). Опять он говорит то именно, что могло ободрить душу его. Может быть, он уже слышал об этом. Потом он приходит, произнося славословие.

За что истребляются дети и жены? В чем согрешили они? Может быть, и они участвовали в этом деле. Видишь ли наказание нечестивых? Видишь ли на­граду праведных? Всем поучайся, всем назидайся. Видишь, как Бог, если и оставляет человека, делает это на пользу? Он преодолел огонь, преодолел зверей. После этого уже не спрашивай, зачем существуют львы, леопарды и прочие дикие звери. Они, подобно каким-нибудь палачам, стояли по бокам Даниила, как бы на некотором божественном и страшном су­дилище, и не осмелились растерзать ребра праведника, потому что не слышали повеления Судии. Но когда бросили к ним других, то они, по повелению Божию, истребили их. «И сокрушили, – говорится, – все кости их». Кто обуздывал их уста? Кто пове­лел воздержаться от предложенной пищи? Какой мудрец столь воздержен, что мучимый голодом и видя пред собою средство утолить его, не захотел бы избавиться от него? Опять указы, опять божественная проповедь, опять доказатель­ства на деле.

Почему не сказано, что он видел женщин? Когда нужно было представить наказание и проклятие, тогда Писание употребляло образы женщин; а когда – царства, то – зверей. Здесь предметом речи служит царство; ему и дается чув­ственный образ. И это весьма хорошо. Так как свойства царств особенно ясно проявляются в зверях, то они и нужны были для пророка. Он хотел показать роскошь, соединенную с свирепостью, и представил львицу; хотел показать медлен­ность, и представил медведицу; хотел показать быстроту и легкость и уничтожение всех властей посредством войн, и представил рысь. Посмотри, как хорошо, что он прежде всего созерцал море, т.е. всю вселенную. Она полна такого смятения и так волнуется, как будто населена рыбами, а не людьми. Так и Христос объясняет, что настоящая жизнь есть море, когда говорит: «подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода» (Мф.13:47).

«И вот, четыре ветра небесных боролись на великом море». Объясняя, что звери вышли оттуда, он показывает быстроту промышления Божия. Так и мы, говоря о быстроте, указываем на ветер. Ветры устремились, говорит, на море, и вышли звери из моря. И начальники наши имеют нашу же природу. Так часто Писание называет царя львом, желая показать царское достоинство, соединенное со зверскими нравами. О четырех ветрах сказано потому, что есть ветер восточный, есть северный, есть и южный; это все равно, что сказать: они возмутили море, взволновали его до неба.

«Четыре больших зверя вышли из моря, непохожие один на другого. Первый – как лев», – таким он явился в сновидении; в действительности же это не было. Двумя образами означается царское достоинство. Некоторые же говорят, что (вавилонский царь) одолел ассирийского, и потому употребляются два образа. «Но у него крылья орлиные; я смотрел, доколе не вырваны были у него крылья», т.е. власть, «и он поднят был от земли, и стал на ноги, как человек, и сердце человеческое дано ему». Свирепое животное! С обеих сторон оно имело органы для быстрого движения: сверху – крылья, снизу – ноги; но то и другое было отнято: крылья были сокру­шены и не были более видны, а ноги обратились в слабые человеческие. «И сердце человеческое дано ему». Велика была надмен­ность этого животного; но теперь, говорит, этот царь сделался смиренным, кротким, ручным. «И вот еще зверь, второй, похожий на медведя, стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его; ему сказано так: «встань, ешь мяса много!» Медленностью отличалось царство персидское. Под владычест­вом мидян и персов «три клыка», т.е. страны или царства, которые они соединили. «Ему сказано так: «встань, ешь мяса много!», так как они взяли и Вавилон и причинили много бедствий. «Затем видел я, вот еще зверь, как барс; на спине у него четыре птичьих крыла, и четыре головы были у зверя сего, и власть дана была ему». Потом, говорит, «барс», т.е. Александр, царь маке­донский, пробежавший всю вселенную, так как не было никого стремительнее и быстрее его; он был силен и быстр, как этот зверь. "Четыре, – говорит, – птичьих крыла» над ним, т.е. он захватил себе всю власть, так так, разделив персов на тринадцать областей, он подчинил себе всех. Видишь ли его быстроту? Она изображается и свойствами зверя и крыльями. Он прошел всю вселенную. «И четыре головы были у зверя сего, и власть дана была ему».

