Глава VI

Опять слово оплакивает не только Ефремлян, или Самарийские колена, но также и потомков Иуды и Вениамина. Показав ранее, что они всегда имели ум слабый и неустойчивый и что их предки сделали тельца и восприяли скинию Молохову, затем изобличает в том, что они подражают отцам и в нечестии идут по следам предков, возбуждают против себя Владыку всяческих. Уничижают, говорит, Сион потомки Иуды и Вениамина, потому что они, пребывая в Иерусалиме и имея храм Божий, ни во что вменили благоговение и любовь к Богу, но, как говорит Священное Писание, «жряху» на высотах «под дубом и елию и древом ветвенным» (Ос.4:13), служили и воинству небесному. Посему Бог всяческих, не мало оскорбленный, говорил Иеремии: «ты же не молися о людех сих, и не проси еже помилованным быти им, ниже приступай ко мне о них» в молитве и прошении, «яко не услышу (тя)»; затем указывает причину отвращения, говоря: «еда не видиши, что сии творят во градех Иудиных и на путех Иерусалимских? Сынове их собирают дрова, и отцы их зажигают огнь, и жены их месят муку, да сотворят опресноки воинству небесному, и возлияша возлияния богом чуждим, да прогневают мя» (Иер.7:16–18). Вот как уничижили Сион Иерусалимляне. Посему-то справедливо я обратился к ним с словом: люте.

То же слово приложимо и к уповающым на гору Самарийскую, то есть – к живущим в Самарии и уповающим на самих себя. Они думали, что и без Бога одолеют врагов, будут пользоваться благами счастия и все, какие ни есть, величайшие наслаждения у них будут иметь свое непоколебимое седалище (местопребывание). Однако как страшно и ужасно опуститься до такого скудоумия, чтобы дерзать ни во что ставить любовь к Богу, привязаться к нелепостям, делать что не следует, оскорблять Его и думать, что у нас будет что-либо доброе помимо Его даяния! Ведь «всяко даяние благо и всяк дар совершен – свыше есть, сходяй от Отца светов» (Иак.1:17). Поэтому прекрасно к Нему прилепляться, Его считать надеждою и помощником.

Уничижают Сион, то есть Церковь, и предстоятели нечестивых догматов, полагающиеся на свое красноречие и привыкшие гордиться выдумками нечестивого рассудка и мирской мудрости. И их, даже прежде прочих, касается (восклицание) люте.

Показывает, что они неблагодарны и решились не помнить о Его великих дарах, хотя надлежало всегда выражать величайшую признательность и воссылать благодарственные песнопения за то, что угнетенных жестоким и несносным рабством Он не только дивно освободил, но и ввел в землю, о которой клялся отцам, – ввел, истребив многие, непреоборимые и имевшие опытность в победах на сражениях народы. Так и Давид где-то сказал Богу о потомках Израиля: «виноград из Египта пренесл еси: изгнал еси языки, и насадил еси и» (Пс.79:9). Поэтому, и вполне справедливо, они порицаются как совершенно неблагодарные и оскорбляющие Благодетеля совращением ко всяким непотребствам. Так, объимаша, говорит, начатки языков и страну их обратили в свою собственность, потому что Бог ниспровергал их противников и неизреченною силою ослаблял крепость сопротивлявшихся им. Но для убеждения в том, что они получили во владение землю тучную, богатую пастбищами, изобилующую всякими благами, лучшую, чем все прочие страны, и более обширную, предлагает познакомиться с начатками, или с царствами соседних или более отдаленных народов: ступайте, говорит, в Эмаф Рава (великий) и в Геф иноплеменников (это – более знаменитые из прочих царств) и смотрите, говорит, там, аще болше суть пределы их предел ваших? Многие были и разные царства языков – царство Моавитян, Идумеян, сынов Аммона; но в них не было ничего особенного. А более других славным было царство Дамасское и Филистимское. Два было и города, подвластных Дамасскому царству и лежавших к востоку, с именем Емаф, из коих один был обширнее и значительнее, другой же меньше. Рава толкуется больший. Итак, прейдите во Емаф Раву, то есть в Емаф более значительный и обширный, потому что, как я сказал, он был соименен другому, меньшему. Говорят, что Емаф больший – это теперешняя Антиохия, а малый и менее значительный – соседний и смежный с нею город Епифания Антиоха, по прозванию Епифана: один Антиохия, другой Епифания – в честь того, кто дал им имя. А город Геф в то время был главным в нынешней Палестине; в нем жили Евакимы и так называемые Филистимляне, потому что тогда сыны Израилевы их не истребили. Поэтому-то говорит о нем: в Геф иноплеменников. И разведайте (говорит) тщательно, не вы ли населяете землю более обширную, лучшую и превосходящую все прочие. Нужно заметить, что Еврейский текст поставляет впереди Халану (Χαλάρνη): идите, говорит, в Халану и в Емаф и в Геф. Халана – это город, подвластный Персидскому царству, который теперь называется Лисиппа. Так как еврейское издание упоминает и о Персидском царстве, то полагаем, что именно поэтому блаженный Стефан вместо: преселю вы далее Дамаска сказал: далее Вавилона. Итак улика неблагодарности – в том, что они, наследовав землю большую, удобную и широкую, не воздавали благодарения Богу, но ни мало не заботясь о почтении к Сиону, одни уничижали его, другие уповали на гору Самарийскую.

