Обращение к Евоптию

Прочитавши письма, посланные от твоего благочестия, я удивился и расположению и искренности любви во Христе. И теперь считаю долгом сказать, как истинно сказанное в книге Притчей: «брат от брата помогаем, яко град тверд» (Притч. 18:19). И мне кажется, дело любви очень высоко ценится в богодухновенном Писании, – и весьма справедливо. Ибо содержит полноту закона, и превосходит все добродетели, и в великом находится почитании у душ святых. Исполняется же она, говорим, не в пустых только звуках слов, но (когда) свидетельствуется самыми делами. Ибо как в драгоценнейших камнях, которые называются индийскими, удивляются не тому, что об них рассказывают, но тому, чем они представляются взорам: таким же, думаю, образом и блестящая красота любви тогда сияет, когда свидетельствуется во всех прекрасных делах самыми поступками. Много ценит ее твое благочестие, которое идет по следам благоразумия святых и выражает благую жизнь их в свою славу. А теперь твое благочестие совершенно убедило меня в расположении (ко мне), приславши книгу, которую составил, говорят, Феодорит кирский; так, говорят, называется городок. Прочитавши же написанное, я принес Богу благодарственное пение, не оставил и сих слов: «Господи, избави душу мою от устен неправедных, и от языка льстива» (Пс. 119:2). Ибо везде вижу клеветы на себя, и это в каждой главе. Я увидел, что хотя, как говорят некоторые из близких, этот муж упражнялся в красноречии и, может быть, приобрел непосредственное знание священного Писания, но слишком мало понял силу этих глав. Поэтому мне остается думать и предполагать, что он поблажает желаниям некоторых, когда притворяется незнающим, что не считают его – не хорошо и слишком, но напротив – удачно воспользовавшимся клеветами против нас, хотя, мне кажется, ничего не было трудного и высокого и ничего неудобопонятного в моих словах. Но как нужно было, хотя мы уже писали об этом, сказать несколько и против него, дабы кто не подумал, что мы замолчали в следствие сознания (своей неправоты), то сделаю свое защищение, сколько можно, короче, Итак надлежало ему, упражнявшемуся в богодухновенном Писании, если у него была одна цель – рассуждать с нами о божественных тайнах, надлежало вспоминать только о священном Писании и таким образом составлять свое изложение святоприлично, а не выносить на средину старые для нас и смрадные басни. Он удостаивает сравнить мои слова с яблоком раздора, может быть для того, чтобы показать этим, сколько он приобрел себе премудрости. Поэтому и мы имеем чрезвычайное удивление к нему: он представляется нам и красноречивейшим и многоученейшим, потому что знает, что такое яблоко раздора и Парис Приамов. Впрочем, оставивши это до удобного времени, обратимся лучше к предположенной цели.