Далее пророк говорит о явлении зверя с разнообразными и разнородными свойствами, которому не может дать образа: так изменчив был этот зверь. Он победил все те царства. У прочих сила была в быстроте, а у этого – в зубах, потому что они были железные. «Остатки же попирает ногами». Здесь говорится о множестве войн. Какие же десять царей? Что значит малый рог? Я утверждаю, что это антихрист является между несколькими царями. «Глаза, как глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно». В самом деле, что может быть высокомернее уст того, кто превозносится «выше всего, называемого Богом или святынею» (2Фес.2:4)? Не удивляйся, что у него «глаза человеческие», ведь о нем говорится и то, что он – «человек греха, сын погибели» (2Фес.2:3). Почему же он мал, и не является великим с самого начала? Однако после он вырастет и победит несколько царей. Что же? За ним уже не следует другое царство, но сам Бог истребляет его.

Усилим внимание, возлюбленные, потому что идет речь не о маловажных предметах. "Престолы, – говорит, – поставлены, и воссел Ветхий днями». Кто Он? Как, слыша о медведе, ты разумел не медведя, и слыша о льве, разумел не его, а царства, и слыша о море, разумел не море, а вселенную, и прочее, – так и теперь. Кто этот «Ветхий днями»? Он был подобен некоему старцу. Бог принимает на Себя образы по требованию обстоятельств, по которым является, и (здесь) пока­зывает, что суд должен быть вверяем старцам. Слыша о пре­столе, ты не будешь разуметь седалище; как же можно разуметь кого-нибудь обыкновенного под сидевшим, когда в одном месте Он представляется вооруженным (Прем.5:18), в другом – окровавленным (Ис.63:3)? Здесь пророк хочет выразить, что (настало) время суда. «Одеяние на Нем было бело, как снег». Почему? Потому, что настало время не только суда, но и воздаяния; потому, что всем нужно предстать пред Ним; потому, что "суд Мой, – как говорит пророк, – как восходящий свет» (Ос.6:5). Потом «поставлены были престолы». Не те ли престолы, о которых говорит Христос: «сядете и вы на двенадцати престолах» (Мф.19:28)?

«И волосы главы Его – как чистая волна». Огонь ничего не истреблял, он был безвреден. Видишь ли здесь образ государства и народа? Престол был стра­шен, потому что имел много огня, и не просто огня, но «как пламя огня». Чтобы ты не думал, что он употреблен для сравнения, пророк указал и действие его, сказав, что он был не просто огонь, но «как пламя огня». «Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним; судьи сели» т.е., Он для того пришел, чтобы произвести суд. «И раскрылись книги».

Что говоришь ты? Разве имеет нужду в книгах Бог, «знающий все прежде бытия его» (Дан.13:42), "создал по одному сердца... их и вникает во все дела их» (Пс.32:15)? Нет, это говорится применительно к обычаю начальников, подобно тому, как употребляются у нас записи. Как у нас записи читаются не для того, чтобы только начальник узнал дело, но чтобы видна была справедливость суда, так и здесь: хотя и знает правед­ный Судия, но открывает книги. Для чего? Что ты хочешь сказать?

А почему он не говорит и о почестях? Он сказал: «поставлены были престолы», в знак того, что Бог определил и почести; но так как мы не послушались, то Он назначил наказание и мучение. Не такое ли воззвание и к нам сделал Христос? «С того времени, – говорит евангелист, – Иисус начал проповедовать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф.4:17). Не разумей здесь, возлюбленный, ничего телесного, и не думай, что беспредельный Бог объем­лется престолом. Если "в руке Его все концы земли» (Пс.94:4), если Он «взвесил на весах горы», если «народы – как капля из ведра, и считаются как пылинка на весах», как Сам Он говорит (Ис.40:12, 15), то какое место может объять Его всего? Нет, Он не был объемлем престолом. Если же Он имел одежду, то как огонь не истребил ее? Как называется «Ветхий днями» Тот, Кто существует прежде всех веков? Как Он может быть ветхим? «А Ты, – говорит Псалмопевец, – тот же" (Пс.101:28). Как же Он может быть ветхим? «И лета Твои, – говорится, – не оскудеют» (Пс.101:28). Как могла быть одежда у Беспредельного и Бестелесного? «И величию Его, – говорит Псалмопевец, – нет конца" (Пс.144:3); и еще: «взойду ли на небо – Ты там, сойду ли в ад – Ты там пребываешь» (Пс.138:8). Как же Он был облечен в человече­скую одежду и огонь не истреблял ее? Впрочем, пророк мог видеть и многое другое. Как волосы не сгорали в огне? Потому пророк и прибавил: «престол Его – как пламя огня». «И раскрылись книги», – так, что кто осуждается, тот осуждается по собственной вине.