Кажется, и к тем, которые, уверовав, дивятся Еллинской мудрости, полагая, что их мнения лучше наших, и которые наклонны к тому, чтобы искать близких сношений с искажающими истину и извращающими правоту церковных догматов, применимо изречение: пойдите в Емаф великий и в Геф иноплеменников и посмотрите: аще больши суть пределы их пределов ваших? Конечно, боговдохновенное Писание, возвещающее свет истины и вносящее знание догматов, возводящее ум верующих ко всему похвальному, шире Еллинской мелочной болтовни, – и слово истины шире ограниченности еретиков, потому что кто борется против нее, тот как бы утопает, погружаясь в холодных и неясных умствованиях, а кто принимает догматы благочестия и исследует светлую красоту истины, тот выходит в широкое море созерцаний, пленяя «всяк разум в послушание Христово» (2Кор. 10:5), проникая туда и сюда и с легкостью собирая из боговдохновенного Писания нужное для истинного ведения. Так и Павел пишет Коринфянам, когда они начали отступать от преданной им святой заповеди и невежественно следовать за навыкшими учить иначе: «уста наша отверзошася к вам, Коринфяне, сердце наше распространися» и далее до слов: «не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными» (2Кор.6:11–44).

Говорил: люте уничижающым Сиона, и уповающым на гору Самарийскую, и после того как он сделал упоминание о двух разрядах людей, разумею – уничижающих Сион и уповающих на гору Самарийскую, мы, сколько нужно исследуя значение понятий, уничижение Сиона поставили в вину потомкам Иуды и Вениамина, а Ефремлянам – упование на гору Самарийскую. И вот слово как бы идет назад и опять исчисляет вины обоих, возвещая им горе (увы). Обычно Священное Писание поставляет речение οὐαί (увы, люте) с прямым (именительным) падежем; так например: «увы, желающии дне Господня» – οὐαἱ οί ἐπιθυμοῦντες (Амос.5:18); «горе, востающии заутра, и сикер гонящии» – οί ἐγειρόμενοι καὶ διώχοντες, (Ис.5:11); поэтому и говорит: увы, приходящии в день зол (οὐαὶ ἐρχόμενοι). Действительно, отвращаться от покаяния, не испытывать страха пред тем будущим, которое предвозвещено, даже желать его, – это значит впасть в день гибели, все равно, как если бы вздумал о каком-нибудь грехолюбце сказать: он желает умереть: хотя тот никогда и не желал подвергнуться этому, но, насколько зависит от его воли, делает (и безпрестанно) противное законам и как бы рвется к наказанию и суду, всегда уготованных для грехолюбцев. Итак, отвращаясь от покаяния, они как бы желают впасть в день зол и подвергнуться уже предвозвещенным им злоключениям, как приближающиися и прикасающиися субботам лживым, ибо существовал еще храм и находившиеся в нем жертвенники, и они приносили Богу законные жертвы, соблюдали и субботний покой, хотя совсем не точно, но вполне небрежно и весьма нерадиво. Поэтому-то и обвиняемы были устами пророков в несоблюдении субботы. – Итак, горе, говорит, тем, которые наружно приближаются к Богу, показывая вид, что они еще чтут постановления Моисея, и справляя ложные субботы. Видишь, как обличает за то, что неправильно или нерачительно соблюдают приличный празднованию субботы покой.