За высокомерие, хотя Александр и поклонился Богу.

Хотя их власть кончилась, но жизнь оставалась. «Зверь был убит в глазах моих, и тело его сокрушено и предано на сожжение огню». Этим выражается совер­шенное истребление.

«Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий» (Дан. 7:13). Кто не знает этого? Кто может не видеть этого? Не то же ли – о, иудей – говорит Петр или Павел? «Дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему». Отсюда видно, что они имеют равную честь. «Подведен был к Нему». Чтобы ты, когда увидишь, что Ему дается царство, не понимал слова: «дана» по человечески, пророк говорит: «с облаками небесными». Обла­ками Писание обыкновенно обозначает небо.

Что, скажи мне, может быть яснее этого? «Все народы, – говорит, – племена и языки служили Ему». Посмотри, как пророк охватил все народы все­ленной. Посмотри, как (Сын человеческий) получил и власть суда. А чтобы ты не подумал, что это только на время, он говорит: «владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится», но стоит и пребывает. Если же ты не веришь этому, то убедись делами. Видишь ли равночестность Его с Отцом? Так как Он явился после Отца, то пророк и говорит, что Он пришел вместе с облаками. А что Он был и прежде, это видно из того, что Он приходит «с облаками». «И Ему дана власть», т.е. та, которую Он имел. «Чтобы все народы, племена и языки служили Ему». Он имел власть и прежде и тогда принял ту самую, которую имел. В каком смысле ты разумеешь волосы у Отца и прочее, в таком разумей и это. Слыша: «дана», и тому подобное, ты не думай о Сыне ничего человече­ского, или низкого. Как, видя «Ветхого днями», ты не разумеешь старца, так понимай и прочее. Не ищи ясности в пророче­ствах, где тени и гадания, подобно тому, как в молнии ты не ищешь постоянного света, но довольствуешься тем, что она только блеснет.

Ко­нечно, смущало его то, что он созерцал. Он первый и один видел Отца и Сына, как бы в видении. Что могут сказать на это иудеи? Так как предстоявшее пришествие Сына было уже близко, то справедливо и являются чудные видения.

Он спрашивает, что значит виденное им, и узнает об антихристе, узнает и о царстве, не имею­щем конца.

Почему же ты, человек, не сказал этого глагола? Потому, что это нисколько не относи­лось к иудеям; напротив, на словах Бог сообщил это при­кровенно, но сохранил в сердце пророка. Так и в конце он говорит: «сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени» (Дан.12:9), и желает, чтобы они оставались неясными. То же делает и Сам (Христос), когда говорит притчами. Посмотри, как пророк всячески воз­вышает это царство, чтобы ты не разумел ничего человече­ского. Люди, хотя бы овладели всею землею, не (могут владеть) всегда и на бесконечное время. Пусть никто не говорит мне, что пророк разумеет здесь краткое время. Что же значат слова: «царство это не будет передано другому народу» (Дан.2:44)? Посмотри на бывшее при Дарие и македонянах. Для кого это было? Для иудеев. Потому и Александр, как го­ворят, поклонился храму, увидев книгу Даниила, и язычники удивлялись силе его предсказания. Об этом никто не говорил, кроме одного этого пророка.

«Голос человеческий, который воззвал и сказал, – гово­рится, – Гавриил! объясни ему это видение». Посмотри на обязанности ангелов и архангелов. Есть ли другая большая сила? «И он подошел, – говорит пророк, – к тому месту, где я стоял, и когда он пришел, я ужаснулся и пал на лице мое». Где те, которые злословят ангелов? Ангел не сде­лал ничего сам от себя. Видишь ли, что и они разделены на многие чины и виды? В первом видении пророк говорит: «подошел к одному из предстоящих и спросил» (Дан.7:16); а здесь не так. «И услышал я одного святого говорящего»; спрашивает другой, как бы не зная, – чтобы узнал Даниил. «И сказал», – говорит он. «Под конец же царства их, когда отступники исполнят меру беззаконий своих, восстанет царь наглый и искусный в коварстве». Посмотри, как пророк показывает иудеям, что они сами виноваты; но он не высказывает этого ясно, чтобы они намеренно не остались злыми: ведь если они оставались такими, когда ничего подобного не было сказано, то тем более остались бы, если бы это было ясно выражено; также и для того, чтобы ты знал, что Дух везде имеет силу, что Бог предвидит все, и что Он, хотя знал о будущих грехах их, однако вывел их (из плена). И заметь: если бы он указал на годы, время показалось бы непродолжительным, – поэтому он исчи­сляет дни, чтобы устрашить множеством их, и притом исчи­сляет не только дни, но и ночи.

Он долго останавливается на печальных событиях при Антиохе, чтобы устрашить хотя та­ким образом. «И укрепится сила его», т.е., Бог мог остано­вить его, но попустил за грехи иудеев, и не просто за грехи, но за то, что исполнилась мера. Разве есть какая-нибудь мера грехов? "Ибо мера беззаконий, – говорит Бог, – Аморреев доселе еще не наполнилась» (Быт.15:16). И заметь: предсказывается уже не сожжение, но отдельные случаи убийств. Так как некоторые будут добрее и лучше отцов, то и наказание положено меньшее. Это говорится для того, чтобы они, возгордившись победами, бывшими при Зоровавеле, не сделались беспечными. И посмотри, как он не указывает ничего светлого после времен Антиоха, но говорит только о прекращении бедствий и о времени, их обнимающем. Что же? Разве он не предсказал об этом плене? Предска­зал, но весьма не ясно. Потому и Христос сказал: «когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте» (Мф.24:15). Бедствия придут, говорит, но так, как будто он не пред­сказывал.

Впрочем некоторые говорят, что справедливо не предсказано об этом, так как этот плен не имел опре­деленного времени. «Ему назначали, – говорит пророк, – гроб со злодеями, но Он погребен у богатого» (Ис.53:9). «Но ты сокрой это видение, ибо оно относится к отдаленным временам», т.е., сохрани, сбереги, чтобы оно не исказилось от продолжительного времени.

Посмо­три, как Бог всегда щадил иудеев. Они пришли в Египет и сделались дурными; Он не отступил от них, но вы­вел их в пустыню. Они оставались в нечестии; Он не от­ступил от них, но ввел в землю обетованную. При Антиохе опять вывел их, и опять они остались такими же. При Христе они опять были такими же; но Он и тогда не отступил от них, а постоянно печется о них. Как естественные свойства, данные нам от природы, не покидают нас, что бы ни случи­лось, так и Бог; или лучше, они могут покинуть нас, но Бог никогда не оставляет Своим промышлением и попече­нием. «Забудет ли женщина грудное дитя свое, – говорит Он, – чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис.49:15). Как мать не смотрит на то, хороши ли ее дети, но исполняет закон при­роды, – так, и даже более, Бог постоянно печется, никогда не оставляет, всегда действует в одной и той же мере.

Отчего же он изнемог? Может быть, от скорби при размы­шлении о будущих бедствиях, тогда как и настоящие не окон­чились. И еще, говорит, столько бедствий! Или: я еще не примирил с ними Бога, а они сами опять вооружают Его про­тив себя. И «потом встал и начал заниматься царскими делами», т.е. служил. И «я изумлен был видением сим и не понимал его». Особенно сильна бы­вает скорбь в том случае, когда ею невозможно ни с кем поделиться; или (он скорбит) потому, что они были нечестивы. И «начал заниматься, – говорит, – царскими делами», т.е., я ничего не опускал, но исполнял свои дела.