В ином смысле (считаю нужным сказать здесь нечто более необходимое) ложные субботы – это субботы Иудейской. Если закон – тень, то и постановления Моисея – по истине образ, а образ – не самая истина, но только носит на себе внешность истины. Посему-то Павел пишет к Евреям и говорит о прошедшем: еда «оставлено есть субботство людем Божиим», ибо их «не упокоил Иисус» и они не вошли еще «в покой» Божий (Евр.4:9,8,10).

Мы же субботствуем духовно во Христе, отлагая и оставляя грех и прекращая всякое тленное и земное занятие, ибо, как пишет Павел, «вшедый в покой его, и той почи от всех дел своих, якоже от своих Бог» (Евр.4:10).

Опять горе от бедствия спящим на одрах от костей слоновых и привыкшим делать и то, и другое (из сказанного). Сильно обличает тех, которые в Самарии особенно отличались знатностью и превосходили прочих избытком средств, за то, что они, как бы опьянев от слишком большего счастия и во всей широте предавшись наслаждениям, нимало не подозревали чего-либо ужасного и не помышляли, что Бог всяческих когда-либо может прогневаться на живущих так и наслать кары на грехолюбцев. Подробно изъясняет их распущенность и неумеренность в наслаждениях: одры, говорит, у них из слоновой кости, богато украшенные, и ложа; отборные агнцы и молоком отпоенные тельцы – пища их; затем песни, пение и всякие музыкальные увеселения, сопровождающие пиршество, игры и плескания. Но что еще тягостнее: подобные худые дела они считали яко стояща, а не яко бежаща. Ведь вообще подобные вещи мимолетны и мирская прелесть не имеет устойчивости: исчезает подобно теням и «преходит образ мира сего», по написанному (1Кор.7:31): вместе со смертию людей, конечно, прекращается и наслаждение. В применении к Самарийцам смысл сказанного можно понимать и иным образом. Так как им, и в непродолжительном времени, предстоял плен, то и называет пагубно изобретенное ими для наслаждения – бегущим, а не стоящим, потому что оно в скором времени исчезнет. Итак, они плещут при игре пищалей, пия вино, – вероятно, благовонное и весьма тонко приправленное, мажутся и миром, составляя масти избранные, и совсем ни во что вменяют предстоящее сокрушение Иосифово: хотя они знали заранее об имеющем вскоре прийти бедствии, о взятии Самарии и о будущем сокрушении Иосифове, они не бросили привычного им наслаждения. Посему, поистине всепагубно поддаваться телесному наслаждению для тех, которым выпал жребий править странами, городами или народами. В самом деле: если они должны, как можно более прилагая соответственное наблюдение, изыскивать полезное, направлять подчиненных к прямым обязанностям и всемерно умилостивлять прогневленного Бога, то не крайне ли безумно погрузиться в удовольствия и ничего не ставить выше скверного плотоугодия? О подобных людях, скорее всего, говорит устами святых: о пастыри, расточающие и погубляющие овец паствы (Иер.23:1)! А что вследствие небрежности пастырей подвергается опасности подвластное им, это будет ясно из слов Бога, Который в другом месте прямо говорит: «понеже обуяша пастырие и Господа не взыскаша, сего ради не уразуме все стадо и расточено бысть» (Иер.10:21).