Это Дарий мидянин. Под первым годом пророк ра­зумеет не первый год его царствования, так как не сказал: в первое лето царствования его, но «в первый год царствования его», так что можно назвать его и первым годом, в который он, будучи царем, может быть, взял в плен приверженцев Валтасара. «Я, Даниил, сообразил по книгам число лет», т.е., время убиения Валтасара, и размышлял. Посмотри, как он прежде определенного срока не осмеливался приступать к Господу. Также поступили три отрока в пещи; но во рве он не так поступил. Что же? Те ли поступили худо, или он? Ни те, ни он. Те выразили свою любовь, а он – ра­зумение переживаемого времени.

Итак, не с разумением ли читал он пророчества? Я думаю, что он ведет счет не со взятия города, а может быть с пленения Израиля; опустением Иерусалима справедливо можно назвать и войны. Заметь, и здесь седьмеричное число. Как прежде он изменил четыреста тридцать лет (Исх.12:40) в двести пятнадцать, так и те­перь, я думаю, уменьшено. «О котором было слово Господне к Иеремии пророку, что семьдесят лет исполнятся над опустошением Иерусалима. И обратил я лице мое к Господу Богу с молитвою и молением, в посте и вретище и пепле». Посмотри на его благо­честие. «И обратил я, – говорит, – лице мое", т.е. прежде, до уничижения, я стыдился, а теперь «обратил я лице мое», – иначе сказать: осмелился. Если бы он просил должного, то не сказал бы: «обратил я лице мое», как будто дело было соединено с опасностью. Если же он столь заботится о других, если, пользуясь таким благоволе­нием у Бога и у царя, нисколько не услаждается этим, но со­крушается более бедствующих, как бы сам подвергаясь бед­ствиям, то как не удивляться ему по достоинству? Посмотри, как он и после этих бедствий не осмеливается приступить к Богу до тех пор, пока не увидел, что время исполнилось. Что же будет с нами несчастными? Что говоришь ты, Даниил? Ты находишься среди благ, пользуешься честью от Бога и от людей; что же ты заботишься о других? Так поступал и Моисей.

И что говорит он? «В посте и вретище и пепле» просил он о должном. Почему же, если это было должное? Потому, что опасался, как бы иудеи не оказались недостойными и этого. Для Бога нет необходимости; Он выше законов. «И обратил я лице мое к Господу Богу, – говорит, – с молитвою и молением». Прежде всего он испра­шивает этого. Позволит ли мне Бог, говорит он, молиться за них? Потому что он слышал, что Иеремии было сказано: «ты же не проси за этот народ и не возноси за них молитвы и прошения» (Иер.7:16). Не смотря на то, что ходатаями за него были и плен, и наступле­ние срока, и собственная его добродетель, и бесчисленные стра­дания, он не чувствует в себе смелости, но посыпается пе­плом и покрывается вретищем, и таким образом молится. Что же сделаем мы, беспечные? Ему мы должны подражать. Чтобы никто не мог сказать, что прочие пророки делали это по бедности, – тот, кто больше всех пользовался великим поче­том, смиряется больше всех. Он происходил от царского рода и наслаждался столь многими благами. Так надобно опла­кивать собственные бедствия; так нужно жалеть о своих ближ­них; таково сострадание пророков. Посмотри, как он особенно отличался этим. Моисей говорил: «прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей» (Исх.32:32). А Даниил постоянно был в посте и слезах. И Павел был постоянно в слезах и го­тов был идти в самую геенну. Никто из них не услаждался собственными благами; но как глаз в теле, хотя он и кра­сив, не может чувствовать своей красоты, когда ноги повреж­дены и гниют, так было и с ними. Для чего пепел? Он на­поминал ему о собственной его природе. Для чего вретище? Оно смиряет своею грубостью. Для чего пост? И он напоми­нает о том, что было в раю. Таков обычай (благочестивых): они стремятся к тому, что причиняет скорбь. Я не достоин, говорит он, ни земли, ни одежды, ни других даров природы, но заслуживаю тягчайшего наказания, хотя облечен в персид­ские ткани и ношу персидскую тиару. И что еще говорит он? Послушаем его исповедь. «И молился я Господу Богу моему» (Дан. 9:4). Посмотри на его любовь к Господу. «Богу моему», – говорит. Того, кого он не осмеливался просить, называет своим Бо­гом.