– Так как, говорит, они предались роскоши, оставив любовь к Богу, и стали надеяться на гору Самарийскую, то есть – на жителей Самарии, показывая великую гордость и полагая, что они властвуют над безмерным множеством народа и имеют людей, годных для войны, в превосходном числе, поэтому-то и говорит: придет, да, – придет, и весьма скоро, на всех время пленения и в качестве первой добычи воспользуется людьми, более могущественными. Всегда ведь неприятели, опустошая город, бросаются на дома знатнейших, с тем, чтобы расхитить что в них есть. А так как у знатных жителей Самарии было в обычае разъезжать на самых лучших конях, а эти последние, как обыкновенно, шли по средине улицы и при этом с умом и с толком, как бы по научению, ржали (всегда это животное способно понимать красоту и усвоять свойственное ему искусство), то, говорит, и это прекратится: отъимется, говорит, ржание конско от Ефрема, – подобно тому, как если бы сказал: многие из Самарийцев перестанут кичиться, прекратят, и не по своей воле, блестящие выезды, когда под ними ржут кони, которые, будучи украшены сияющими бляхами, как будто бы признают седока и как будто весьма гордятся тем, что приняли на себя знатного и достойного удивления ездока. А что трезвенность для начальствующих дело безопасное, распущенность же вредна, об этом узнаешь и отсюда, потому что на них вперед всех придут кары; они лишены будут всякой чести и наравне с прочими будут подлежать строгому и суровому суду, и должны будут отвечать не за то только, что погубили себя, но и за то, что к своим беззакониям привлекли и других.

Показывает непреложность гнева, изображая, как Бог поклялся, что Он возненавидел укоризну Иакова. Конечно, мы не думаем, что речь содержит осуждение праотцу Иакову: понимать так было бы весьма глупо, потому что Бог возлюбил Иакова от чрева матери и сделал его избранным, когда он был еще в зародыше. Опять Иаковом называет потомков Иакова, проклятую гордость которых Он, как говорит, возненавидел (обычно божественное писание называет укоризною, – ὑ᾿βρις – превозношение). Ибо неужели это не дело превозношения, – разумею то, что они отринули богопочтение, славу, приличествующую всего более Ему, усвояют идолам и сверх того не считают нужным стремиться к тому, что Ему угодно объявить чрез святых пророков, угрозу считают как бы за шутку и, уповая на множество союзников. совершенно презирают Его милосердие и помощь? Затем: может ли это быть сомнительным? – Клялся, говорит, Собою Господь всяческих, Собою потому, что у Него не было чем поклясться высшим. В чем же предмет клятвы? В том, что гнушаюся аз всею укоризною, или превозношением Иакова, и вся села его возненавидех, так как не было никого, кто воздавал бы Ему честь и отличался достоинствами праведности. Конечно, Бог не отвратился бы, если бы у них, хотя и в ограниченном числе, нашлись люди, у которых лежало бы на сердце угодное Ему. Посему и говорит устами Иеремии: «обыдите пути Иерусалимския и воззрите, и познайте и поищите на стогнах его, аще обрящете мужа творящего суд и ищуща веры: и милосерд буду ему, глаголет Господь» (Иер.5:1). А так как села Иакова имели недостаток во всяком добром и боголюбивом муже, то они и преданы на опустошение, и вместе с жителями погибли и города. Посему великая нужда в святых, потому что они спасают города и избавляют страны от належащей беды, светлостию жизни своей приводя в успокоение даже кипящий гнев и как бы отстраняя устремляющиеся движения божественной ярости.