Если скажут нам иудеи: почему при Исаии, когда сын Озии страшился войны и нашествия двух царей, пророк вышедши дал им знамение, которое должно было исполниться спустя много лет? – то и мы скажем им: почему, когда Даниил молился о возвра­щении и желал услышать что-нибудь об этом, пришедший ан­гел не возвестил ничего об этом, а указал на дела, имев­шие совершиться спустя много времени? Как там вопрос вполне разрешается, так и здесь. Восстановление города де­лается весьма достоверным, когда возвещается, что он и опять будет взят. Что же? Не желал ли Он опеча­лить пророка, сделав это? Нет, Он желал внушить боль­ший страх иудеям. И не однажды и не дважды, но много­кратно Он делает это, потому что предстоявшее благополу­чие легко могло наполнить гордостью их душу, так как город имел быть не только восстановлен, но и построен ру­ками варваров, теми самыми руками варваров, которые раз­рушили его. Об этом и Исаия говорит, показывая, что Бог всемогущ, что Он может все сделать и изменить (Ис.49:17).

Иудеям были впоследствии возвращены блага отече­ства и дарованы блистательные и частые победы, о которых и возвещают пророки, напр. Иезекииль говорит, что семь лет будут сожигаемы оружия тех, которые будут взяты в плен (Иезек.39:9), и другие часто говорили тоже самое; чтобы они, возгордившись этим, не сделались хуже прежнего, Бог стра­хом предсказания и многократным повторением одного и того же как бы ставит их в неизбежную необходимость не раз­вращаться, хотя бы они и хотели. Потому Он не открывал ясно и времени; да и какая была польза открывать это? И заметь, когда сообщается пророчество? При самом возвращении, когда обстоятельства их были благоприятны и цветущи. Моисей, на­мереваясь ввести их в землю обетованную, при самом полу­чении благ, предсказывает о наступающих бедствиях, го­воря: «свидетельствуюсь вам сегодня небом и землею» (Втор.4:26): бесчувственности, происходящей от благополучия, он противопо­ставляет угрозу наказания, – так и Даниил удерживает их страхом. Потому и Захария много останавливается на этом и говорит об этом потому, что ничего нет менее полезного для природы человеческой, чем благоденствие и спокойствие.

«Когда я еще продолжал молитву, – говорит, – муж Гавриил,» обыкновенно являвшийся ему, «которого я видел прежде в видении, быстро прилетев, коснулся меня около времени вечерней жертвы», – или для того, чтобы он не испугался ви­дения, или для того, чтобы уразумел сказанное. Так как при других нельзя было открыть этого ясно, то он и прикасается. «И вразумлял меня, – говорит, – говорил со мною и сказал: «Даниил! теперь я исшел, чтобы научить тебя разумению. В начале моления твоего вышло слово, и я пришел возвестить его тебе, ибо ты муж желаний; итак вникни в слово и уразумей видение». Вникни, говорит, в то, что будет сказано. Когда кто просит об одном, а слы­шит о другом, тогда нужно великое внимание. «И возвратится народ, и обстроятся улицы и стены» (Дан. 9:25). Некоторые разумеют здесь стену, которую построил Агриппа.

Посмотри как поразительно он говорит о бедствиях! «И утвердит завет для многих одна седмина, а в половине седмины прекратится жертва и приношение, и на крыле святилища будет мерзость запустения, и окончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя». Посмотри, как он окончил речь прискорбными событиями, а о благоприятных сказал не ясно, – последние указаны в словах: «утвердит завет для многих одна седмина»; о прискорбном же говорит часто и много. «И мерзость запустения», т.е., Адрианова.

Об этом яснее говорит Захария; он говорит и о благоприятных обстоятельствах для тех, которые остались. И в Египте иудеи жили столько лет, и, однако, не были истреблены; а теперь ты уже и не ожидаешь этого (их спасения)! Посмотри и на другие обстоятельства. Иудеи теперь и не входят в свой город, как прежде, да и кто мо­жет даже говорить об их возвращении? Никто.