Так как Он возненавидел села их и гнушается всякою укоризною Иакова, или высокомерием их, то и говорит, что города их погибнут вместе с людьми. А что в частности постигает погрешивших в том, разъясняет подробно: отвергу, говорит, какой захочу град и истреблю вместе с жителями. И хотя бы десятерым из одного дома удалось избежать меча неприятельского, скрыться по углам и во внутреннейших помещениях дома, они все таки умрут, быть может потому, что будут бояться хотя на малое время выглянуть из тех убежищ, в которых они находятся. Будет сменять, говорит, руку бьющего язва и убивать спрятавшихся. А когда удалятся враги, то придут некоторые из своих по крови и по расположению и понудятся изнести кости их. Кого же понудят собирающие останки умерших? – Конечно, себя самих, ибо по истине обременительно и тяжело прикасаться к телам уже разлагающимся и загнившим, а кто на это отваживается, тому, думаю, не след держать нос открытым, потому что нет ничего хуже такого страшного зловония. Итак, понудят себя самих оказать сострадание умершим и погибшим от язвы тем, что удостоят их погребения и одеяния. Но, говорит, делающие это будут распрашивать заведующего домом: нет ли кроме тех кого еще – или еще живого и скрывающегося в потаенных местах, или уже умершего и издающего запах? А тот ответит, говоря: несть еще. Это не иное что, как ясное доказательство полного опустения. Но если настоятели дома скажут это, они услышат, говорит, в свою очередь от предлагающего вопрос: молчи, не именования ради имене Господня. Что это значит, необходимо рассмотреть. Некоторые думают и утверждают, что вопрошающие будут заставлять умолкнуть настоятелей дому, готовых поклясться, с тем, чтобы те не клялись именем Господним, и добавляют, что у Ефремлян ум ниспал до такого отсутствия любви к Богу, что они не выносят тех, кто захотел бы наименовать Бога всяческих. Полагаю, что такое рассуждение весьма слабо и неблагоприлично, что Ефремляне совершенно отторглись от любви к Богу, в этом никто не будет сомневаться, но, вследствие ударов и наказания, став более благоразумными, они, естественно, скорее должны были хоть сколько-нибудь убояться и затем прийти к необходимости желать того, что более нужно, а не наоборот – столь дерзко посягать против истинного богопочтения. Кроме того (прибавлю к сказанному и это), какая была надобность настоятелям дома на вопрос: не скрывается ли у них кого – или еще живого, или уже мертвого? говорить и присоединять еще клятву, что у них никого уже нет? Итак, что же означает: речет: мнози, не именования ради имене Господня? Полагаем, что у потомков Израиля было в обычае называть так нарекание и хулу против Бога, к чему началом служили для них постановления закона. Так, в книге Левит написано, что два человека в собрании поссорились между собою и один из противников (сын Египтянки) произнес хулу (против Бога) и был побит камнями. Немедленно по этому поводу Бог установил закон, говоря так: «человек, иже аще прокленет Бога своего, грех приимет; нарицаяй же имя Господне, смертию да умрет» (Лев.24:15–16). Итак, наименовать имя Господне означает произнести хулу, что священные письмена выражают в словах более мягких. Но так как у многих, когда они в печали, есть обычай иногда изрыгать укоризненные речи против Бога, то, говорит, если настоятель дома ответит, что у него никого нет, хотя он и стеснен непоправимыми несчастиями, заградит, говорит, ему уста, чтобы тот не сказал чего укоризненного против Бога. Это свойственно тому, кто показывает угрожающий им бич не напрасно и карает не попусту, но с пользою и необходимостью, потому что можно, да, можно, и очень легко, видеть из того уже, что совершилось, что наказание одних, потерпевших, привело еще живых и уцелевших к осторожности и внушило страх, как бы не оскорбить Бога еще, даже не прогневить Его одними только словами, хотя прежде они привыкли делать это без опасения, присоединяя к речам и высокомерие, свойственное их отцам. Посему гораздо лучше истинно добрым и мудрым до ударов и бича поискать полезного и, прежде чем изведать на опыте устремления гнева, удалиться от порока и заняться исполнением того, что по истине угодно всесвятому Богу.

Ясно угрожал, что города вместе с жителями будут взяты или лучше – погибнут. А что это – от Бога и случается не само собою, весьма наглядно обнаруживается в том, что Он заповедает могущим опустошить, а те легко исполняют то, что определяет гнев Божий. Домом великим и домом малым, вероятно, называет Ефрема и Иуду. ЕФрем многолюден, потому что заключал в себе десять колен, потому он и – дом великий; а Иуда – меньший, потому что состоял из двух: сам – в Иерусалиме, и колено Вениаминово. Следует заметить, что при сокрушении (толчении) падение должно быть полное, а при расседении естественно ожидать разрушения частного. И дом Ефремов, или Израиль, подвергнулся совершенному пленению и неисцельному бедствию войны, и Иуда потерпел это отчасти и как бы в виде малого расседения. Справедлив был Судия и нелицеприятен. Как видишь, Он взвешивает преступления городов и стран и соответственно этому на каждого налагает могущее принести ему пользу наказание. Итак, не будем презрительны к Богу, зная всесильную крепость вышней мышцы, ибо разумение этого дело самое лучшее.