Почему он опять скорбит? Если наступил первый год царствования Кира, то о чем он плачет, и притом все эти дни, хотя можно было скорбеть только один день? И опять он не слышит ничего о том, о чем молится. Он молится, мне кажется, о том, чтобы прекратились бед­ствия; но Бог не говорит ничего такого, а высказывает яснее тоже, что и прежде. Пророк молится, чтобы возвратились все иудеи, хотя и ожидали их великие бедствия и, хотя Бог хотел отвергнуть их отечество. И здесь Бог говорит это яснее и точнее. Заметь, что Даниил всегда удостаивается видения, только после поста. Когда надлежало узнать сон (Навуходоно­сора), предшествовал пост; когда являлся Гавриил, опять был пост, пепел и вретище; когда теперь является ангел, снова пост и молитва. Но посмотри, как он почти оправды­вается пред Даниилом.

Видишь ли, как я сказал, что он почти оправдывается пред проро­ком? «С первого дня», – говорит, я послан. Почему же медлил? «Но князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день» (Дан. 10:13). Ты слышал, что «когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых»(Втор.32:8)? Каждый народ имеет покровительствующего ангела, который желает быть сильнее других. «Я, Даниил, видел это видение», потому что не доста­точно было выслушать сказанные слова.

Видишь ли, что про­роки были наставляемы и иным образом? «И великой силы». Подлинно великой, если люди слабые преодолели того Антиоха, который одержал столько побед. «И истинно было это откровение». Это ска­зано потому, что могли этому не поверить. «Который назывался именем Валтасара». Пророк напоминает о прежних событиях, чтобы явиться достоверным. Вот он нарушил и пасху, так как пасха бывает в первый месяц, а он постился до двадцать четвер­того дня этого месяца. Пост его начинается в четырнадцатый день и продолжается от четырнадцатого до двадцать первого и еще два дня. Посмотри, как постановления закона уже отме­няются. Не страх ли заставил тебя бежать, Даниил? Нет говорит он. Заметь, где он видит видение: в пустыне, по­добно Моисею, потому что города исполнены шума и смятения. Так и Христос преображается на горе.

И «муж, облеченный в льняную одежду», может быть, священническую. Видение его, «как вид молнии». Как он являлся им в молнии? Для чего так является этот ангел? Не для того ли, чтобы пора­зить народ? Но какая от этого польза? Он является для того, чтобы убедить пророка не скорбеть о том, что ему многократно говорится одно и тоже: ангел свидетельствует о силе буду­щего; или для того, чтобы уверить пророка. И «глас речей его – как голос множества людей», – чтобы и этим устрашить.

Даниил лишается чувств и потом во время беседы опять изнемогает: вероятно, ангел только попускает это, а не сам делает его бессильным, потому что прежде он сказал: «мужайся», и он встал. Видишь ли, каков был внешний вид ангела? Не подумай, будто Даниил видел медь или золото. Кого мог бы так поразить вид их? А здесь везде свет. Так как я послан, говорит он, то предупреж­даю тебя только о том, что ты не потерял благодати. «Слова твои услышаны, и я пришел бы по словам твоим». Чего же он просил и о чем молился? Но ангел не говорит ему об этом и ни о чем подобном. Может быть, он хотел точно узнать время (избавления), то, что за ним последует. «Князь царства Персидского стоял против меня». Не о земном ли начальнике говорит он? Нет, потому что и в другом месте он говорит: «вот, придет князь Греции». Мне кажется, что этот князь не из числа начальников, или прави­телей народных, но из числа высших сил. Потом, когда другие ангелы не могли устоять против него, он и говорит об этом пророку. Иудеи, говорит, освобождены. Чего же ты еще просишь?

И «вот, Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне, и я остался там при царях Персидских. А теперь я пришел возвестить тебе, что будет с народом твоим в последние времена». Почему Михаил не приходил ранее двадцати дней? Мне кажется, он хочет пока­зать пророку, что он просит недозволенного, противозаконного и трудного, как бы ставит в затруднение и ангелов. Потому и Михаил не тотчас, не в самом начале приходит на по­мощь, но впоследствии, чтобы внушить, что недостойны были возвращения (иудеи) жившие после. Ангелы оскорблены этим. «И я остался там» или для того, чтобы убедить, или воспрепятствовать. Но какой же ангел станет противиться, услы­шав, что Бог дарует благодать? Я думаю, что здесь дело представляется в чувственном образе, подобно тому, как в другом месте сказано: «кто увлек бы Ахава» (2Пар.18:19); и еще: «итак оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их» (Исх.32:10). Пророк как бы удерживает Бога, – но ведь Он не терпит препятствий или принуждения. Так точно и здесь. И в дру­гом месте говорится: «отпусти Меня, ибо взошла заря» (Быт.32:26); и еще об ангеле и ослице: «если бы она не своротила от Меня» (Чис.22:33); и еще: «только лице его Я приму» (Иов.42:8). Следовательно, этим показывается не то, будто ангел проти­вится Богу, но только то, что ангелы оскорбляются. Такую силу имел Даниил!

И «я пришел возвестить тебе, что будет с народом твоим в последние времена». Посмотри, как он, оставив необходимое дело, оправ­дывается перед пророком. Даниил опять изнемогает, и опять ангел поднимает его и говорит: «теперь я возвращусь, чтобы бороться с князем Персидским; а когда я выйду, то вот, придет князь Греции». Может быть, он шел бороться с одним из противившихся ему из-за будущего, например действовавших против Ма­кедонии; впрочем, он еще не уверен в этом. Разве бывает у ангелов борьба и состязание за людей? Да, – потому что они много заботятся о людях. Он еще не был уверен, и как бы так сказал: я вынужден бороться с ним.

Я тот, говорит, который и тогда спас (иудеев). Чтобы кто-нибудь не ска­зал: для чего ты борешься? – что, если не победишь? – он го­ворит: нет; и тогда я защищал их. «И нет никого, кто поддерживал бы меня в том, кроме Михаила, князя вашего» (Дан. 10:21). Это говорит он для того, чтобы убедить пророка, что он не враг и не противник ему, но что пророк требует не­дозволенного; и не потому так говорит, будто он нуждается в помощниках. Что же? Очевидно, что он не был из чи­сла «князей». Потом он говорит обо всем подробно и указы­вает, откуда будут поражения. Далее возвещает о спасении и славе народа его в будущем.

Ты же, говорит, – «иди», потому что это будет спустя много времени. Следовательно, пророк пла­чет не о возвращении, но уже после возвращения плачет о возвратившихся.

Даниил написал нам историю о Виле. «Не думаешь ли ты, что Вил неживой бог? не видишь ли, сколько он ест и пьет каждый день?» (Дан. 14:6). Увы, вот какое доказательство и при­знак божества: он много ест и пьет! Даниил не возразил: разве это Бог, скажи мне? – потому что царь был слаб, но одержал полную победу. Он не сказал: я говорю тебе о Боге, сотворившем небо и землю; а ты мне представляешь ненасыт­ное чрево; это совершенно не свойственно Богу; Бог не алчет и не утомляется. Но пророк хочет победить не рассуждениями, а делами. Сам царь назначил наказание. Почему Вил ест не пред глазами присутствующих, а ночью? Как жрецы не сообразили, что они будут обличены чрез собственную их хи­трость? Когда устрояет Бог, тогда ничему не удивляйся. И «царь повелел умертвить», – говорит пророк (Дан. 14:22). Что он говорит еще о змие? Неужели кто-либо покланяется зверю? И его он умертвил. Ви­дишь ли, как были безрассудны, как слабы цари персидские? «Принужден был предать» (Дан. 14:30). За что он предал его, после столь блистательной победы? «Ангел Господень сказал Аввакуму, – говорится, – отнеси этот обед, который у тебя, в Вавилон к Даниилу» (Дан. 14:34). Посмотри на чудо. Разве невозможно было при­нести ему пищу из другого какого-нибудь места, а не из Иудеи? Так угодно было пророку, чтобы не поступать так же, как при евнухе, и не терпеть голода, считая пищу осквернен­ною. Как он узнал Аввакума? По сходству речи. Аввакум должен был сделаться вестником величайшего чуда для тех, которые находились в Иудее. Как человек не устрашился зверей? Он ел, а они постились. Пусть они не каса­лись тела праведника; но почему воздерживались от пищи? Как бы какой-нибудь намордник или узда удерживала их.