Что Господь заповедает и побиет дом великий толчением, и дом малый расседением, хотя бы совершил это рукою Ассириян, в этом опять уверяет нас, говоря: аще поженут в камениях кони; подобно тому, как если бы прямо сказал: конь есть животное ретивое и из самых способных к делу, но для бега ему нужно место, не скалистое и исполненное стремнинами, а гладкое и ровное. Как же поэтому совершили на вас набег Ассирияне, не смотря на то, что вы издавна – народ весьма неприступный и так сказать, скалистый, которого никогда не попирал ни один из неприятелей? – Но ведь оскорблен был Бог, который места дикие и недоступные неприятелям сделал удобными для прохода и проезда. Все равно как, говорит, кони в присутствии кобылиц не перестанут яриться, уязвляться жалом природы и прыгать, так же и враги не успокоятся в своем самом пылком и неудержимом устремлении на нечестивцев, и причина этого – вы, а не кто другой. Ибо вы, говорит, праведный суд Мой о вас обратисте на гнев, и вместо того, чтобы получить плод правды, Подателя всякого благодушения вашего понудили к гневу, нечестиво учинив достойное горести. Подлинно, Бог всяческих был милосерд к Израилю, страдавшему в Египте, но они не перестали оскорблять (Его). Это, думаю, и есть: обратисте на гнев суд. – Итак, поистине страшен грех неблагодарности: он наказуется, и вполне справедливо. В самом деле: грубые оскорбления Тому, Кого, напротив, следовало умилостивлять славословиями и услаждать благодарственными возглашениями, не послужат ли для вас источником всяческих зол?

Обратисте, говорит, на гнев суд и плод правды на горесть, – вы, много думающие о самих себе, поднимающие гордое чело против Бога, радующиеся гнилому и несмысленному слову! Вы сказали, что не Я был подателем присущей вам крепости и силы на одоление врагов, но, приписывая высокие достоинства своим собственным силам, вы дерзнули сказать: не крепостию ли нашего имамы роги? Это было тоже самое, как если бы вы изобличены были в том, что крайне возгордились и несмысленно говорили; мы сами одолевали и будем одолевать врагов, хотя бы даже Бог не захотел защитить; мы сильны, и должно славиться столь блестящими деяниями, совсем ничего не воздавая Богу. Вот эта-то безумная мысль и это действие и есть высокомерие и превозношение против Бога. Но премудрый Давид воздавал славу владычествующему всем Богу и говорил: «яко похвала силы их ты еси» (Пс.88:18), и еще: «о тебе враги нашя избодем роги» (Пс.43:6), ибо от Него всякая крепость, и мы ничего не можем совершить достойного внимания без Его содействия и помощи, потому что, по написанному «Господь сокрушаяй брани» (Исх.15:3), После же того, как говорит, вы оказались внавшими в такую горделивость и необузданность языка, се аз воздвигну на вы язык (очевидно – Десириян), и сокрушат вас, еже не внити во Емаф до водотечи западов. Емаф – один из восточных городов, в то время принадлежавший к царству Дамасскому, ныне же, как я говорил, он переименован в Антиохию или Епифанию. А водотечию западов называет реку Египетскую, находившуюся в Египте к западу от Иудейской земли. И так как у Израильтян было обыкновение, когда им угрожала война, то просить помощи в Дамаске и у Сирийцев, то убегать в страну Египтян, поэтому и говорит, что воздвигает на них язык, и он придет с большой силой и повергнет их в такое утеснение, что они уже не смогут идти ни в Емаф, ни до водотечи западов, то есть – пригласить на помощь ни Дамасской, ни Египетской силы, ибо, по написанному (Иов.12:14), если Бог «затворит, кто отверзет?» Какое будет средство спасения, если Всесильный направляет к погибели?